— Представляешь, ты всю ночь метался и болтал про какого-то спрута, — рассказывал Гарри Оскару, пока тот ел. — Что за чудовище тебе привиделось?

Продолжая сосредоточенно жевать, Оскар посмотрел на Гарри исподлобья, как будто раздумывал, сказать ли ему правду.

— В черном пруду за рощей живет спрут. Я видел его в тот день. У него красные горящие глаза.

Услышав это, Гарри рассмеялся.

— Этого не может быть, — с уверенностью заявил он. — Спруты живут в морях. И разумеется, глаза у них никакие не красные и не горящие. Тебе показалось.

— Нет, я правда видел его! Его огромные черные щупальца извивались под водой! Он следил за мной!

— На тебя просто произвела впечатление сказка о кракене, Оскар.

— Неправда! Я покажу тебе его! Мы подойдем к пруду, и ты сам его увидишь!

— Только после того, как ты выздоровеешь, — успокоил его Гарри, забирая пустую миску и подавая чашку с чаем. Все-таки Оскар был неизлечимый фантазер. Наверное, для его возраста это было нормально.

Этот день Оскару предстояло провести в постели. Гарри волновался за него уже не так сильно, как накануне, но все равно оставался рядом с ним.

За окном снова с самого утра лил дождь. Снейп не явился ни к обеду, ни в последующие часы после него.

Злость Гарри перерастала в мучительное беспокойство. Какие причины могли быть у Снейпа для задержки? Конечно, он мог просто завязнуть в этом деле, и на протяжении нескольких дней по полям и лесам ловить взбесившихся тварей. Но тогда почему не сообщил об этом? Не думал, что Гарри будет волноваться? А что, если он не мог сообщить? Что, если со Снейпом… что-то случилось?

Гарри старательно гнал от себя эту мысль, но она все равно незаметно струилась из глубины сознания, как ядовитый газ. Это маловероятно, говорил себе Гарри, Снейп — сильнейший волшебник и мракоборец, искусный маг…

“Но все же не бессмертный”, — издевательски добавлял незнакомый внутренний голос, от которого становилось тяжело и муторно.

Гарри промаялся до вечера. Ему казалось, что время остановилось, и Снейп не приходит только потому, что сломались огромные вселенские часы. Стоит кому-то повернуть нужную шестеренку и перетянуть гири, как время возобновит свой бег, и вот тогда-то Снейп вернется.

Иллюзия казалась умиротворяющей, но когда Гарри смотрел на часы, он с ужасом осознавал истинное положение вещей. Стрелки неумолимо отсчитывали час за часом, минуту за минутой, но Снейп не приходил. Гарри был один в старом доме в дальнем заброшенном уголке Англии вместе с маленьким мальчиком и старым эльфом. Его положение и дальнейшая судьба были неясны.

В эту ночь Гарри оставил Оскара спать рядом с собой. Так одиночество и страшная тревога ощущались не столь остро. Маленький хозяин Стэмпхолла спал у него под боком на месте отца.

Пуховая подушка, лежащая на второй половине кровати, пахла Снейпом. Гарри уткнулся в нее носом, ощущая привычный, почти родной запах, и закрыл глаза. Он представил, что муж вернулся домой и спит рядом. Почувствовав, как лицо щекочут знакомые длинные пряди, Гарри распахнул глаза.

Оскар заворочался во сне, разметав по подушке свои темные мягкие локоны.

Мираж рассеялся. Гарри захотелось пронзительно завыть посреди ночи, словно, собаке, оставшейся без хозяина. Чудовищная тоска наполняла его вены разрушающей горечью и отравляла кровь. Гарри с ужасом признался себе, что отдал бы половину жизни за то, чтобы прижаться сейчас к Снейпу и заснуть в его неудобных костлявых объятьях.

Наверное, Гарри и вправду никогда никого не любил. Просто не успел еще, не познал, что это такое. Зато любили его — пускай неуклюже и топорно, но все-таки любили, даря ощущение собственной ценности и нужности. Пусть это было не то, о чем он мечтал, но в его беспросветной жизни без будущего и перспектив он был рад и суррогату счастья. Со Снейпом было плохо, но безопасно. А теперь Гарри опять словно подвесили над пропастью, оставив только чувство страха и растерянности.

