— Нет покоя грешникам, — фыркнул Кроули. — Дискорпорировать тебя — вот это было неудобно. Ад требовал, чтобы я работал, пока ты наверстываешь какие-то глупости со своими людьми Наверху и пока они выдают тебе новое тело, и без тебя все становилось намного хуже. Так что мне пришлось прийти к соглашению только для того, чтобы у меня был предлог встретиться с тобой на работе. Я решил, что так мне будет удобнее, и прошло еще несколько сотен лет, прежде чем я осмелился признаться себе, что это не только удобно, но и действительно стоит всего. Я немного сволочь и этому подобное, ты знаешь.

Рука на его бедре снова сжалась.

— Ты терзаешь меня, мой дорогой, — сказал Азирафаэль.

— Чушь собачья! — Кроули фыркнул ему в ответ. — Ты был таким с самого начала. Немного бунтарем. Отдал свой пламенный меч людям, всем людей, да? Упрямый, невыносимый, раздражающий, праведный бунтарь с каким-то райским послевкусием. Я же говорил тебе, что был обречен еще в тот день, когда встретил тебя. И не было ни одного дня, когда бы я пожалел об этом, Азирафаэль.

Мягкие влажные губы Азирафаэля легонько коснулись основания шеи Кроули. Демон вздрогнул, закрыл глаза, сглотнул и снова открыл их. Прижал своего ангела ближе. Он говорил правду, он всегда зависел от Азирафаэля, и это позволяло Азирафаэлю делать с ним все, что ему заблагорассудится. Если бы он велел ему окропить себя святой водой, Кроули, скорее всего, так и сделал бы. Он понимал, что это определенно не было нормальным демоническим поведением, но, похоже, он ничего не мог с этим поделать. Он был адской версией наркомана, с той лишь разницей, что наркотик, на который он подсел, был невероятно хорошим.

— Я понял, что доверяю тебе, когда тебе удалось заманить меня в тот дурацкий поединок в Египте, — тихо сказал Кроули. — Когда Его сын был распят, я понял, что действительно забочусь о тебе, я понял, что хочу тебя, когда вышеназванный нашел тебе чертову жену, и, ангел, клянусь, ни одно существо на этой проклятой планете не знало, что такое настоящая ревность, больше, чем я знал тогда, и к тому времени, когда чума отступила в Лондоне, я покончил с этим, я знал, что был так беспомощно влюблен в тебя, что это причиняло боль. Буквально.

— Так долго, мой дорогой… — прошептал ангел в рассеивающейся теперь полутьме, и на мгновение демон увидел на его лице такую глубокую печаль, что она причинила ему боль, причем на каком-то очень глубоком уровне.

— Я думал, что время принадлежит нам, — ответил он и пожал плечами, горько усмехнувшись при воспоминании о том оправдании конца света, которое произошло двадцать два года назад.

Они были необъяснимо близки к тому, чтобы потерять все это тогда, и они хихикали на самом краю того, чтобы сделать то же самое еще раз. Забавно, как время постоянно доказывало им, что оно не особенно заботится о том, чтобы кому-то принадлежать.

В августе тысяча девятьсот девяносто первого года, когда он стоял плечом к плечу с Азирафаэлем, сжимая в потной руке проклятую покрышку, казалось, что ничто в этом мире не принадлежит им, не говоря уже об их времени. Он также помнил, как начал лелеять кроткое подобие надежды сразу после того, как вся суматоха немного улеглась, в то самое первое утро после того, как мир не кончился, когда он проснулся в своей собственной спальне и увидел Азирафаэля, сидящего на полу рядом с его кроватью, его лицо было усталым и бледным, но странно сияющим, а волосы — ореолом кудрей, освещенным утренним солнцем. Он надеялся, что, может быть, когда-нибудь что-то изменится хотя бы для одного из них, и они смогут вывести свое длительное соглашение на совершенно новый уровень. Или, может быть, в один прекрасный день они просто перестанут заботиться о нем.

