Бросив еще один взгляд в сторону Азирафаэля, Кроули закусил губу и подавил вздох, потирая большим пальцем гладкую поверхность руля, едва сознавая, что делает это — то, что он делал только с Бентли раньше, желая чего-то успокаивающе знакомого в этом эпицентре бури, в которую они попали.
В тот вечер они остановились в небольшом пансионе недалеко от французского Атлантического побережья, который им удалось обнаружить благодаря дорожному знаку, который ангел заметил, когда они проезжали по сельской местности. Близилась полночь, и они лежали в постели, демон откинулся на подголовник, держа в руках книгу, которую он схватил с полки в супермаркете, сам не зная зачем, — просто очередное криминальное чтиво, которым он никогда особо не интересовался, но которое, как он надеялся, могло бы по чистой тривиальности сюжета дать ему столь необходимую передышку от всего происходящего и помочь скоротать время, пока он будет бодрствовать по ночам. Ангел свернулся калачиком рядом с ним, лицом к нему, закутавшись в пухлое одеяло. Кроули был почти уверен, что он погрузился в сон, хотя и лишенный каких-либо кошмаров — они обычно подкрадывались к нему в предрассветные часы, как он заметил, — когда Азирафаэль вернул его в реальность, спросив, что он читает, — его голос был таким тихим, что трудно было сказать, было ли любопытно или грустно.
Кроули оторвался от книги в мягкой обложке и перевел взгляд на ангела. Голос Азирафаэля звучал сонно и необычно хрипло, и по его телу пробежала дрожь от осознания того, что они действительно спят вместе. Теперь, когда ему было позволено ощутить вкус того, что это такое, близость с единственным существом в этом мире, которое он любил целую вечность, все в нем молило о большем, умоляло утолить эту постоянную жажду, и умоляло о любви еще сильнее, в два раза сильнее перед лицом того факта, что он действительно не знал, что ждет их буквально за углом.
— Я… — начал было Кроули, но тут же замолчал, осознав, что даже не знает названия, не говоря уже о том, о чем рассказ, потому что все это время был погружен в бесплодные размышления. — Я еще даже не начал, — пробормотал он извиняющимся тоном, перелистывая страницы и закрывая книгу совсем. Затем он скользнул вниз по матрасу, пока его голова тоже не оказалась на подушке, а лицо — на одном уровне с лицом Азирафаэля. — Я мог бы прочесть ее тебе… если хочешь.
Азирафаэль не ответил. Во всяком случае, не сразу. Его серые глаза — и чем больше демон вглядывался в них, тем более грозными они казались в мягком свете вокруг них — впились в янтарные глаза Кроули, его взгляд был открытым и незащищенным, и таким полным необузданных эмоций, что Кроули вдруг обнаружил, что ему не хватает способности складывать слоги и связывать их вместе. Это было одновременно волнующе и пугающе, как много потребности было в глазах Азирафаэля, и он не мог разорвать визуальный контакт ни за что на свете. Невозможно было сказать, сколько времени они провели в этой манере, участвуя в состязании взглядов. Хотя, заметил Кроули на каком-то отстраненном уровне сознания, это не было соревнованием. Победителя не было — и не могло быть, так что это был вовсе не конкурс, а просто бессловесное общение, на которое они всегда были способны, ставшее такой неизбежной частью их существования, что они почти перестали обращать внимание на те практически телепатические разговоры, в которые иногда вступали.
Губы Кроули дернулись, но прежде чем он успел хотя бы смутно сообразить, что именно собирается сказать, рука Азирафаэля ловко выскользнула из-под одеяла, и мягкая подушечка указательного пальца предостерегающе прижалась к его губам. Кроули моргнул, чувствуя каждый квадратный миллиметр кожи ангела напротив себя.
— Не надо, мой дорогой, — тихо сказал Азирафаэль, не давая ему произнести ни единого слога, его глаза на мгновение метнулись ко рту демона, а затем снова к его глазам. — Я знаю.
