В этот момент возвращается Скалли, тактично игнорируя мое очевидное раздражение.

- Мистер Сэмюэль Хайтауэр живет в 314-м номере прямо над этими парнями и помнит мужчину с фото. – Она триумфально взмахивает снимком. – Говорит, он незаконно парковался на его - мистера Хайтауэра – месте, и они из-за этого ругались. Он не знает его имени, но сообщил номерной знак – он водит коричневый форд Crown Victoria 77-го года.

- Так и знал, что надо было взять тот снимок. А у меня пусто, Скалли. – Я громко вздыхаю. – Ладно, давай пробьем номерной знак. Черт. А я-то всего лишь хотел заняться старой доброй охотой на призрака.

Скалли ухмыляется мне.

- Ну, не похоже, что мы могли рассчитывать на это в Хилтон-Хед.

Я всматриваюсь в нее в зловонном сумраке.

- Ты так думаешь?

Она все еще улыбается мне, и я ощущаю прилив жара в паху. Да, Хилтон-Хед. Где, как мне кажется, мы собирались пойти на наше первое свидание, прежде чем Скиннер позвонил со своими «радостными» известиями.

Она выхватывает фото у меня из руки и убирает их оба в карман.

- Пошли отсюда. Попробуем выяснить, кто этот парень в тюрбане.

***

В полиции по номерному знаку установили имя парня в тюрбане – Мохаммед аль Аджииб, осужденный в 94-м году за незаконное хранение оружия в Квинсе, приговорен к общественным работам. Уроженец Судана, найден мертвым неделю назад. Смерть предположительно произошла от кровопотери вследствие четырех пулевых ранений в грудь и живот.

Я откладываю отчет и тянусь за блинчиками.

- Проведи вскрытие тела, - бормочет Малдер с набитым ртом.

- Зачем?

- Просто предчувствие.

- Я рассчитывала на что-то чуть более конструктивное, особенно учитывая тот факт, что причина смерти кажется довольно очевидной.

Он потягивается, так что пиджак задирается до самых его ушей, и снова тянется к кружке кофе.

- Не знаю. – Он отпивает кофе, и волосы падают ему на глаза. Ему нужно постричься. Впрочем, Малдеру даже идет этот лохматый вид, придавая ему особый шарм, особенно в сочетании с дорогим костюмом и пятном от утиного соуса на подбородке. Он встает и перегибается через стол, чтобы взять папку с делом Пирса, и я получаю возможность полюбоваться тем, как брюки обтягивают его задницу.

У меня ушло два года на то, чтобы осознать, что окружающие считают меня секретаршей Малдера в том числе и из-за моей одежды. Мои практичные костюмы не шли ни в какое сравнение с его костюмами от Армани; разумеется, мои доходы также не соответствовали и не соответствуют малдеровским. Это обстоятельство меня здорово раздражало, пока я не поняла, что оно не связано с разницей в наших зарплатах. Малдер владеет большим пакетом ценных бумаг, который, я надеюсь, управляется профессионалами, так как сам он, как мне известно, редко просматривает выписки со своего счета, а уж тем более проверяет чековую книжку.

- Скалли? Ты слушаешь?

Я снова сосредотачиваюсь на деле.

- Ты придумал разумную причину, по которой мне надо проводить вскрытие Аджииба?

- А ты бы услышала, если бы я ее предложил?

- Да, - лгу я, удерживая палочками очередной кусочек курицы. Да, Малдер, я сидела и слушала тебя, а вовсе не разглядывала твою задницу.

Он окидывает меня скептичным взглядом.

- Как, черт побери, мы выясним, где эти ребята раздобыли газ?

- А тебе не надо разрабатывать профиль кого-нибудь из них?

- Профилировать мертвецов скучно. Раз уж они уже мертвы, как я докажу, что мой профиль совершенно точен?

Я ухмыляюсь ему, и он вторит мне. У Малдера немного придурковатая улыбка, но мне она нравится, потому что я редко ее вижу. Что-то изменилось между нами за последние несколько дней; не то чтобы мы не принимаем это дело всерьез, просто происходит что-то еще.

Что-то между нами.

Я больше не могу сдерживаться, а потому протягиваю руку и стираю салфеткой соус с его подбородка. Если бы мне пришлось смотреть на это пятно чуть дольше, я бы просто слизала его языком.

Он снова ухмыляется.

- Скалли, не знал, что тебе не все равно.

