– Ладно, теперь я потерял нить нашего обсуждения, – сказал Малдер, ловко идя задом наперед и склоняя голову в попытке установить с ней зрительный контакт, которого она тщательно избегала. – Поясни, о чем речь, Скалли.

Она остановилась, потому что он преграждал ей путь к входу в ее номер, и тихо вздохнула, не поднимая взгляда выше пряжки его ремня.

– О Монро, – плоско отозвалась она.

Малдер кивнул.

– Да, речь была о них. А теперь о чем мы говорим?

Скалли вздохнула и переступила с ноги на ногу. Она не планировала это начинать – не планировала этот разговор, да и вообще любой разговор. Она просто хотела поесть, выпить холодного чая, скинуть наконец туфли и оказаться в охлажденном помещении. Если же он сейчас выведет ее на откровенность, она может сказать что-нибудь, что…

– Я просто говорю… что вовсе не защищаю действия Эда Монро – он ведь пытался убить меня, бога ради, – но я просто говорю, что понимаю его чувства.

– Потому что?..

– Потому что некоторые вещи причиняют боль и двадцать лет спустя. В удачные дни они отходят на второй план и почти, почти забываются, но в другие дни они по-прежнему ранят. Так что я могу представить… что мистер Монро…

Малдер кивнул, по-прежнему прожигая ее взглядом, прочно удерживающим ее на месте, как если бы он фактически положил руки ей на плечи, и, черт бы его побрал, почему это не был один из тех дней, когда он демонстрировал полнейшие несообразительность и непонимание? Почему он выбрал этот день, чтобы явить ей проницательную, восприимчивую и чувствительную сторону своей натуры? Черт.

– И в качестве примера из своей жизни… – подначивал он.

– Неважно. Я говорила о ситуации с семейством Монро.

– Сравнивая ее с собственным опытом.

– Малдер… – Она подняла голову и заглянула в его бездонные серые глаза. Эти глаза. Глаза Малдера. Глаза ее Малдера. Глаза ее возлюбленного. Многочисленные НЛО, и заговоры, и засады в машинах, и сырные чипсы, и выстрелы, и не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно что-то от меня скрывать, и крепкое рукопожатие, и смех, и рождественские украшения, и намокшие под дождем улицы, и вечера, проведенные за просмотром кино, и секс на кухонном полу, и…

И вот уже они больше не были на работе. Они были Фоксом и Даной, стоя на залитой солнцем парковке в Нью-Мексико на 25-м году самых сбивающих с толку, прекрасных, страстных и мучительных отношений за всю ее жизнь. «Время не может просто исчезнуть!»

– Ну же, – не отставал Малдер и, сняв раздражающе тяжелый портфель с ее плеча, прислонил его к двери ее номера. Это простое свидетельство того, что он видит ее дискомфорт из-за до сих пор ноющей шеи, едва не заставило ее расплакаться. Она просто чертовски устала… – Ты только что сама сказала, Скалли: хоронить проблемы и притворяться, что их нет, не вариант, потому что это оставляет после себя открытую рану. Но разве не этим мы сейчас и занимаемся? Мы притворяемся, что не стояли тут два дня назад, говоря то, о чем мы больше не говорим – о чем-то действительно важном. Но мы оставили эти проблемы нерешенными. Вот что мы перестали делать, верно? Мы начали заканчивать предложения и разговоры, не исключая из них то, что причиняет боль. Или то, в чем мы не уверены. Как связь с огнями в небе или то, кем могли быть Черноглазые дети на парковке. Вот как мы какое-то время поступали. Так… ты и вправду хочешь вернуться назад? Потому что, похоже, именно это мы и делаем.

Скалли смотрела на него, дыша поверхностно и прерывисто в попытке найти какую-нибудь точку опоры, когда переполнявшие ее эмоции грозили захлестнуть ее.

– То, что все еще ранит двадцать лет спустя… например… – Малдер наклонился вперед, побуждая ее закончить предложение.

– Например, Диана Фоули. – Слова сорвались с ее губ прежде, чем она произнесла их у себя в голове.

Первой реакцией Малдера на это заявление был смех, и хотя он быстро замаскировал его кашлем, для нее это все равно походило на удар под дых. Даже зная, что это вызвано скорее потрясением от неожиданности, чем насмешкой, она ощутила боль.

