Крайчек вздыхает, но заводит машину и выруливает с парковки мотеля.

Никто из нас не в состоянии выносить зловонную духоту мотеля после пробуждения этим утром, так что мы соглашаемся перекусить и обговорить дальнейшие планы. Малдер ощетинивается в ту же минуту, когда Крайчек заходит в наш номер, легко переступая через контейнер с газом; учитывая ослабевающий эффект наркотиков в его крови, атмосфера между ними изменилась, стала напряженнее.

А может, все дело в жаре. По радио сказали, что сегодня обещают 33 градуса по Цельсию при 89% влажности, что означает, что на Манхэттене стоит такая же погода, как в бассейне Амазонки. И могу спорить, что в джунглях пахнет куда лучше. Очертания Западной 131-й улицы слегка подрагивают в волнах жара, поднимающегося от асфальта. Мусорный бачок под фонарным столбом с надписью «ПОДБИРАЙТЕ ЗА СВОЕЙ СОБАКОЙ: ШТРАФ 50$ ЗА ЗАМУСОРИВАНИЕ» переполнен.

Мы едем в центр. Когда Крайчек поворачивает на 125-ю улицу, я спрашиваю его, куда мы направляемся, и он отвечает после короткой паузы:

- Я знаю одно место, где подают завтрак круглые сутки.

- И почему ты никогда не говоришь мне, куда конкретно мы едем? – резко бросаю я. – Адреса было бы достаточно. Или даже «Дана, мы едем к «Дэнни»». Чего угодно.

Малдер почем-то кажется обеспокоенным моей вспышкой. Крайчек переводит на меня взгляд и сдержанно вещает:

- Восточная 99-я улица, между Первой и Второй. Думаю, забегаловка называется Mamacita, но я не уверен. Они готовят приличную мексиканскую яичницу, и никто не говорит по-английски.

Я сижу на переднем сиденье между любовью всей моей жизни и нашим временным союзником, а по совместительству международным террористом, потея и прилипая к обивке. Все утратило свой фокус, и мне отчаянно нужно что-то обычное, на чем можно сконцентрировать свое внимание – на выборе обоев, например, или на чистке пистолета. Но все, о чем я могу думать, - это осторожный тон голоса Алекса Крайчека, говорящего мне, куда он нас везет; это наслаивается на воспоминание о его темных глазах, взгляд которых, устремленный на меня прошлой ночью у контрольного поста, был одновременно уязвимым и опасным – как у ягуара со сломанной ногой.

Это тот самый человек, который убил отца Малдера. Который смотрел, как Луис Кардинал убивал Мисси. Который застрелил бы меня, если бы я была там, назвал бы это бизнесом и потом почистил бы свой Глок, когда дело было бы сделано.

Ладонь Малдера, горячая и слегка влажная, касается моей, и внезапно все вновь обретает фокус, как при выныривании из глубины на поверхность, когда у тебя уже заканчивается воздух в легких.

Встретившись с его обеспокоенным взглядом, я бормочу: «Я в порядке» и даже не лукавлю.

========== часть 15/19 ==========

Резник ерзает на пластиковом стуле, и подошвы его ботинок скрипят по линолеуму.

- Он не дурак.

Серебристо-серая поверхность одностороннего зеркала размывает линии на лице Сантанды, скрывая мешки у него под глазами. Отсюда он выглядит расслабленным, но внимательным. Он хорошо проводит допрос – лучше, чем я ожидал. Резник нервно постукивает пустым стаканчиком из-под кофе по столу в комнате для допросов.

- Хотите еще кофе? Знаю, это не «Старбакс», но… - добродушно предлагает Сантанда.

Резник тревожно улыбается.

- О, спасибо.

Сантанда встает и тянется за кофейником.

- Так вы какое-то время работали с этим парнем.

- Я дипломированный бухгалтер, но мне предложили перевод в отдел по работе с клиентами. Максвелл был одним из первых моих клиентов.

- Он платил наличными, верно? У вас много клиентов, которые предпочитают такой способ оплаты?

Резник смотрит на дымящуюся чашку с кофе, которую Сантанда ставит перед ним, дует на нее и делает глоток.

Разумеется, нет – никто не оплачивает наличными заказ стоимостью две тысячи долларов на удобрения, и Сантанда знает это, но плечи Резника начинают расслабляться, и он больше не похож на дерганного лабораторного кролика.

