- Есть другой выход, Малдер, – тот же, благодаря которому мы заполучили остальные контейнеры. Давай останемся здесь. Мы будем искать последний контейнер, пока не найдем и не вернем его назад.

- Или пока они не распылят его в вагоне метро, наполненном невинными людьми. Не пойдет, Скалли. Мы едем с ним.

Крайчек ухмыляется.

- Вы двое закончили? Господи, я знаю женатиков, которые уживаются друг с другом лучше, чем вы. – Он открывает отделение для перчаток и запихивает туда второй Глок. Выводя грузовик с парковки, он добавляет: - Что насчет пистолета Аджииба?

Поначалу мне кажется, что Крайчек обращается ко мне, но Малдер сухо отвечает:

- Я его не взял.

- Черт. Ну, все равно это была дерьмовая дешевка. Значит, нам надо раздобыть тебе пушку. Ладно, хорошо.

Он снова выруливает на Паркуэй, так быстро набирая скорость на съезде, что я вынуждена схватиться за спинку сиденья, чтобы меня не мотало. Малдер вновь поворачивается ко мне лицом, наклоняясь так, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза, и загораживая собой Крайчека. Выражение моего лица заставляет его нахмуриться.

- Ты сделала это для меня, Скалли. Никакой разницы, - тихо говорит он.

- Разница есть, - возражаю я. – Это был ты.

- Один контейнер с газом, Скалли. В автобусе. В метро. В школьном спортзале.

Я долго удерживаю его взгляд, думая о том, как Гарджон зажал его в том переулке. О напевном тоне голоса Пирса, когда он описывал побивание женщины камнями в Афганистане.

- Что мы скажем Скиннеру?

- Что я похитил вас, - встревает Крайчек. – Пытался обменять на большее количество газа, но у Максвелла больше не было.

Малдер смотрит на него.

- Почему не сказать, что ты пытался обменять нас на Катю?

- Нет. Ты не станешь говорить о ней ни с ним, ни с кем-то еще. Никогда. Если ты это сделаешь, я тебя убью. Все понятно? – Он подкрепляет свое замечание многозначительным взглядом и добавляет уже совершенно другим тоном: - Она предпочитает, чтобы ее называли Кейт. Он сказал «Катя», чтобы убедиться, что я понял: она у него.

Малдер понимающе кивает.

- Это ее прозвище? – Он говорит с Крайчеком в том же духе, что и с родителями Сары Питтс, когда мы пытались установить ее связь с Аджиибом.

Как ни странно, Крайчек не огрызается на это.

- Мы называли ее так, когда она была ребенком. Она это ненавидит. Слишком этнически.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, но когда снова открываю их, мир по-прежнему безумен – мы с Малдером и Крайчеком едем в стремительно набирающем скорость грузовике, нарушая около восемнадцати разных законов.

- Не против рассказать, куда мы направляемся? – В мой голос проникают сварливые нотки, отчего я еще больше злюсь, но Крайчек вдруг откровенничает:

- Нам надо раздобыть Малдеру оружие, верно? Я знаю подходящего парня.

В следующий раз, когда Крайчек скроет от меня, куда мы едем, я убью его голыми руками.

- ГДЕ?

Он награждает меня самой раздражающей покровительственной ухмылкой.

- Расслабься, Дана. Я знаю одного приятного джентльмена, который продает огнестрельное оружие белым вроде твоего бойфренда, не задавая неудобных вопросов. Думаю, мы найдем его в Бронксе. Малдер, дай мне свой телефон.

Малдер передает ему мобильник, насупившись, словно восьмилетка, отдающий пульт от приставки.

Я мало видела в жизни сцен страшнее той, в которой однорукий человек набирает номер на сотовом, одновременно ведя машину на скорости 80 миль в час протезом. Мы с Малдером сталкиваемся, когда оба тянемся, чтобы выхватить телефон у него из руки.

- Просто скажи номер.

Крайчек деланно обижается, но послушно повторяет номер, и Малдер набирает его, после чего отдает телефон обратно. Крайчек зажимает его между ухом и плечом.

- Рауль? Ты где? Мне нужен товар.

Я вижу, что услышав это, Малдер как-то нездорово зеленеет, и это приносит мне некоторое удовлетворение.