– Диана Фоули? Что… Скалли, откуда это, черт возьми, вообще взялось? Что насчет Дианы Фоули?

– Забудь об этом. – Она развернулась в сторону своего номера и сунула руку в карман за ключ-картой, но два длинных пальца на ее запястье помешали ей закончить начатое.

– Не могла бы ты остановиться? – сказал он, и услышанные ею за его раздражением бесконечная усталость и нескрываемая ранимость заставили ее смягчиться и пойти у него на поводу. – Поговори со мной, – прошептал он и отпустил ее руку.

Скалли вновь повернулась к нему лицом, удерживая его взгляд, и сделала несколько глубоких вдохов.

– Я понимаю, каково это… когда самый важный для тебя человек… который, как тебе казалось, испытывает к тебе по крайней мере примерно те же самые чувства… внезапно стремится сменить напарника, – медленно, с расстановкой произнесла она.

– Что?

– Я понимаю, что это потрясает до глубины души… и требуется много времени… чтобы вновь почувствовать себя уверенно.

Малдер покачал головой, взглядом прося ее о пояснении. Она видела, что он порывался дотронуться до нее (и какая-то предательская сторона ее натуры тоже отчаянно этого хотела), но знала, что он пытался предоставить ей ее личное пространство. И правильно делал: она нуждалась в нем, если собиралась продолжать этот разговор.

– Скалли, честно, я никогда не понимал, что на самом деле произошло между нами тогда. Почему ты была так на меня зла.

Скалли издала выразительный вздох.

– Что ж… может, в этом-то и проблема.

– Мне просто казалось, что… ты отвергала все, чем я пытался с тобой поделиться. Что ты просто не хотела рассматривать мою точку зрения, если в дело была замешана Диана. Я знаю, ты не доверяла ей, но я не хотел скрывать от тебя происходившее, Скалли. Когда-то Диана являлась важной частью моей жизни и по-прежнему была мне небезразлична. Ты же сама оказалась в подобной ситуации: пару лет спустя у тебя все еще были чувства к Дэниелу, вы все еще были связаны. В чем разница?

Скалли издала надломленный звук, представлявший собой пустое эхо смеха.

– В чем разница? Бога ради, Малдер, разница была в том, что я не отвернулась от тебя и не оттолкнула. Я не предавала тебя.

– «Предавала меня». Потому что не спала с ним? И ты думаешь, что я…

– О боже. – Скалли развернулась на каблуках и, громко хмыкнув, чтобы заглушить его следующие слова, принялась возиться с ключ-картой. – Нет, нет, нет, речь не о том. Дело не в ревности. - Только теперь она не могла выбросить из головы образ Малдера и этой… черт, черт. Гребаная ключ-карта не работала.

– Ты не ревновала?

Она что, взяла карту Малдера? Проклятье…

– Разумеется, я ревновала! Но с этим я могла справиться. – Может, ее карта была в портфеле.

– Тогда о чем вообще речь? – раздражение в голосе Малдера соответствовало ее собственному.

Бросив попытки открыть неподдающуюся дверь, Скалли вновь резко развернулась к нему лицом.

– О доверии, Малдер. Дружбе. Искренности.

– Разве я лгал тебе?

– Нет, ты просто оставил меня позади.

– Я что?

– Ты думал, что все за пределами того здания были в опасности, но оставил меня в машине снаружи. Я просила тебя довериться мне, я взывала к тебе, к твоему доверию, к тому… что всегда удерживало нас вместе, а ты вел себя так, словно этого не существовало. Словно это не имело никакого значения. Ты не пытался удержать меня. – Черт побери, ее голос дрожал, и она вовсе не собиралась все это на него вываливать, но недостаток сна, страх перед воспоминаниями, не желавшая открываться дверь и…

– Скалли…

– И ты так и не извинился – не сказал, что был неправ или что берешь свои слова назад. Так что мне оставалось только решить, что ты действительно имел все это в виду. Все, что сломило нас.

При виде ошеломленного выражения лица Малдера она ощутила укол сожаления. Она наносила удар десятилетиями накопленных обид, подогретых парой тяжелых лет и полуночным визитом, потрясшим ее до глубины души, что было нечестно, но она не могла остановить этот поток, когда он сам распахнул эти шлюзы.