“Дорогой Гарри!

Если ты читаешь это письмо, то меня скорее всего уже нет на свете. Надеюсь, ты уже прочитал завещание и теперь знаешь, что отныне Стэмпхолл принадлежит тебе и Оскару. Но я хотел написать не об этом.

Сейчас когда я пишу эти строки, я не знаю, каким будет тот день, когда мы навсегда расстанемся с тобой, и ты наконец-то избавишься от уз. С момента нашей встречи наши отношения были весьма непростыми. Так во многом сложилось по моей вине. Я знаю, что тебе со мной было нелегко. Наш брак казался тебе неизлечимой болезнью. Поэтому я хочу попросить прощения за все резкие слова, которые когда-либо сказал тебе, и за всю причиненную боль и неудобства. Я с самого начала знал, что из нашей связи не может вырасти ничего настоящего, вечного, потому что я был не тем, кто тебе нужен. И все-таки, прежде чем ты оставишь наши отношения в прошлом и направишь стопы в новую жизнь, я хотел бы сказать тебе напоследок кое-что важное.

Пускай я покажусь неоригинальным, но жизнь, Гарри — сложная, непредсказуемая штука. Мы никогда не знаем, куда она нас забросит. Дожив до своих лет, я точно могу сказать, что счастье — совсем не то, чем оно порой нам кажется.

Долгие годы я служил познанию, пытаясь разгадать законы бытия. Но моим самым большим и неочевидным открытием стало понимание, что любви тоже нужно учиться. Я прожил с Регулусом одиннадцать счастливых лет, но поверь, они далеко не всегда были простыми. Были обиды, охлаждение, разочарование. Но любовь на то и любовь, чтобы наполнять нашу жизнь смыслом и придавать силы в те минуты, когда не хочется идти дальше. Большое чувство начинается с понимания и готовности кому-то его подарить.

Кого бы ты ни выбрал для будущей жизни, помни: истинная любовь есть то, что ты сеешь и ежедневно взращиваешь в своей душе. Красота в глазах смотрящего. Так и любовь есть отражение нас самих друг в друге.

Пусть я не стал для тебя тем, кто заслужил твою привязанность, но я все равно был счастлив повстречать тебя и провести остаток жизни с тобой. Надеюсь, что однажды ты обретешь все, о чем мечтал.

Прощай,

Навеки любящий тебя, твой муж С.С.”

========== Глава 9 ==========

Письмо легло на потертую столешницу, как опавший кленовый лист. Оно было написано на дешевой серой бумаге и практически ничего не весило. Гарри же оно казалось тяжелой надгробной плитой. Встав из-за стола, он оставил лежать все, как есть, и вышел, погасив свет.

Во рту было горько и сухо. Гарри не придумал ничего лучше, чем смочить его глотком бренди. Горячее тепло смешалось с кровью и потекло по венам, в голове немного затуманилось. Не находя себе места, он бродил по дому, словно во сне, изредка прислушиваясь к кашлю Оскара, доносившемуся из комнаты. Все замерло, будто мир вдруг разом стал волшебной картиной, на которой художник навеки запечатлел сумрак просто обставленных комнат и пасмурное небо за окном. Гарри подумал, что нужно чем-то себя отвлечь, но сил ни на что не было. Он просто вернулся в свою комнату и лег на застеленную постель.

Покрывало было холодным и каким-то чужим. Гарри повернулся на бок и поджал под себя ноги. С тех пор, как он лишился родителей, он впервые почувствовал себя брошенным и беззащитным. Монотонная тупая боль в груди ломала изнутри, но Гарри не мог плакать, чтобы облегчить ее. В голове не укладывалось: Снейп еще несколько дней назад спал на этой кровати, а теперь его не было. Пальцы машинально погладили перину на другой стороне.

— Гарри, — Оскар вошел незаметно, — ты спишь?

— Нет.

Ребенок присел на край постели и положил руку Гарри на бедро. Тот даже не обернулся.

— Давай сходим к пруду?

Оскар совсем недавно оправился от болезни. Гарри подумал, что ему пока не стоит выходить из дома. Он собирался вяло возразить, но вдруг ему самому остро захотелось оказаться на воздухе. Оставленный хозяином Стэмпхолл все больше и больше напоминал склеп.

— Давай. Только оденься теплее.

