После ужина она какое-то время читает в своем любимом кресле у огня. В последнее время она не часто может позволить себе подобные занятия: она занята на работе настолько, что успевает только есть и спать. Но перед этими выходными она взяла пару отгулов, позволяющих ей вздохнуть свободнее.

В десять она отправляется в постель. Малдер говорит, что скоро присоединится к ней; может, они могут посмотреть фильм, лежа в кровати. Он поливает растения на полках у стены в гостиной, а потом вспоминает засыхающий папоротник на окне их спальни. Он направляется туда с лейкой в руках и заходит в комнату как раз тогда, когда Скалли снимает серьги и кладет их в керамическую чашку на своем туалетном столике.

Она задерживается у зеркала, наблюдая, как он поливает прихотливое растение. У него лучше получается поддерживать в них жизнь с тех пор, как они поселились в этом доме. Со всеми своими научными знаниями Скалли совершенно лишена склонности к садоводству, тогда как у него, похоже, открылся к этому талант.

– Малдер? – зовет Скалли.

– Да? – Он засовывает в почву палец, чтобы проверить, насколько глубоко впиталась вода.

– Я просто подумала… я имею в виду… если… – Она замолкает и тихо вздыхает.

Малдер вытирает палец о джинсы и поворачивается к ней лицом.

– Что? Подумала о чем?

Скалли вздыхает и пробует снова, нервно касаясь пальцами поверхности туалетного столика.

– Я просто хотела знать… мог бы ты… может быть… – Она опять останавливается, то ли потеряв мысль, то ли струсив, и переводит взгляд на кончики своих туфель. – Неважно, – добавляет она. – Ерунда. – С этими словами она разворачивается и подходит к шкафу.

Малдер опускает лейку и подходит ближе к ней.

– Скалли?

Она качает головой, достает из шкафа ночную рубашку, бросает ее на кровать и говорит:

– Забудь об этом.

Малдер обходит кровать и перехватывает ее руку, когда она намеревается расстегнуть блузку. Она до сих пор не сняла рабочую одежду и немного сбивает его с толку своей красотой.

– Эй, – говорит он, костяшками пальцев слегка проводя по ее ключице. – Ты хотела о чем-то спросить? Так спрашивай.

Она не отрывает взгляда от его руки, переступая с ноги на ногу. Его нежность как будто бы производит нужный эффект, потому что она вздыхает и снова пробует, однако и эта попытка ни к чему не ведет.

– Скалли?

Он видит, как напрягаются мышцы ее шеи, когда она с трудом сглатывает. Она качает головой.

– Ладно, давай попробуем кое-что, – предлагает Малдер. – Немного облегчим тебе задачу. Иди сюда.

– Малдер, что ты?..

– Просто доверься мне, Скалли. Ну же.

Подведя Скалли за руку к кровати, он усаживает ее, снимет с нее туфли и устраивает у себя между ног, так что она опирается на его грудь. Он выключает ближайшую лампу, окутывая их тенями, и накрывает ее одеялом. Ему тепло и удобно в таком положении, и он надеется, что она чувствует то же самое. По крайней мере, ее глубокое дыхание в такт его собственному звучит многообещающе.

– Теперь, – начинает он, – тебе не надо на меня смотреть. Никто не видит тебя. Можешь притвориться, что никто никогда не узнает. Утром я проверял комнату на предмет прослушивающих устройств – все чисто. Никто не сможет доказать, что ты это сказала, что бы это ни было. Так что… спрашивай, о чем бы ты ни хотела спросить меня.

Его чрезмерные усилия вызывают у нее тихий смешок, но все ее тело по-прежнему напряжено.

Он дает ей время собраться с мыслями и набраться храбрости. Прижавшись губами к ее макушке, он шепчет:

– Это я, Дана. – Это интимное обращение делает свое дело.

– Завтра у меня ежегодное МРТ, – тихо признает она и снова сглатывает. – Это стандартная процедура, чтобы убедиться, что я по-прежнему… здорова. Никакого рака и опухоли. Просто…

Малдер пытается унять внезапное неприятное ощущение в желудке. Неотступный страх перед тем временем постоянно с ним, словно невидимый покров. За всю его жизнь ничто не пугало его сильнее. Он изо всех сил старается, чтобы страх и напряжение не отразились в его теле, чтобы она не почувствовала этого.

