— Я? — переспросил Джей и чуть закатил глаза. — Неужели я достоин такой чести?

— Зои, хватит, — сказал Лукас. — У нас нет на это времени.

— Тогда… — Она развернулась ко мне, и я обмерла от пришедшей мне на ум догадки и от внутреннего всплеска горького недоумения, похожего на отвращение.

— Хватит, — холодно оборвал Лукас её снова, доставая из сумки беруши. — Выбирать правда нечего. — Затем он встал, расправил плечи и пристально посмотрел на меня. В его глазах появился неприятный блеск. — Я иду. Ради тебя, Миранда.

По спине пробежал холодок от его слов. Мне не понравилось, как он это сказал. Ох, как не понравилось.

— Стой! Пожалуйста!

Зои протянула к Лукасу руку, резко схватив его за запястье и заставив пошатнуться. Она вдруг показалась мне отчаявшейся и печальной.

— Подожди, ты не обязан идти. Пойдёт Джей. Я имею в виду… — Она отвела взгляд и замешкалась. — Имею в виду, почему нет? Пусть докажет, что он чего-то достоин, раз уж ему так неймётся.

— А мне что, прикажешь сидеть тут? За кого ты меня принимаешь? — Лукас стряхнул её руку и небрежно обратился к Джею: — Вы со мною, мистер Совершенство?

Джей с готовностью поднялся и коротко и многозначительно посмотрел на меня. Выглядел он мрачнее тучи: сдвинутые брови, пронзительный, суровый взгляд и губы, превратившиеся в тонкую нить. Было что-то абсурдное в том, что он, моя первая любовь, будет помогать Калебу, человеку, который в итоге и стал моим молодым человеком. Хотя, с другой стороны, суть, наверное, в том, что он задумывался не о Калебе, а обо… Скорее всего, он думал о том, чтобы сохранить репутацию, быть для меня в путешествии достойным защитником, одним словом, с честью исполнить ту роль, которую и предполагал для него мой отец.

Не мог же он делать это ради того, чтобы я была счастлива? Глупости.

Мы наблюдали за тем, как Лукас и Джей надели беруши и двинулись к бурлящему, наливающемуся светом выглянувшей луны озеру.

— Удачи, — спохватившись, крикнула Зои, хотя это было совершенно бесполезно: они уже склонились над водой. – Надеюсь, с ними ничего не случится.

— Да ладно, Зои. Разве тебе не всё равно? Тебе не плевать?

— Что, прости?

— Джея ты не жалеешь.

— Ты преувеличиваешь. Дело не в нём вообще. Кто-то ведь должен был пойти, правда?

— Мне надоело, как ты к нему относишься, — резко сказала я, дав волю эмоциям. — Могла бы хоть раз просто промолчать, понятно? Но, конечно, я понимаю, бедняжка Лукас тебе важнее, тебе ещё страдать, что ты выходишь за него замуж. Если тебе так яснее, то Джей — тоже один из ингредиентов.

Зои ошарашенно посмотрела на меня и шумно задышала.

— Я уже говорила, зря ты его так жалеешь. Что с тобой происходит, Миранда? Сначала ты срываешься на мне, потом чуть ли не утраиваешь истерику.

Озеро шумело и гремело, волны жалобно выли, поддакивая ветру.

Меня терзали противоречивые чувства. После дневного разговора я не знала, что и думать. Волнение и непонимание отдавались в ушах набатом. Сложно было понять, из-за чего именно меня грызло разочарование. Так же сложно, как овладеть собой и подумать перед тем, как сказать.

Я вдруг остыла, и мне стало чуть ли не стыдно за злобный выпад. Всё-таки я не могла не помнить о том, что Зои тут для меня, что, как бы ей не было трудно из-за Лукаса, свадьбы и давления матери, она рядом. Я была убеждена, что Зои переживает за меня и Калеба и что любому было бы непросто сохранить самообладание в таком путешествии.

— Извини, Зои. Я… Я не хочу ссориться. Но мне нужно кое о чём поговорить с тобой.

Зои приподняла брови, и я увидела в её глазах животный страх. Зои боялась вовсе не сирен.

Небо прояснилось, послышался невнятный жуткий шёпот. Я спиной чуяла их приближение. Дух тёмной магии, пленительного, удушающего очарования. Дух игривой смерти по прихоти природы. Когда дьявол создавал сирен, он делал это во имя искусства — иначе зачем им такие голоса? Наверное, он обожает музыку и пение.

— Хорошо, — сказала Зои после секундного молчания, присмирев. — Только потом, в палатке.

