– Послушай, Мари… Марьяна. Я без причины бы не стал тебя беспокоить.

Стас сжал прутья забора за спиной. Сжал так, что на руках чуть не полопались жилы. Он снова почувствовал себя беспомощным, как будто смотрел не в глаза одноклассницы, а на то дьявольское озеро, в которое его когда-то кинули.

Девушка остановилась за пару метров от Стаса. Её грозные кроссовки, казалось, зарычали и оскалились, как два добермана, рвущиеся с цепей.

– А ты не боишься, что я вызову полицию и сдам тебя к чертям собачьим? Тебе не жаль своей мелкой жизни, Станислав Викторович?

«Станислав Викторович».

Неужели она ещё помнит его отчество? Этот маленький нюанс породил надежду: возможно, есть шанс, что Марьяна не разобьёт ему голову каким-нибудь тяжёлым тупым предметом. Если она помнит его отчество, значит, не забыла и всё остальное. По крайней мере, то, что Стас совершал не одни лишь плохие поступки.

– Только не надо мне угрожать. – На него навалилась ярость. Он оттолкнул себя от забора, сделал шаг разгневанной Марьяне навстречу и чуть спокойнее добавил: – У меня проблема.

– Проблема? У Стаса Платова бывают проблемы, которые он не может решить, не сломав кому-нибудь нос, или ещё похуже? – уточнила Марьяна звенящим ровным голосом.

Гнев и страх объединились на её лице в одну определённую эмоцию – презрение.

– Мне помощь нужна… твоя, – выдавил Стас, силой заставляя себя говорить, а точнее, просить помощи. Он помолчал, ощущая, как неприятно трутся друг о друга зубы, и добавил: – Я ведь никогда не просил тебя о помощи, Мари. А теперь прошу.

– Не называй меня так! – Она тяжело задышала, оттянула воротник футболки, виднеющейся из-под спортивного костюма. – Как последняя мразь, ты приходишь ко мне и просишь помощи? Ты, вообще, слышишь, что несёшь? А ничего, что из-за тебя погиб мой друг?

Стас подавил желание отвести взгляд от бледного, перекошенного злостью лица Марьяны.

– Бежов не был тебе настоящим другом.

– А кто был? Ты, что ли?

– Может, и я. – Стасу вдруг захотелось, чтобы его тут не было. Но он здесь был, и пришлось продолжать этот неприятный для всех разговор: – Бежов просто… погиб. Так вышло. Ты должна мне поверить.

В его словах лжи было не так уж и много.

– Я не должна тебе ничего. – Скулы Марьяны нервно дёрнулись, шея напряглась. – Проваливай, – бросила она и направилась в арку.

Ненавидя себя за то, что делает, Стас в два шага догнал девушку, схватил за запястье и развернул лицом к себе. Грубо, властно и отчаянно.

– Какое отношение к тебе имеет Полина Михайлова? – Стас посмотрел в стылые глаза Марьяны, пытаясь разглядеть в них хоть одну искру доверия. – Она дала твой адрес, написала его своей собственной рукой. Хочешь, покажу записку?

Девушка замерла. От охватившего её ужаса она перестала даже дышать и только через несколько долгих секунд сумела произнести:

– Полина Михайлова – моя тётя. Она пропала тридцать лет назад, и официально признана мёртвой. Ни тебя, ни меня тогда даже на свете не было, и никаких записок она тебе написать не могла. Но если ты пришёл поиздеваться и шокировать, то у тебя получилось. Доволен, скотина?..

Когда Марьяна услышала его голос – низкий, с еле слышной хрипотцой и перебором ломаных гласных «а» и «о» – первая мысль пронзила сознание, как нож для колки льда: «Он снова пришёл всё разрушить».

Он снова пришёл забрать у неё что-то важное и дорогое, причинить боль, много боли, он пришёл унизить её.

Ну а потом Марьяну бросило в пот, колени вздрогнули, горло напряглось, готовое издать такой крик ненависти, что взорвались бы фонари на столбах. Она бы кричала: «Сгинь, сволочь!» сотни раз, пока не убила бы его своим криком. А потом смотрела бы, как он корчится у её ног, беззащитный, с кровью в глазах и ушах.

Вот, как она его ненавидела.