– Просто что? Что-то не так? У тебя появились симптомы?

К счастью, она быстро разуверяет его.

– Нет, нет, ничего такого, я в порядке. Обещаю, – говорит она успокаивающим тоном и сжимает его ладонь. Узел в его животе немного ослабляется. – Просто… – Она вздыхает, и он различает самоуничижительные нотки в ее голосе.

Он проводит пальцами по ее щеке, и она чуть склоняет голову, усиливая контакт.

– Ты все равно боишься результатов?

– Вообще-то, нет. Я хочу сказать, что такая возможность всегда у меня на уме, но… к настоящему времени у меня достаточно чистые результаты, так что я не… ожидаю, что он вернется.

– Тогда расскажи, в чем дело.

Он толком не видит ее лица под таким углом, но чувствует в ее теле и дыхании, когда ее глаза наполняются слезами.

– Я просто терпеть не могу саму процедуру, – шепчет она и испускает судорожный самоуничижительный смешок. – Просто… она не болезненная, просто… звук и ощущение… они возвращают меня назад в то время, а я совсем не хочу снова его переживать.

Он теснее смыкает кольцо объятий и оставляет долгий поцелуй на ее виске.

– О, Скалли… разумеется, это трудно. Почему ты чувствуешь себя неловко, признаваясь в этом? Эти воспоминания пугают и меня.

– Мне жаль, – шепчет она.

– О чем, бога ради, ты сожалеешь?

Они долгое время сидят молча, но это уютная, сближающая тишина.

– О чем ты хотела меня спросить? – тихо спрашивает он.

Она вновь не торопится отвечать, и он понимает, что вот она – самая трудная для нее часть. Ее дальнейшие простые слова едва не разбивают ему сердце:

– Ты пойдешь со мной?

Он издает болезненный вздох.

– Ты делала это каждый год? – уточняет он.

– Да.

– И каждый год испытывала подобные затруднения?

Она медлит и потом шмыгает носом.

– Да.

– И никогда не просила меня сходить с тобой? Или встретить тебя позже и угостить мороженым?

Она издает лишенный юмора смешок.

– Нет.

– Скалли, разумеется, я пойду с тобой. Тебе надо было попросить меня об этом семь лет назад.

Она закрывает глаза и больше облокачивается на него.

– Я просто… мне кажется, что я должна сама с этим справиться. Это полезная практика, помогающая мне контролировать собственное здоровье, быть ответственным человеком. Я врач и знаю, что означают эти процедуры, как они работают. Я всегда сама заботилась о состоянии своего здоровья.

Он стискивает ее руку и накрывает ее живот открытой ладонью.

– Знаю. И знаю, что ты вполне на это способна. Но я рядом и я люблю тебя. И если мое присутствие, пусть даже только в приемном покое или на парковке, хоть немного поможет тебе почувствовать себя лучше… что в этом плохого?

Он чувствует, что она постепенно принимает сказанное: она немного вытягивает ногу и медленно выдыхает. В конце концов он слышит ее чуть слышное:

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. – Слова легко срываются с его губ, и, в отличие от многих обещаний, в выполнении которых он не до конца уверен, это останется нерушимой клятвой несмотря ни на что.

К его удивлению, она добавляет:

– А теперь ты. Чтобы было честно, расскажи мне что-нибудь личное – что-нибудь, что ты боишься признать.

Он долго размышляет над ее просьбой, а потом решает рискнуть, потому что она попросила с такой ранимой честностью, потому что когда она лежит в его объятиях такая расслабленная, красивая и доверчивая, он не в силах ей отказать.

– Я боюсь, что ты умнее, чем я, – говорит он.

– Правильнее «умнее меня».

Малдер стонет и утыкается лицом ей в шею.

– О, Господи Иисусе, Скалли, ты пытаешься меня убить?

Она смеется, и искренняя сладость этого звука стоит его собственного унижения.

– Да брось, Малдер, я тебя дразню.

Он делает глубокий вдох, но не отвечает.

Она ощущает это.

– Эй, – тихо зовет она, перемещаясь и поворачиваясь лицом к нему. – Ты же на самом деле так не думаешь, верно?