К его удивлению, Скалли насмешливо рассмеялась и прошептала:

– Другом.

– Другом. Что? Что в этом плохого?

Скалли глубоко вздохнула. Оттолкнувшись от ветрового стекла, она села, скрестив ноги, и подняла лицо к небу, но с закрытыми глазами.

– Ничего плохого, – ответила она, но ему было больно слышать сквозившую в ее голосе усталость. – Ничего плохого, – повторила она. – Я просто… устала. – Она открыла глаза и всмотрелась в ночь, которая была слишком темной, чтобы подтвердить веру во что-то помимо них двоих, их тусклого источника освещения и машины под ними. – Ничего тут нет, Малдер, поехали домой.

Он был уверен, что ему нужно находиться именно здесь.

***

Они долго сидят на бревне, храня молчание. Она больше не опирается на его плечо, но он по-прежнему держит руку на ее бедре. В последнее время она снова позволяла ему подобные прикосновения. Дувший от воды ветер стал прохладнее, но Скалли не сделала попытки встать, и Малдер спрашивает себя, а не кажется ли ей, что, покинь она это место, закончи этот последний ритуал, и Маргарет исчезнет навсегда? Он знает, что она не готова ее отпустить.

Когда Скалли вновь говорит, он осознает, что она раздумывала над их последним делом – о рожденном из мусора и темных мыслей монстре.

– Может, он и вправду создал монстра. Может, мы все его создали. Складывается такое впечатление… что если ты испытываешь какие-то сильные эмоции или чего-то действительно сильно хочешь, то это порождает своего рода собственную реальность.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спрашивает Малдер, смотря на ее бледный профиль, обрамляемый слегка колышущимися на ветру волосами. Сейчас он хочет лишь поддержать ее, быть тем, на кого она может опереться, и чувствует себя почти виноватым за то, что находит ее красивой в этом сером, увядающем свете.

Она, кажется, не замечает его внимания.

– Я имею в виду, что у всех нас бывают такие моменты, разные вероятности, которые мы прокручиваем в голове бессчетное количество раз. – Она замолкает, смотря на воду. Он знает, что она не закончила; она просто подбирает слова, поэтому терпеливо ждет. – Как в ту ночь, когда я виделась с Мелиссой всего за пару дней до ее смерти, – говорит она. Вот оно – этот крученый мяч, это безумное направление ее мысли, под которое ему нужно подстроиться, чтобы понять ее. – Когда я думала, что ты мертв, – поясняет она, – и меня отстранили, я отправилась к маме за комфортом и советом. Вскоре пришла Мелисса и повела себя, как обычно, говоря мне то, чего я не хотела или не готова была услышать. И я разозлилась и оттолкнула ее, хотя она просто пыталась помочь мне в своей собственной манере – пыталась показать мне, что она любила меня и понимала, через что я прохожу. Но я сочла это проявлением эгоизма и пренебрежением к моим чувствам. И с того вечера… я тысячи раз мысленно возвращалась в ту комнату, говоря ей заткнуться, а потом бросалась в ее объятия и просила помолчать и просто побыть моей старшей сестрой и позволить мне почувствовать себя лучше. И я знаю, что она бы так и поступила тогда и в любой другой момент – и прямо сейчас тоже. Если бы я сделала это тогда, это позволило бы нам обеим почувствовать себя лучше, но моя глупая гордость и узколобость удержали меня от этого. Однако я так часто проигрывала эту версию событий в голове, что мне начало казаться, что где-то она каким-то образом имела место. И, может, Мелисса знает, что я этого хотела – что я желала, чтобы так все и произошло.

Малдер кивает.

– Уверен, что она знает.

Скалли смотрит прямо на него с холодным блеском в глазах.

– Но этого не произошло, Малдер. Это просто бесплотные мечтания. Это бесплотные мечтания, что она это знает. Но, может… может, если мы чего-то действительно хотим… мы можем превратить это силой воли в нечто вроде альтернативной реальности – вроде этого мусорного монстра. Не знаю. Вероятно, я несу вздор.

Малдер качает головой и подбадривающе сжимает ее бедро.