- Нет, и, видите ли, это-то меня и беспокоило. Он с самого начала так делал – я никогда даже не проверял его банковский счет, знаете ли, потому что он всегда объявлялся с деньгами. Всегда. И он приходил в расстройство от совсем уж странных вещей. Например, после того, как мы установили камеры безопасности в лобби, он стал входить в дверь боком, так чтобы на камере не было отчетливо видно его лицо. Он говорил, что средний американец попадает в объектив камер по крайней мере двенадцать раз в день, а он не хотел пополнить эту статистику. Ну, все в таком роде. – Он медлит. – Вы, ребята, занимаетесь им из-за налогов?

Сантанда пожимает плечами.

- Мы обеспокоены тем, что он был не вполне откровенен насчет некоторых своих приобретений.

Резник кажется удовлетворенным ответом.

- Так я и думал. Налоги он откровенно ненавидел. Нам полагалось вести себя дружелюбно со всеми основными клиентами, знаете ли. Ну, водить их в ресторан, чтобы угостить стейком время от времени. С ним было нелегко завести разговор, если вы понимаете, о чем я. Он не садился за столик, не проверив сначала официанта. Пару раз мы уходили, не успев даже заказать, потому что ему не нравилось, как выглядит персонал. Я только несколько раз ходил с ним ужинать.

- Он сам выбирал рестораны? Может, он хотел быть поближе к дому? – уточняет Сантанда.

Резник качает головой.

- Не думаю. У меня сложилось впечатление, что он не живет в Нью-Йорке постоянно. Однажды он сказал что-то насчет недавнего возвращения из Техаса.

- Вы знаете, где он живет, мистер Резник? Нам чрезвычайно необходимо связаться с мистером Максвеллом.

После некоторого колебания Резник тянется к портфелю у своих ног. Он кладет его на стол, открывает и роется в папках, пока не достает лист бумаги.

- Вот единственный его адрес, который у меня есть. Нам однажды пришлось организовывать ему доставку на дом. Обычно он сам забирал свои заказы, но полагаю, что в тот раз сильно торопился.

Сантанда выставляет Резника за дверь, пожимая ему руку.

Адрес располагается на Кресент-авеню, в районе Астория, что в Квинсе.

- Чиавелли хотел с нами поговорить. Утверждает, что у него есть информация на Максвелла, которая может помочь, - сообщает Леделлер, после чего читает полученный от Резника адрес через мое плечо. – Астория? Разве это в основном не… эм…

- Иммигрантский район, - встревает Сантанда. – Полно греков, пакистанцев – всех понемногу.

- И что там делает Армия Возрождения Арийской Нации? – недоумевает Леделлер.

У Чиавелли, когда мы ставим его на громкую связь, тоже нет ответа на этот вопрос.

- Максвелл не дурак – работал по профессии, учился в колледже…

- В каком? – прерываю его я.

- В Техасском университете A&M. Бросил его или, что вероятнее, был выгнан с предпоследнего курса. Его арестовывали за нелегальное владение оружием и тайное ношение оружия без разрешения, когда он еще там учился – получил условно. – Чиавелли презрительно хмыкает. – Господи. Какое-то время занимался проверкой качества продукции для крупной агрохимической фирмы. Знаковым событием для него, похоже, стал Уэйко (1). Он общался с Дэвидом Корешом и после Уэйко залег на дно, пытаясь убедить оставшихся сектантов из «Ветви Давидова» создать «образцовую коммуну» в Айдахо с ним во главе. Очевидно, ему не удалось привлечь последователей. Затем около полугода никто не знал, где он, пока его след не обнаружился в Джерси.

Сантанда тихо присвистывает.

- Вот это я понимаю смена места обитания. Но с чего вдруг?

- Не знаю, - признает Чиавелли.

Я зачитываю ему адрес.

- Где-то в его досье есть упоминание этого места?

После долгой паузы Чиавелли отвечает:

- Нет, ничего похожего.

- Есть на него еще что-нибудь?

- Его выперли из СПОР (2) за нарушение субординации.

Я в тысячный раз проклинаю Малдера за то, что его нет там, где он должен быть – сидеть за этим столом, составляя профиль на Максвелла, разбирая его мозг на части, словно сломанные часы. Вместо этого он снова отправился в самоволку, прихватив с собой свою любовницу.