Малдер явно тоже это понял, но решил не зацикливаться на этом, вернувшись к теме, обсуждать которую Джарвису было, по-видимому, куда удобнее.

– Вы в курсе утверждения мистера Монро о том, что Веру Монро похищали пришельцы?

Джарвис кивнул, словно вопрос был таким же тривиальным, как «Вы в курсе, что Вера Монро входит в местный родительский комитет?»

– Да, я об этом знал.

– Вы верите ей?

– Да, верю. В этом есть смысл.

– И в чем он заключается?

– Вера жила в Вердаде большую часть своей жизни. Здесь процент похищенных выше, чем где-нибудь еще. В стране есть определенные… места… повышенной активности. Или во всем мире, вообще-то. И южный Нью-Мексико является как раз такой «горячей точкой».

– И как, по-вашему, почему? – уточнил Малдер.

– Не могу сказать наверняка. – Джарвис снова поправил съехавшие очки. – Тут вокруг обделывается много секретных военных делишек. Может, пришельцев забавляет наблюдение за нашими жалкими инновациями. Может, они работают с нами, подпитывая нас технологиями, когда мы к ним готовы. Кто знает? Мы можем только догадываться, каковы их намерения, собрав те немногие крупицы информации, которые они скармливают нам. Селекционная программа – единственное, о чем мы можем получить хоть какое-то понятие, и то только потому, что мы им для этого нужны. И, по какой-то причине, их технологии стирания памяти неидеальны: либо как результат пробелов в их способностях, либо по их осознанному выбору – не знаю.

Скалли стояла позади Малдера, по-прежнему внимательно изучая Джарвиса. Говоря, он время от времени бросал на нее взгляд, и она напрягалась, как всегда, когда в разговоре поднимались эти темы. Как будто бы люди могли прочесть ее мысли. Как будто бы они могли каким-то образом узнать о чипе в ее шее, ребенке, которого она выносила, давнем воспоминании о свете… и боли.

– Что вы имеете в виду, говоря, что мы нужны им для селекционной программы? Расскажите поподробнее, – попросил Малдер.

– Уверен, вы и сами все прекрасно знаете, – ответил Джарвис.

Малдер кивнул и чуть наклонился вперед.

– Я слышал теории. Огромное количество теорий. Но обычно в них говорится о том, что наше правительство руководит этой программой, надеясь выработать у подопытных определенный иммунитет и защитить часть человечества от колонизации или истребления. Не о пришельцах, пытающихся создать гибрид для своих собственных целей. Так расскажите мне вашу версию.

– Верно, нам неизвестны их мотивы. Делают ли они это для самих себя или как часть сделки с нашим правительством – чего-то, что они предлагают человечеству. В любом случае, они командуют парадом, выращивая гибридов. По крайней мере, тех, которых они не внедряют в человеческую среду. Но проект был закрыт уже довольно давно.

Конспирологические теории этого человека оказались куда более изобретательными, чем многие другие. Скалли вдруг представила себе оживленный разговор Джарвиса Тартена и Макса Фенига. Макс был бы сейчас старше Джарвиса. Сравнение этих двух мужчин каким-то странным образом вызвало у нее симпатию к Джарвису.

– Объясните мне, какое это имеет отношение к Гарсиа и появлениям Черноглазых детей, – попросил Малдер.

Джарвис перевел взгляд с одного агента на другого с таким видом, словно это было чем-то само собой разумеющимся, и он, вероятно, начал подозревать их в недостатке сообразительности.

– Они гибриды. Дети – гибриды. Они приходят учиться.

– Учиться чему? – спросила Скалли, внеся свою лепту в допрос.

– Эмпатии. Любви. Тому, как растить человеческих детей и сохранять им жизнь. Так же, как они делали на кораблях, заставляя нас обучать тех, кто о них заботился, когда дети были младенцами. Но теперь они повзрослели и учатся сами.

– Откуда вы знаете, что они делают на своих «кораблях»? – спросила Скалли. – Откуда у вас эта информация?

Джарвис расправил руки и поерзал на месте.

