Настроение же Малдера, наоборот, заметно улучшилось после того, как он убедился, что Кристиан стремительно движется к полному выздоровлению, и в перспективе Скалли тоже это радовало. Она просто была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы в полной мере оценить значение этой победы. Что же до дела, то они все утро собирали информацию и сейчас недоумевали сильнее, чем когда только начинали.

Скалли почти что видела, как поворачиваются шестеренки в мозгу Малдера, пока он раздумывал над всеми известными им обстоятельствами расследования.

– Так на чем мы теперь сосредоточимся? – спросил он, бросив быстрый взгляд в ее сторону. Она же не отрывала глаз от дороги впереди. Малдер, по-видимому, направлялся к их мотелю, но как-то позабыл сообщить ей о том, куда едет. Не дождавшись ее ответа, он продолжил размышлять вслух: – Честно говоря, я ожидал подтверждения личности тех детей от Гарсиа, но их ответ был слишком смутным.

– А мне кажется, ответом было вполне определенное «нет», – заметила она. – И от Донны, и от Мариэлы.

Малдер наморщил нос.

– Да, ты, вероятно, права. Так что, ты думаешь, этим занимается больше детей? Думаешь, это становится модным пранком?

Скалли покачала головой.

– Не знаю. А ты что думаешь?

– Может быть. А может… мы до сих пор не нашли тех, кто вступал в те первоначальные контакты с людьми, а эти задержанные детишки просто подхватили идею и воспользовались воцарившейся в округе атмосферой страха.

– Может, и так.

Малдер глянул на нее пару раз, нахмурился и уточнил:

– Ты хочешь сказать, что согласна со мной? Что могут быть настоящие Черноглазые дети, а это просто их подражатели?

Из-за довольного плотного движения Малдер вновь сосредоточил все свое внимание на дороге, так что Скалли видела лишь его профиль.

– И что в моих словах навело тебя на эту мысль?

– Ну, я просто сказал, что…

– Ты сказал, что дети, которых Гарсиа и, вероятно, Монро видели до нашего прибытия сюда, могут быть не теми людьми, которых шериф Астер арестовал прошлой ночью. Ничто не указывает на то, что эти контакты имеют сверхъестественную природу.

– Тогда что, по-твоему, ты видела прошлой ночью? Если твои визитеры не были теми детьми, которых мы видели, то кто они?

– Не знаю, – признала она, ясно давая понять, что больше он и слова из нее не вытянет по этой теме прямо сейчас, и перевела взгляд на зазубренный силуэт Орган Маунтинс. Стая гриф-индеек занимала ближайший к ним пик.

Малдер вздохнул и перестроился перед приближающейся разноуровневой автострадой.

– Ладно, если нет никаких Черноглазых детей, тогда какая у тебя рабочая теория? Что объясняет произошедшее с этими людьми?

– Реальность? Совпадение? Необъяснимая трагедия человеческой природы? Ты же слышал миссис Гарсиа: все произошедшее с ними можно объяснить логически.

– А что насчет Монро?

– Что насчет них?

– Как ты объяснишь то, что происходило с их семьей?

– Как я объясню бытовой конфликт? Если Черноглазые дети вызывают каждый бытовой конфликт, оканчивающийся применением насилия, то они должны быть чертовски занятыми.

Малдер постучал пальцами по рулю, словно подчеркивая значимость своих слов.

– Скалли, ты же слышала допрос Веры Монро. Ты вправду думаешь, что уровень страха и история их семейных отношений объясняются исключительно самыми приземленными событиями?

Скалли посмотрела на напарника, и он повернул голову, чтобы встретиться с ее вызывающим взглядом, когда направлял машину на съезд в сторону Вердада.Она вздернула брови.

– Что ты хочешь услышать, Малдер? Да. Я не вижу в этом ничего экстраординарного.