Утром следующего дня в зеркале Гарри увидел отражение своего серого, постаревшего лица с запавшими глазами. Предположение, что со Снейпом случилась беда, превратилась в уверенность.

Гарри ломало от неизвестности и еще больше — от беспомощности что-то сделать. У него не было никакой связи со Снейпом, у него не было даже палочки, чтобы аппарировать в упомянутое графство и отправиться на поиски. Преданный Ход, обладающий магией, был бесполезен, потому что не отслеживал перемещения хозяина и не мог знать, где тот находился. Чтобы Ход нашел мракоборца, тот должен был его позвать, но в последние несколько дней никто не звал Хода.

Как наяву Гарри видел Снейпа, лежащего на подстилке из лесного мха с разорванным горлом. Его блестящие глаза помутнели, контур черной радужки размылся, а над застывшим белым лицом кружили мухи. Никто даже не найдет и не похоронит его тело. Дикие звери обглодают его кости, а сам он сначала потемнеет, ослизнеет и вздуется, а затем начнет распадаться, проседать, и через год сравняется с землей, превратившись в прах.

Гарри ровно сел и впервые всерьез задумался о том, что с ним будет, если Снейп все-таки погиб. Прежде ему казалось, что, становясь вдовцом, он получает свободу. Теперь же Гарри искренне не понимал, в чем эта свобода заключалась. В случае смерти Снейпа на него ложилась ответственность за Стэмпхолл и будущее Оскара — он был обязан растить его в одиночку и зарабатывать на хлеб для их семьи. Он никому не сумел бы объяснить, на каком основании он несет это бремя, и почему мракоборец оставил свое наследство именно ему. Пошли бы слухи. Гарри провел бы остаток жизни в изоляции, совершенно один, коротая длинные зимние вечера у камина со старым эльфом — через несколько лет Оскар должен был уехать в Хогвартс. Гарри подумал, что такая свобода была хуже всякого рабства.

Он начал всерьез размышлять, не уехать ли им с Оскаром в Годрикову впадину. Там по крайней мере, их еще никто не знал, и он мог выдавать мальчика за своего родного сына.

Без Снейпа дом, лаборатория и все принадлежащие ему вещи казались осиротевшими. Словно, Стэмпхолл был живым существом, у которого вынули сердце.

— Где папа? — спросил Оскар, заметив, что отец долго не возвращается, и вопросительно уставился на Гарри.

— Я не знаю. Он мне ничего не писал.

Наверное, это была ложь. Гарри знал, где был его отец. Но ему не хватало сил сказать Оскару правду.

“Северус, как твои дела? Все ли у тебя хорошо? Мы с нетерпением ждем твоего возвращения. Г.”

Гарри скрутил записку и проглотил в горле ком. В состоянии, в котором он находился, вопрос “Как твои дела?” звучал нелепо и даже отдаленно не передавал его истинные чувства. Сердце болезненно и глухо билось о ребра. Гарри потянулся к совиной лапке, но вновь остановился. Представив, что сова улетит на несколько дней, а затем вернется с нераспечатанным письмом, Гарри похолодел. Он понял, что не готов увидеть столь очевидное доказательство смерти Снейпа. Он малодушно бросил записку в огонь. Если Снейп и вправду мертв, подумал Гарри, у него на теле в течение двух недель не появится ни одного болезненного волдыря. Это будет означать, что муж забрал лежащее на них проклятие в мир иной.

На негнущихся ногах Гарри спустился в лабораторию. Его пошатывало от слабости, потому что в последние два дня он ничего не ел из-за переживаний. Он сел за стол Снейпа и отодвинул ящик, в котором нашел уже знакомую ему шкатулку. Под крышкой были спрятаны аккуратно сложенные бумаги. В плотном конверте находились документы на Стэмпхолл. Под ними лежали два завещания — одно принадлежало Регулусу Блэку, другое — Северусу Снейпу. Гарри прочитал последнее. Убедившись, что Снейп в самом деле поделил наследство между ним и Оскаром, он почему-то испытал вину и стыд. Он поспешил убрать бумаги обратно и как можно скорее покинуть лабораторию.

Вдруг из стопки документов выпал сложенный вдвое листок, который Гарри до этого не заметил. Он развернул его. Это было письмо. И в этом письме Снейп обращался к нему.