Гарри с Оскаром брели по молодой влажной траве, вдыхая свежий сырой воздух рощи. Ветер раскачивал верхушки деревьев. Серые облака тяжело и медленно проплывали над ними.

— Мы ненадолго, — предупредил Гарри. — Нам надо успеть вернуться до дождя.

Оскар рассеянно кивнул. Деревья над головами становились все выше и старше. От их раскидистых крон здесь царил легкий полумрак. Под ногами стелился мох, который захватывал все поверхности и смягчал шаги.

Впереди показалось просветление, ветвистые стволы расступились вокруг большого пруда. Оскар нетерпеливо подбежал к нему и, подняв с земли камень, запустил его в воду. По глади начали расходиться круги. Они добегали до берега все слабее и реже, пока полностью не исчезли, и поверхность вновь стала невозмутимой.

Гарри подошел ближе. Как он и предполагал, это был самый обычный лесной пруд. Он видел в нем лишь отражение стального неба — разглядеть что-либо в толще черных торфяных вод было невозможно.

— Ну, и где же твой спрут?

Оскар напряженно вглядывался в центр пруда, надеясь, заметить какое-то волнение. Но все было тихо.

— Он там — в глубине! — уверенно заявил он, но между тем на его лице отразилось разочарование.

Гарри вздохнул.

— Это обычный пруд, Оскар. В нем живут только лягушки и мелкая рыба.

— Но в Черном озере живет же гигантский кальмар!

Ах, вот оно что было. Оскар впечатлился рассказами Гарри о Хогвартсе и решил, что в этом пруду обязательно должно жить чудовище. Или ему хотелось, чтобы оно жило там. Гарри слабо улыбнулся.

— Черное озеро большое и глубокое, у него почти не видно берегов. В нем столетиями живет волшебный народ и магические твари. Для водного чудовища этот пруд слишком мелкий и тесный. В прошлый раз тебе просто показалось.

На этот раз Оскар не стал спорить, но было видно, что ему обидно. Гарри было не до того, чтобы утешать его. Он молча отошел к стволу огромного поваленного дерева и сел на землю, облокотившись на него спиной. Он планировал подождать, пока Оскар наиграется, и они отправятся домой.

Домой… Гарри не помнил, в какой момент он начал называть Стэмпхолл домом. Он всегда возвращался туда без особой радости. Да и какая могла быть там радость — каждый раз дома его ждали только мрачный Снейп, скудные ужины, молчаливые посиделки у камина и потные обжиманья перед сном. Скучная рутина, отсутствие приятных волнений и романтических чувств.

А теперь никто его не ждал. Почему от этой мысли было так горько и муторно? “Снейп, Снейп, — тоскливо повторял про себя Гарри, плотно закутавшись в свою мантию и откинув голову на шершавый ствол, — что за черти тебя взяли, как ты мог бросить меня здесь одного, как ты мог!..”

Из воды у берега торчали голые черные деревья. Их корни гнили и медленно превращались в торф, а разросшиеся ветви соседних живых кленов нависали прямо над прудом и касались воды листвой. Гарри отрешенно наблюдал, как Оскар залез на одну из таких ветвей и начал баламутить палкой илистую взвесь со дна.

— Оскар! — строго окрикнул его Гарри. — Немедленно слезь оттуда! А то чего доброго еще свалишься и опять промочишь ноги.

Мальчик нехотя послушался и снова начал играть у кромки воды. С чувством выполненного долга Гарри снова закинул голову назад и закрыл глаза.

Его весенняя мантия была добротной и теплой. Тихий шум листвы умиротворял и отвлекал от печали. “Так бы и сидел здесь, — подумал Гарри, вдыхая запах мха и леса, — слушал листву и следил за рябью на водной глади. Если после смерти меня ждет именно такая вечность, то я избрал бы ее”. Он представил, что его голова лежит не на замшелой коре, а на твердом плече, а ему самому тепло, потому что его обнимают знакомые твердые руки. Зачем было куда-то возвращаться, если и здесь было так уютно, спокойно…

Напряжение последних дней спало, и усталое тело начало тяжелеть. Ветер убаюкивал и нежно перебирал волосы, а Гарри не сопротивлялся, позволяя сну себя сморить. Вот сейчас он вздремнет ненадолго, а затем встанет и почувствует, что тревога уменьшилась. Тогда он подумает, что делать дальше. Тогда, но не сейчас. Он слишком измотан переживаниями — почти что болен. Ему нужен отдых…