- Как вы узнали, что мы ищем Джона? Вы ведь имеете в виду Джона Максвелла, верно? – спрашиваю я.

Она густо краснеет.

- Можем мы войти, мисс?..

- Я не обязана вас впускать, - отвечает она, уставившись на мой воротник и игнорируя мой подразумеваемый вопрос.

- Да, разумеется, не обязаны, - заверяю я ее. – Мы просто хотим задать вам пару вопросов.

Эти стандартные слова, кажется, пугают ее еще больше, вместо того чтобы успокоить.

- Я не владею этим местом. Он тут хозяин.

Ее произношение отличается от нью-йоркского, но я никак не могу определить, что оно мне напоминает.

- Давно вы здесь живете?

Она поднимает на меня свои голубые глаза, и я добавляю:

- Извините, меня зовут Уолтер Скиннер. – Я слышу, как стоящий рядом Леделлер переступает с ноги на ногу при звуке моего имени. – А вас?

- Лея Уэбб, - едва слышно произносит она. – Ну, думаю, вы можете зайти.

Прихожая маленькая и почти пустая – в ней есть только журнальный столик и пара видавших виды складывающихся кресел; мы с Леделлером и Сантандой образуем несколько неудобный полукруг перед Леей. Она босиком, и я вижу, как ее пухлые пальцы подергиваются на выцветшем узоре ковра.

- Мисс Уэбб, нам очень нужно поговорить с мистером Максвеллом. Вы знаете, где мы можем его найти?

На формулировку ответа у нее уходит много времени. Ее васильково-голубые глаза сначала пробегаются по всем предметам в комнате, и когда она встречается со мной взглядом, в них видна решимость в принятии некоего важного решения, на которое мы невольно оказали влияние.

- Я не хочу здесь больше оставаться. Если я скажу вам, где его искать, вы поможете мне отсюда убраться? Вернуться домой?

- А где ваш дом? – встревает Леделлер.

Она вздрагивает, и я сожалею о том, что он вообще заговорил. Она не сводит с меня глаз, когда отвечает:

- В Айдахо. Я изучала карту Грейхаунд. Я могу доехать туда на автобусе. В Бойсе, да куда угодно. Если я вам скажу, вы дадите мне денег на билет? Я могла бы попасть туда через Чикаго.

- Да, - говорю я ей. – Если вы сообщите, как нам связаться с вами в вашем конечном пункте назначения. Мы захотим убедиться, что вы благополучно доберетесь. – Аэропорт Ла-Гуардия недалеко отсюда. Лея Уэбб выглядит потерянной в этой урбанистической гостиной, словно растение-паразит, борющееся за место в террариуме.

Она делает глубокий вдох и выпаливает:

- Он ушел около шести. Я знала, что что-то намечается, потому что он сказал, что идет в тот бар, купленный у ниггеров, но кто идет в бар в шесть утра? И они забрали ту женщину с собой. Она ничего не сказала, но я относила ей ужин прошлым вечером, и когда они ушли, проверила – она ничего не съела.

- Что за женщина? – мой голос звучит резче, чем я намеревался, и она вздрагивает под моим испытывающим взглядом.

- Я не знаю, как ее зовут. Она прибыла вчера, и он отнес ее наверх – сказал, что ей нехорошо. Но она не выглядела больной, когда они сегодня уезжали. Просто напуганной.

У Максвелла заложник. Внезапно весь этот бардак становится еще хуже.

Лея Уэбб откидывает волосы с лица. У нее короткие аккуратно подстриженные ногти, а тыльная сторона ладони усеяна веснушками. Впервые я замечаю, насколько она молода – на вид ей лет девятнадцать.

- Это место называется бар «Карнавал». Ну, где он сейчас. Я ездила туда пару раз и могу сказать, как туда добраться. Но сначала хочу получить билет на автобус.

Я смотрю на нее, пока ей не становится неуютно под моим взглядом.

- Лея, почему здесь? Почему НьюЙорк?

Она отвечает не задумываясь:

- Потому что здесь корень проблемы. – Теперь ее голос звучит почти монотонно, и я считаю, что она передразнивает Максвелла, пока не осознаю, что это просто повторение заученного урока. – Здесь это и началось. Проблема. Белым людям пора проснуться. НьюЙорк наш, но прямо сейчас кругом сплошь жиды и ниггеры. Он нуждается в очищении. – Ее глаза немного проясняются, и она добавляет: - Только я не хочу здесь больше жить. Я хочу домой.