– Нет, Скалли, это не так. А ты знаешь, что я первым указал бы тебе на то, что ты несешь вздор. Но поверь, что я, больше чем кто-либо еще, могу понять желание вернуться назад и исправить основополагающие ошибки наших жизней. Я понимаю, насколько сильны подобные эмоции и полнейшую беспомощность перед лицом их многообразия. Я согласен, что многого не изменить, но, возможно, в каком-то смысле… кое-что можно. Как ты сказала в случае с твоей сестрой – я верю, что вы до сих пор связаны. И я верю, что она так хорошо подстраивалась под твои эмоции, когда была здесь, может, даже лучше тебя самой порой, а потому не так уж невероятно, что это справедливо и сейчас, когда она пребывает в нематериальном мире. Так что фактически она могла ощутить тот момент в своей загробной жизни так, как тебе бы этого хотелось при ее жизни здесь.

Скалли задумчиво смотрит на него, и бурный водоворот эмоций отражается в ее глазах.

– Я хочу в это верить, – говорит она. – Даже если мне трудно принять подобную концепцию. Не знаю, верю ли я в это на самом деле. Но… спасибо.

– Рад буду верить в это за тебя, пока ты не будешь готова, – с улыбкой замечает он.

Она тепло улыбается в ответ, и на какое-то мгновение они снова становятся Малдером и Скалли, держащимися друг за друга, а весь мир существует где-то отдельно от них.

– Может, этого достаточно, – шепчет она.

Большую часть пути к ее машине он обнимал ее за плечи, защищая от пронизывающего ветра.

– Могу я остаться сегодня в нашем доме? Я имею в виду… просто поспать. Я знаю, нечестно просить… – говорит она.

– Ш-ш, ш-ш, ш-ш. – Он касается губами ее макушки. – Разумеется, ты можешь остаться. Разумеется, можешь. Я и не думал, что ты будешь где-то в другом месте. Если только ты не предпочтешь спать в собственной постели? Тогда я займу твой диван.

Она слегка трясет головой.

– Без разницы.

Они останавливаются у машины и поворачиваются друг к другу лицом. Он поглаживает ее по волосам и касается щеки ладонью.

– Ты осталась со мной, когда умерла моя мама. Теперь моя очередь.

Она долго удерживает его взгляд, и в тот момент он чувствует, что находится в том единственном месте в целой вселенной, где и должен находиться.

========== глава 12 ==========

Кто хотел жутких детишек? Получайте)))

***

– Не могли бы вы нас впустить? Тут холодно.

Ее разбудил чей-то отчетливый голос, побудив резко распахнуть глаза в темном номере мотеля. Красные цифры часов на прикроватном столике показывали 03:42 ночи. Простая просьба повисла в воздухе, словно светящийся дух – нечто неясное на границе между сном и явью. Скалли задержала дыхание и напрягла слух в ожидании; время как будто застыло, пока она пыталась определить, что происходит.

Резкий стук в дверь заставил ее подпрыгнуть.

– Пожалуйста, впустите нас. – На этот раз ошибиться с источником звука было невозможно. Говорила совсем юная девочка. Может, лет двенадцати. Однако тон ее голоса был совершенно плоским, совсем не характерным для ребенка.

Скалли пошарила рукой по прикроватному столику и наткнулась на успокаивающе твердую рукоятку своего Глока.

Она подогнула ноги, откинула одеяло и, сжав оружие обеими руками, выскользнула из постели.

Плотные занавески были задернуты, так что Скалли мало что видела в номере и еще меньше – снаружи. Она как можно бесшумнее подобралась к двери и заглянула в глазок. Почти в самом низу нечеткого поля видимости она различила фигуру в чем-то похожем на черную толстовку, но не более того. Голос же сказал «нас».

Быстро глянув в сторону номера Малдера и подивившись тому, что он до сих пор спит, она мысленно пожалела о том, что не может каким-то образом призвать его.

– Кто там? – сделав глубокий вдох, спросила она.

– Только мы двое, мисс. Нам нужна помощь. Тут холодно. Можем мы войти?

Слова должны были быть вполне невинными, а чистота юного голоса – успокаивающей. Но было что-то неестественное в простой модуляции этого голоса, нечто осязаемое в воздухе. Что-то казалось совсем не правильным, и от этого ощущения волосы на затылке у Скалли зашевелились, словно от внезапного порыва ледяного ветра в полный штиль.