Озеро понемногу успокаивалось. Водная гладь заискрилась, засеребрилась, засияла, прекратив волнение. Мы с Зои судорожно потянулась к берушам, и…

Разум превратился в вакуум, в приторную нугу. Бесконечно… сладкую… и… бе-есконе-ечно-о… тяну-у-учу-у-ую…

Сирены были уже здесь. Я смутно видела их: как они тянутся к Лукасу и Джею, касаются одежды и волос, смеются. Смеются мягко, звонко, ласково. Бархатистые мелодичные голоса, звучащие точно с небес, казались нереальными. Сколько их было? Сколько голосов слились воедино? Только одна начинала говорить, другая вторила ей эхом, третья продолжала, четвёртая… Пятая… Пятая?

— Идёмте с нами.

Воздух вибрировал, наполнившись дьявольской музыкой.

— Озолотим вас.

Дьявольской…

— Исполним любые желания.

Мне нужно…

— За нами.

Мне нужно к воде…

— Нырните и забудете о заботах.

Дьявольской?

— Пожалуйста.

Нет, божественной.

— Поддайтесь искушению.

Божества.

Ноги не держали. Шаг. Шаг. Ш-а-г. Ш. А. Г.

Музыка. Она всюду. Нет меня, нет убийства, нет Калеба. Только музыка. Она обволакивает органы, продирается сквозь разум, лезет в сердце.

— Вам будет хорошо. Вам будет легко.

Блаженство. Как блаженно и невесомо.

— Больше никаких забот.

Сквозь землю, грязь и траву — только бы уплыть с ними и не знать бед. Нет бед. Нет боли. Нет меня.

Туман в голове. Тягучий. Сладкий.

Ещё немного. Через тернии к звёздам.

— Миранда?

— Мне нужно… Нет.

Вопль. Нечеловеческий. Жуткий.

— Нет!

Кричала я.

Чьи-то настойчивые руки крепко хватали за талию, за локти, тащили в сторону. Хотели лишить меня чудесного морского рая.

— Пусти!

Брыкалась, вырывалась, тянулась к воде изо всех сих. Истерика поглотила меня, как морское чудище поглощает корабль, а похоть — возлюбленных: беспощадно, жадно, со смаком, со страстной и одновременно невинной, будто бы случайной жестокостью. Только одна мысль стучала исступленно в голове: «Не дамся. Ни за что. Я заслужила».

Я заслужила рай. Заслужила. Заслужила. Заслужила, ясно вам, гадкие, мерзкие руки отвратительного незнакомца? Заслужила. Неважно, кто ты был до этого. Теперь ты — мой враг.

— Миранда! Тихо! Я уже здесь, я рядом.

Злостный пакостник, жалкий, негодный…

Когда пелена перед глазами рассеялась, то мне хватило секунды, чтобы понять, что я лежу в нескольких метрах от берега. Я быстро оглядела грязные руки, провела пальцами по испачканной одежде, дотронулась до лица. Я ничего не слышала, а потом вдруг нащупала мягкие затычки в ушах. Вот почему стало так тихо.

Глупая. Не успела надеть беруши, и меня зачаровали сирены. Странно даже подумать, что я потеряла контроль, забылась и начала продираться к озеру.

Но потом… Потом…

Джей отдал мне беруши. Ну конечно.

Я взглянула вперёд и обомлела. Джей полз к берегу. Медленно, но уверенно и упрямо он рвался к цели, впиваясь пальцами и ладонями в землю, раздирая траву, царапая кожу о камни. Его тело обмякло и неестественно скрючилось, изогнулось. Им управлял зов, магические голоса, ещё минуту назад подчинившие и чуть не погубившие меня.

Я огляделась. Зои с разнузданной медлительностью шла в мою сторону. Взгляд её выражал что-то неясное: то была расплывчатая нервозность (казалось, вот-вот она остановится и начнёт заламывать пальцы и грызть ногти), перетекающая в каменное спокойствие. Меня злило, что в ней не чувствовался запал, что Зои была в тот момент равнодушна и ленива. Справа от меня, у берега, находился Лукас. Он бегло осматривался, переводя взгляд то на сирен, то на Джея, то — о ужас! — на меня. Я поняла, что он приглядывался к кулонам, намереваясь сорвать один, но помочь он не спешил.

Если Джей доберётся до воды…

Я в ужасе представила, как Джей стоит и смотрит в пустоту перед собой, а сирены хватают его за ноги и за руки. Тело опасно кренится. Ещё секунда, и он упадёт в воду, сдастся искушению, которому невозможно противостоять. Отрешённый от мира, он не сможет бороться.