Вот и ответ на вопрос, которым задавался Леделлер в машине по пути сюда, но он непривычен. Максвелл каким-то образом возродил послание «Власть белым», придав ему новое звучание. Урбанистическое восстание. Но Лея Уэбб выглядит такой потерянной здесь.

Я лезу в карман и достаю мобильник и блокнот.

- Запишите адрес, Лея. Адрес бара, а также ваш адрес и телефон в Айдахо, по которому мы сможем с вами связаться. Вы не боитесь летать?

Она отрицательно трясет головой. Я перевожу взгляд на Сантанду, который наблюдает за ней с тем же опасливым отвращением, с каким смотрел бы на полураздавленную машиной гадюку.

- Закажите ей билет до Бойсе за счет Бюро. И пусть пришлют кого-нибудь, чтобы отвезти ее в аэропорт.

Я смотрю на то, что Лея написала в блокноте.

Бар «Карнавал» на Кони-Айленде.

Я пытаюсь вспомнить, что мне известно о Кони-Айленде. Парк развлечений, большой аквариум. Место, которое посещают семьями, чтобы хорошо провести время.

Когда мы с Леделлером выходим обратно под палящие лучи солнца, я вызываю команду спецназа.

Комментарий к часть 15/19

(1) - В 1993 город стал печально известен событиями в укрепленной базе воинственной секты “Ветвь Давидова” [Branch Davidians], которой руководил Д. Кореш [Koresh, David]. База сгорела во время штурма, предпринятого федеральными агентами. В огне погибло около 80 человек, в том числе дети. С тех пор “Уэйко” стало для многих символом превышения власти.

(2) - Служба подготовки офицеров резерва.

========== часть 16/19 ==========

Крайчек кладет руку на изгиб моей талии. Это ощущение выводит меня из равновесия сильнее, чем когда он приковал меня наручниками к кровати и обыскал этой самой рукой – разница в том, что сейчас этот жест носит фамильярный характер. Я поворачиваюсь и смотрю через плечо на Малдера. Он проводит кончиком языка по нижней губе, и, несмотря на яркое солнце, его зрачки расширены.

Я видела этот взгляд и прежде, но сейчас знание, дарованное интимной близостью между нами, позволяет мне сразу распознать его – Малдер возбужден. Может, это пережиток его многолетней привычки смотреть порно, может, нет, но я инстинктивно понимаю, что при виде прикосновения Крайчека к моей обнаженной коже, у него образовалась эрекция, очевидно оттопыривающая джинсы. И, посмотрев на эту выпуклость, я ощущаю ответный прилив желания, жаркой волной поднимающегося во мне. Мы встречаемся взглядами, и мне отчаянно хочется вернуться к нему, обернуть руки вокруг его талии и почувствовать, как он отвечает на мои объятия. Я замедляю шаг, пытаясь передать ему это глазами, и что бы он ни прочел на моем лице, это заставляет его улыбнуться. Он окидывает меня долгим взглядом и затем чуть приподнимает подбородок.

Иди.

У нас будет время позже.

Понимание того, о чем он думает, не ново для меня, но теперь оно подпитывается интимным знанием – обнадеживающим и согревающим мне душу.

Крайчек на мгновение сильнее прижимает ладонь к моей талии, а потом перемещает ее на поясницу, побуждая меня идти с ним в ногу. Жест столь похож на малдеровский, что я снова резко возвращаюсь к реальности.

Жаль, что приходится носить джинсы. Они скрывают кобуру на лодыжке, но в них жарко, и я потею. Пот, стекающий по внутренней стороне бедра, вызывает легкий зуд, но я слишком остро осознаю прикосновение Крайчека к моей спине, чтобы почесаться. Другая дорожка пота стекает между моими грудями, даже несмотря на то, что из-за идиотского топика у меня весь живот голый. Нам пришлось купить пару вещей по дороге вместо запачканной кровью одежды.

Малдер снял этот топ с вешалки в дешевом магазинчике, утверждая, что это будет отличным камуфляжем. Я пошла у него на поводу, получая истинное наслаждение от того, как он пялился на меня, когда я надела этот топ. Должно быть, я позабыла тогда, что мне придется носить его на публике.

Крайчек оглядывает улицу, пока мы идем, пробегаясь по ней глазами и не поворачивая при этом голову – похоже, чисто машинальный жест, ставший для него привычным. Когда он наконец смотрит на меня, я замечаю испарину над его верхней губой. Он поднимает руку и некоторое время словно в нерешительности держит ее на уровне моих лопаток, но потом, видимо, приняв какое-то решение, обнимает меня ею и кладет ладонь мне на плечо.