Слабо улыбнувшись, Кроули закрыл глаза в знак согласия. Азирафаэль был прав — он собирался сказать, что любит его, искренне и просто, и они закончили бы еще одним совершенно ненужным кровопролитием. Это причиняло бы физическую боль, но не меньшую боль причиняла ему необходимость воздержаться от высказывания этого сейчас, когда он знал, что нашел нечто, способное заменить ту божественную любовь, которую он когда-то испытал в день перед своим Падением и с тех пор страстно желал. Хотя ангел всегда был с ним, и просто быть незаслуженным побочным получателем его эфирного сияния время от времени уже было много, возможно, это тоже спасло его, не позволив ему превратиться в типичного представителя Ада, а вместо этого превратив его в… Кроули все еще не совсем понимал, кем он был, главным неудачником Ада или изгнанником Небес или чем-то еще, но он знал, что любит Азирафаэля. Возможно, ангел заслуживал лучшего, Кроули не был уверен, что его любовь была достаточно адекватной, и был более чем уверен, что этого просто не было достаточно, чтобы сделать то, что когда-то сделала с ним собственная божественность Азирафаэля, но его любовь была всем, что у него было и все, что он мог дать.
Кроули открыл глаза, и это сдавленное признание болезненно застряло у него в горле. Рука Азирафаэля переместилась к его щеке, его тепло было так ощутимо на коже Кроули.
— Я счастлив, что встретил тебя, ангел, — прошептал он вместо этого, и комок в горле стал удушающим препятствием, через которое он должен был протолкнуть свои слова. — Мне так жаль, что все так получилось.
— Кроули… — пробормотал Азирафаэль странно хриплым голосом, и демон подождал, пока он придумает что-нибудь еще, но ничего не последовало.
Вместо этого он позволил своей руке соскользнуть со щеки, коснувшись по пути горла, что заставило Кроули вздрогнуть, пока она не остановилась на его груди. В мгновение ока пальцы ангела рассеянно теребили верхнюю пуговицу пижамной рубашки Кроули, и демону потребовалось очень много времени, чтобы понять, что именно делает Азирафаэль. Когда он все-таки сумел сообразить, верхняя пуговица уже была расстегнута, и кончики пальцев ангела оставляли легчайшие ласки на обнаженной коже его груди.
Почти парализованный, Кроули перевел взгляд на руку Азирафаэля, сглотнул и снова посмотрел на лицо ангела, столь смертельно серьезного в своей решимости. Теперь его глаза казались темно-серыми, возможно, из-за того, как расширились зрачки, и Кроули почувствовал, что тонет в них, в их нежности, но было в них и что-то еще, что-то более первобытное, грубое и явно физическое. Сердце демона пропустило удар, а затем, казалось, попыталось изменить его, увеличив темп до барабанной дроби.
Наверное, оно не имело права преподносить ему такой сюрприз, учитывая, что он был демоном в течение шести тысячелетий и должен был уметь распознавать такие вещи, но все равно, от глубины желания в глазах ангела у него буквально перехватило дыхание.
— Надо было сделать это давным-давно, — тихо пробормотал Азирафаэль, вслух отвечая на незаданный вопрос, а затем расстегнул еще одну пуговицу на пижаме Кроули.
Кроули сглотнул, не в силах оторвать глаз от ангела, его сердце бешено колотилось в груди. Он действительно видел, как его собственная грудная клетка вибрирует в унисон с ритмом сердца под ней.
А потом была третья пуговица, и четвертая, и пятая, а потом его ангел придвинулся ближе, его теплая рука ласково пробежала по груди Кроули и вниз по его дергающемуся животу, а затем Азирафаэль каким — то необъяснимым образом оказался на нем, оседлав его бедра в решительно неангельской манере — но, конечно, он больше не был ангелом — и Кроули почувствовал, как сама сущность его мужского тела прижимается к его собственной промежности, становясь все тверже.
Кроули издал удивленный вздох, а затем губы Азирафаэля оказались на его собственных губах, и мир вокруг них перестал существовать, просто так, в мгновение ока и одного приглушенного вдоха, исчезая в квинтэссенции запаха Азирафаэля в его носу, вкуса на его губах и веса его тела на его собственном. Только усилием воли он заставил себя остаться на месте и не наброситься на Азирафаэля, когда тот чуть отстранился, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Потому что, с точки зрения Кроули, если Азирафаэль и не выглядел сейчас положительно райским, то такого понятия, как Рай, просто не существовало.