- Мне все равно, просто я не могу позволить своему грязнуле-напарнику скомпрометировать себя.

- Я это уже много лет делаю, фэбээрщица. – В голосе Малдера все еще слышны дразнящие нотки, но и некоторая серьезность тоже присутствует. Я поднимаю взгляд, отвлекаясь от скатывания очередного блинчика, но он уже переключается на другую тему. – Давай так – если ты сделаешь вскрытие, я займусь проверкой мистера Аджииба. Идет?

- Хочешь пойти в Finnegan’s в шесть?

Он корчит гримасу. Наши коллеги в нью-йоркском полевом офисе пытались проявить вежливость, пригласив нас в бар, но Малдер вежливостью по отношению к коллегам не отличается. Обычно все оборачивается не лучшим образом, когда мы стараемся вести себя дружелюбно с местными правоохранителями.

- Можем мы вместо этого поработать допоздна?

- Я надеялась, что ты это скажешь. Посмотрим, удастся ли мне договориться о вскрытии Аджииба на вечер.

Я жую и одновременно бросаю взгляд на часы – уже три часа дня.

К девяти я снова немного проголодалась и думаю о том, стоит ли мне начинать беспокоиться о Малдере. Он позвонил около семи и сказал, что отправляется на встречу с бывшим соседом по квартире Аджииба.

- Если ты считаешь меня параноиком, Скалли, то ты еще просто незнакома с этим парнем. Не захотел встречаться днем, вообще не хотел встречаться, по правде, но я вроде как намекнул, что Аджииб мог оставить ему что-то в завещании…

- Малдер.

- Да расслабься, никаких обещаний – ничего такого, из-за чего у меня могли бы быть неприятности, но мне действительно нужно повидаться с этим парнем, бывшая жена Аджииба не пожелала разговаривать. Похоже, он задолжал разным людям немалые деньги. В любом случае, я позвоню тебе, когда закончу с ним.

- Где вы встречаетесь?

- В одном баре в Челси, называется «Маленький лев». С моей удачей он окажется гей-баром.

- С моей удачей он им не окажется. – Я замолкаю, и через секунду промедления Малдер осознает смысл моих слов. Он разражается удивленным смехом, и я улыбаюсь в телефон, зная, что он меня не видит.

- Неплохо, Скалли. Нашла что-нибудь?

- Ничего интересного. Поговорим позже.

Он обрывает звонок, и я снова берусь за медицинский тампон. Аджииб носил тяжелый перстень на правой руке, и на нем есть пятнышко засохшей крови, которая может принадлежать ему, а может, и нет.

Прохлада морга и размеренность привычной процедуры вновь берут свое. Мне нравится делать вскрытия. Патологоанатомия сводит медицину к ее простейшей форме, когда не нужно беспокоиться о врачебном такте, или скорости, или всех прочих вещах, которые необходимо принимать во внимание, если имеешь дело с живым пациентом. Остается лишь техника, точность и умозаключения. Каждый из моих пациентов способен рассказать свою историю, даже если они не могут разговаривать со мной. Я тянусь за скальпелем и начинаю Y-образный разрез, желая поскорее получить последнее послание Мохаммеда аль Аджииба.

Я заканчиваю через два часа. Этот мужчина много пил, что более или менее исключает сильную личную связь с исламом, но ведь не все террористы руководствуются религиозными убеждениями. На ум сразу приходит Алекс Крайчек. Ему бы завести визитки с надписью «Профессиональный убийца» на них. И потом, существуют и другие безумные мотивы, не имеющие ничего общего с религией.

Я не нахожу никаких следов газа VX, но, конечно, их и не должно быть, потому как не он стал причиной смерти. Газ VX является одним из самых страшных химических агентов, когда-либо изобретенных человечеством. В целом, если вы попадете под его воздействие, то немедленно умрете, без всяких «но».

Достаточно и миллиграмма для летального исхода, причем от простого контакта с кожей. Патологоанатом, который вел токсикологический курс в Академии ФБР, любил распространяться на эту тему, рассказывать о фасцикуляциях на коже жертв. При контакте кожи со значительным количеством жидких или аэрозольных нервно-паралитических агентов серии V пораженная кожа и подкожная мускулатура станут буквально морщиться и скукоживаться по мере того, как вещество начнет уничтожать местную нервную систему. Нет, если Аджииб был рядом достаточно долго для того, чтобы получить пулю, газ не имеет ничего общего с его смертью – по крайней мере, не напрямую.