Но больше всего она его боялась. Боялась его сильной ауры, боялась попасть под его влияние, боялась, что он сделает с ней то же, что и с Бежовым, и не понесёт наказания.

За выдержку и твёрдость характера подруги с факультета журналистики называли Марьяну Железной – они просто не знали, что её железо гнулось от страха при одном упоминании имени Стаса Платова. Никогда в жизни, даже под дулом пистолета, она не показала бы своей слабости, но, услышав его голос, она испугалась.

Господи, как же она испугалась.

Мало того, что Платов всегда был склонен к насилию, так Марьяну ещё и угораздило когда-то с этим чудовищем дружить.

Пять лет назад, когда она училась в девятом классе, Марьяна и подумать не могла, что парень с настолько сомнительным амплуа и волчьими повадками, как Стас Платов, предложит ей встречаться.

Она бы и сейчас не смогла ответить ясно, почему согласилась.

Подпустить его слишком близко означало окружить себя минным полем, и Марьяна знала это с самого начала. Но для неё тогдашней, интеллигентной театралке, девочке с глубокомысленным взглядом и зудящим страхом не быть по достоинству оценённой, Платов грезился билетом в неизведанный мир тёмных улиц и сигаретного дыма, в мир настоящих крутых парней.

Отношения с ним послужили бы доказательством для друзей и недругов: Марьяна Михайлова может всё, даже привлечь и приструнить альфа-зверёныша, вроде Стаса Платова. И она сделала это.

Платов познакомил её с ночным городом, будто открыл его заново. Он стал называть её Мари, как француженку, делая акцент на втором слоге, растягивая дурацкое «и» так, что получалось не имя, а призыв. Она же звала его «Станислав Викторович».

Всё это попахивало авантюрой.

Решение Марьяны сблизиться с Платовым в глазах подруг выглядело безумием: кто добровольно рискнёт встречаться с парнем, которого побаиваются даже взрослые? С жестоким засранцем, в качестве аргумента выбирающим провокацию, напор и нередко кулак. С человеком, балансирующим на той опасной грани, когда за собственные похождения светит наказание: административное, уголовное и даже божественное. По нему плакал только ад, и представлять Платова своим кавалером могла только совершенно отчаянная девушка.

Марьяна такой не была.

Но тогда, когда он подошёл к ней, смущённый и неловкий, её сознание перевернулось. Куда в тот момент подевалось её хвалёное благоразумие?

Платов, бесспорно, умел играть на слабостях и тайных мечтах, умел притворяться. Он заставил Марьяну с собой встречаться, запудрил мозги (к определению того, что он сделал с её мозгами, цензурных аналогов она не нашла).

Стас навязался ей, а Марьяна что?

Не могла отвести от него глаз, хотя не считала Платова красавчиком.

Голова с копной волнистых светлых волос казалась слишком большой по отношению к тщедушному тонкокостному телу. Узкоплечий, субтильный и нахальный, он был похож на злобного гнома, изгнанного из подземелий за дрянное поведение. Да ещё и эта никудышная причёска, напоминающая стружки, сметённые в кучу пьяным дворником.

Сейчас, глядя на бывшего одноклассника, Марьяна видела в нём другого человека. Внешне другого.

Он вытянулся, стал шире в плечах, потерял угловатость, сменил ту жуткую причёску на короткую стрижку бокс. Его волосы выгорели, приобрели выраженный светло-русый, почти льняной цвет. Одежда, правда, была чуть мятой, будто он уснул в том, что на нём было – джинсах, рубашке и пиджаке спортивного покроя, – а потом подскочил и пошёл на улицу.

Несмотря на раскрасневшееся от жары лицо, он не выглядел напряжённо-злым, как прежде, или жалким, как хотелось бы. Он выглядел спокойным и уверенным, будто знал своё будущее наперёд.

Но это было неважно: и тогда, и сейчас, Стас Платов оставался бездушной скотиной. Как серый кардинал, он пользовался человеческими ресурсами лишь в целях, понятных ему одному.

Когда-то он использовал и её.

Это случилось в один из первых дней летних каникул, они только закончили девятый класс. У кинотеатра «Кино-Остров» Стас неожиданно притянул Марьяну к себе и прижался губами к её губам.