***

- Теренс Резник младший. Работает на химическом производстве, которое регулярно поставляло Пирсу небольшие партии удобрений и за которым отдел по борьбе с терроризмом пристально следит, - рапортует Леделлер, нажав на клавишу отбоя своего телефона. – Полагаю, они расследовали деятельность другого покупателя, и Резник подсказал им, что его компания не задавала лишних вопросов насчет того, зачем Пирсу это вещество, хотя у него даже фермы нет.

Агент Леделлер кажется вполне бодрым, что утешает, потому что сам я совершенно разбит. Он большую часть нашей поездки до города провел на телефоне с Чиавелли и кем-то из лаборатории.

- Какая связь с Максвеллом?

- Максвелл оплатил пару поставок груза. Наличными. Резник начал уделять этому внимание, потому что эти парни появлялись, отстегивали наличные, потом отправляли товар по почте в Нью-Джерси, чтобы не платить налоги с продажи в Нью-Йорке. Но у Резника есть судимость – агент Чиавелли думает, что он может выдумывать кое-что из этого, чтобы обезопасить себя перед тем, как они устроят облаву на его компанию.

- За что он сидел?

- За почтовое мошенничество.

Мне нужна чашка кофе.

- Ладно, где нам его искать?

- Местные копы попросили его прийти – сказали, что ему надо взглянуть на кое-какие связанные с делом фото. К восьми утра. У меня есть адрес участка.

- Скажите им, чтобы доставили его прямо сейчас.

- Сэр? Сейчас едва за полночь, а им еще понадобится его дальнейшее сотрудничество в деле против его нанимателей.

Я хочу наорать на кого-нибудь, но не могу придумать подходящую для этого причину.

- Ладно, восемь так восемь.

Сантанда высаживает нас, и мы с Леделлером регистрируемся в оплачиваемом Бюро отеле, в котором до нас останавливались и Малдер со Скалли.

Идя на поводу у предчувствия, я показываю персоналу удостоверение, чтобы меня впустили в номер Малдера. Дверь плавно закрывается за мной, и помощник консьержа неуверенно переминается в коридоре, очевидно обеспокоенный тем, что двое его постояльцев, агентов ФБР, пропали.

Здесь уже убирались: кровать заправлена, ботинки Малдера стоят ровно в ряд, но его открытый чемодан на нижней полке у стены так и не был распакован.

Проведя рукой по крышке бюро, я изучаю содержимое гостиничного блокнота. В нем указан номер Сантанды, а также номер Балтазара, который, мне кажется, является рестораном. На столешнице небрежно брошена петля галстука. Никаких полезных ниточек, вроде адреса Джона Максвелла, мне все же найти не удается.

Постель представляет собой типичную гостиничную кровать – она совершенно безликая, однако на прикроватном столике лежит пара жемчужных сережек – простых, но симпатичных. Таких, которые женщина стала бы носить с деловым костюмом.

Думаю, они принадлежат агенту Скалли.

Я могу взять их и проверить, остался ли на них запах ее парфюма. Она пользуется чем-то под названием «Paris» - я слышал, как Кимберли однажды спросила ее об этом. Ей идет этот аромат – свежий и не слишком цветочный. Она пользуется им вполне умеренно, но я улавливал его в совместных поездках в лифте или сидя рядом с ней на совещаниях. Я бы узнал его где угодно.

У нее есть черный костюм, с которым она носит эти серьги – под пиджак она обычно надевает блузку кремового цвета.

Если они и вправду принадлежат Скалли.

Я вспоминаю непроницаемое выражение лица Шэрон, когда мы спорили о моей работе - о том, как она вторгается в мои планы на вечер и мешает нормально провести отпуск, как рабочие моменты и накапливающееся раздражение делают меня резким, когда мне следовало бы проявить терпение. Я вспоминаю ту неудачную поездку в НьюЙорк, когда мы пытались дать нашему браку второй шанс.

И я вспоминаю, как Малдер и Скалли обнялись под хмурыми взглядами членов сенатского подкомитета, чьих угроз и обвинений оказалось недостаточно, чтобы убедить ее сообщить его местонахождение. Когда он вошел в зал, где проходило слушание, я увидел, как их взгляды встретились, словно замкнувшаяся электрическая цепь. Все остальные стали иллюзорными, как тени, после той вспышки.