– От похищенных, откуда же еще? Как я и сказал, стирание памяти неидеально. Большинство из них рано или поздно что-то вспоминают. Вы же опрашивали носителей подобного опыта. Некоторые из них помнят многое: женщины, у которых изъяли все яйцеклетки, которых использовали для разведения… они возвращают их обратно, когда дети рождаются. Они заставляют их показать тем, кто заботится о детях, что им нужно, как их держать, как выказывать привязанность и внимание, которые им нужны для дальнейшего выживания. – Скалли сдержала порыв сказать: «Да, я видела этот фильм с Ричардом Кренной», потому что хотела, чтобы Джарвис продолжил свой рассказ. И потому… что где-то внутри нее что-то похожее на воспоминание яростно боролось с ее упрямым скептицизмом, и ее кожа снова начала чесаться. – Очевидно, их детям это не нужно, – продолжил Джарвис. – Мне тошно при мысли о том, каково было первым поколениям гибридов, прежде чем они это поняли.

Скалли на мгновение закрыла глаза.

– Я все равно не вполне понимаю, что, по-вашему, происходит с Черноглазыми детьми, – сказал Малдер.

Джарвис начал говорить медленнее, словно Малдер был немного туповат.

– Они выросшие гибриды. И теперь их посылают сюда, чтобы помочь им больше узнать об отношениях родителей и детей. Вот почему они взывают к сочувствию людей, проверяют, получится ли у них убедить кого-нибудь впустить их внутрь. Люди же говорили вам, что дети утверждали, будто на улице холодно? Или что они потерялись или поранились? Одни в темноте в поисках своих мам? Если это не спланированное изучение родительского отклика, тогда я не знаю, что это.

– Так какое все это имеет отношение к Эду Монро? – спросила Скалли.

– Как мы уже сказали, его жену похищали. Еще когда она училась в колледже, насколько мне известно.

И снова какая-то недосказанность.

– Вы знали ее тогда?

Джарвис кивнул.

– Да, мы были друзьями.

– И она рассказывала вам о похищениях?

Джарвис снова поерзал, выглядя несколько более неуютно, чем когда он сообщал им свои конспирологические теории.

– Она кое-что мне рассказывала. Она позвонила мне в ту ночь, когда впервые увидела Черноглазых детей.

– Здесь, в Вердаде? – спросил Малдер.

– Нет, нет, когда мы учились в колледже, в Альбукерке.

– Вы учились в колледже с Верой Монро? – уточнила Скалли.

– Да. Да, там мы и познакомились.

Малдер на миг встретился взглядом со Скалли, прежде чем спросил:

– Вы родом из Вердада?

– Нет, нет, я вырос в Санта-Фе. Переехал сюда после выпуска.

– По какой-то особой причине?

Джарвис поколебался, отвел взгляд и затем совсем не убедительно ответил:

– Мне просто нравится ветер.

Малдер открыл было рот, чтобы спросить что-то еще, но Скалли шагнула вперед и коснулась его руки. Данная часть допроса была ее сильной стороной. Удерживая взгляд Джарвиса, когда Малдер замолчал, давая ей слово, она спросила:

– Вы с Верой Монро были любовниками? Это с вами у нее был роман, когда она встречалась со своим будущим мужем?

Джарвис растерянно заморгал, явно немного ошарашенный тем, что ей это известно, но вскоре взял себя в руки и признал правду.

– Я этим не горжусь, – сказал он. – Но… да.

Малдер прищурился, обдумывая всю эту историю с позиции только что полученной информации.

– Поэтому вы переехали сюда после выпуска? Чтобы быть рядом с Верой?

– Если и так, остался я по другой причине. Я встретил свою покойную жену через год после переезда. Мы поженились, создали семью. А потом она заболела. С тех пор мы с Джорджи остались вдвоем.

Скалли медленно выдохнула.

– Могу я спросить, что случилось с вашей женой?

– Рак мозга.

Дрожь, прошедшая по телу Малдера и передавшаяся ей, походила на невидимый разряд электричества.

– Мне очень жаль, – выдавил Малдер и добавил: – Не хочу углубляться в эту болезненную тему, но… мистер Тартен, вашу жену похищали?

Тартен кивнул.

– Она первая рассказала мне, что происходит с выбранными для разведения.

***

– Так что ты обо всем этом думаешь? – спросила Скалли, когда они шли по скошенной траве к извилистой гравийной дорожке, на которой оставили машину.