Малдер издал раздраженный стон. Скалли посмотрела через пассажирское окно на запыленную россыпь выхолощенных зданий между Лас-Крусесом и границей Вердада – на не вписавшееся в пределы города небытие и последние осколки жизни, уносимые ветрами перемен. Она ощутила, как Малдер выуживает что-то из портфеля на полу у ее ног, и предпочла не обращать на это внимания и не помогать в поисках. После недолгой возни она услышала, как он грызет семечки. И столько лет спустя он все еще прибегал к ним, когда ему требовалось подумать. Запах жареных семечек давно уже стал для нее ассоциироваться с запахом Малдера, так что в какой-то момент в прошлом она возбуждалась, проходя мимо определенных пекарен – ей далеко не сразу удалось понять, почему.

– Мне просто кажется, что мы не видим цельную картину, – жуя семечку, заявил Малдер и сбавил скорость при сворачивании на главную улицу Вердада.

– Каким образом?

– Слишком уж сильно изменился характер Монро. Его жена описывала преданного семьянина, причем такого, что готов был закрыть глаза на измену невесты и признать зачатого в результате этой связи ребенка своим. А двадцать лет спустя он превращается в человека, который направляет оружие на свою семью просто из-за подозрения, тогда как миссис Монро, по-видимому, не сделала ничего дурного. По мне так это свидетельствует о многолетнем домашнем насилии. Но из-за чего? Он просто неудовлетворен своей жизнью? Или какая-то внешняя сила преследовала их все это время? Были ли они правы в своих подозрениях в далеком прошлом?

Скалли потянулась к пакетику с семечками, который Малдер устроил между ног, и выудила несколько для себя. Она не позавтракала, что, вероятно, лишь усиливало ее недовольство.

– Думаю, ты перебарщиваешь, Малдер. Мне кажется, у нас есть вся необходимая информация, подтверждающая подобный сценарий развития событий.

– Вот как?

– Их отношения были построены на зыбкой почве, и, думается мне, так и остались непрочными. Они разошлись во мнениях еще со времен колледжа, и раздражение только накапливалось с годами.

– Как снежный ком? – Одной свободной рукой, но с впечатляющим мастерством Малдер направил машину на парковочное место у их мотеля. Только потому, что он так ревностно относился к вождению, не означало, что он не был в нем хорош. – Думаешь, у Эда Монро было больше поводов ревновать, чем признала Вера?

– Нет, ничего подобного я не имела в виду.

Малдер вздохнул.

– И что ты тогда имела в виду? – Он взял еще пригоршню семечек и затем убрал пакетик обратно во внутренний карман ее портфеля. Она положила его на колени.

– Только то, что предательство двадцатилетней давности вполне может стать движущей силой для преступления на почве ревности в настоящем, – пояснила она.

– Ладно, но почему сейчас? Если дело не в Черноглазых детях, то что послужило столь мощным катализатором?

Напарники по привычке сделали паузу в обсуждении, пока выбирались из машины и собирали свои вещи.

– Вероятно, все так просто, как сказала Вера Монро, – продолжила Скалли, поспешно шагая в сторону слабой тени, отбрасываемой мотелем. – Разговоры о Черноглазых детях, их возможные новые появления, напомнившие о схожем опыте времен интрижки Веры – все это дало о себе знать после стольких лет.

– И ты считаешь, что этого хватило, чтобы Эд вот так слетел с катушек?

– В сочетании с прочими раздражителями, такими как ведение бизнеса в текущих экономических условиях, приближение среднего возраста, взросление сына и размышления о потенциальных затратах на оплату его обучения в колледже, тогда как он мог бы помогать в семейном деле…

Малдер немного поотстал. На парковке, как всегда, было безлюдно, что давало им возможность вести разговор в неком подобии приватности.

– Ты хочешь сказать, что предрасположенность к насилию была в его характере все эти годы? Что это не было срывом?

– Я хочу сказать, что… иногда, Малдер… – она переместила ремень портфеля с одного плеча на другое, – … проблемы оказываются похороненными, а не решенными. Люди двигаются дальше без того, чтобы принять случившееся. Они думают, что время поможет им забыть, но ничто и никогда не забывается полностью. Боль ослабевает, но открытая рана будет продолжать гноиться под бинтами.

Она услышала, как шаги Малдера позади нее замерли, но продолжила уверенно двигаться к двери номера. Малдер сделал несколько длинных шагов, догнал и обошел ее, отчего она чуть было не врезалась в него.