Затем Кроули вспомнил — против своей воли — как кровь, такая красная и такая определенно человеческая, присоединилась к струйкам святой воды, собираясь между булыжниками мостовой. Что ж, для одного из них действительно изменилось все.

— Я действительно думал, что нет никакой необходимости спешить после этого глупого провалившегося Апокалипсиса, Азирафаэль, — пробормотал он, немного ошеломленный. — Черт, неужели я когда-нибудь так ошибался?

Азирафаэль ответил не сразу, но кончики его пальцев возобновили свои крошечные движения по бедру Кроули, обтянутому брюками.

— Я должен был догадаться раньше, — наконец вздохнул он. — Мне действительно следовало догадаться. Я помню, что ты был исключительно обижен и дулся после того дела… — Азирафаэль на мгновение замолчал, затем вздохнул и продолжил: — После той работы, которую мне поручили в Кью в десятом веке, и я помню, что нашел твою реакцию на это более чем странной, но… ну, в основном потому, что я рассудил, что у тебя не было абсолютно никаких мотивов вести себя таким образом. Вероятно, я должен был понять, что у тебя есть мотив, но… высокомерие Небес, как правило, отражается на тебе, даже если ты не проживаешь там постоянно, и с моей стороны было высокомерно делать выводы о тебе, основываясь на… ну, на том, что мне рассказали об Аде и его обитателях мои люди.

— Когда ты узнал? — тихо спросил Кроули.

— О том, что ты любишь меня или я люблю тебя?

— И то и другое, — Кроули мягко улыбнулся. Это было так необычно — говорить о любви с Азирафаэлем, наконец, после всех этих долгих сотен лет отчаяния и любви.

— До недавнего времени я даже не знал, что демоны могут любить, и мне действительно стыдно за себя, Кроули. Я думаю, что я действительно чувствовал это, просто никогда… никогда не принимал это за то, что это было на самом деле, и я думаю, что только после Апокалипсиса я понял, насколько я был неправ. Что касается меня, — продолжал он, — то я… во время чумы в тысяча шестьсот двадцать пятом году я был убежден, что ты был в другом месте, вдали от Пандемии, занимаясь чем-то, ну, своими демоническими делами, а потом ты просто ворвался ко мне в разгар вспышки. Я думал, что ты бредишь, говоря об этих детях, а потом, после, я проверил записи и… они дали мне за это высокую оценку, Кроули… — Азирафаэль вздохнул, его пальцы смяли ткань брюк демона в кулак. — Я пытался найти тебя, чтобы хотя бы поблагодарить, но тебя нигде не было видно… как долго это продолжалось? почти столетие? Я так ужасно скучал по тебе… а потом, когда их великий план провалился, я подумал, что мы наконец-то остались одни, в конце концов, я думал, что мы можем позволить всему этому развернуться, не торопя события. Я должен был понять раньше…

— Возможно, это ничего не изменило бы, ангел, — вздохнул Кроули, хотя его тоже мучила мысль, что могло бы быть, если бы… это было бесполезно, конечно. — И я не совсем ожидал, что влюблюсь в тебя, заметь. Если бы ты знал раньше, возможно, я был бы совершенно подавлен. Мне потребовалась целая вечность — я имею в виду, целая вечность после чумы, чтобы смириться с тем, что я чувствовал к тебе. Что это было не только из-за твоего ангельского влияния, отпугивающего мои кошмары и все такое. Я отказывался верить в это, в то, что я действительно способен любить тебя, в течение многих лет. Поэтому я избегал тебя. А потом я понял, что есть только один способ проверить, был ли я просто параноиком по поводу всего этого, или я действительно был полным неудачником в лице демона, — Кроули замолчал на мгновение, а затем фыркнул. — Я просто сказал это вслух, и что, по-твоему, произошло? Вуаля! Я начал истекать кровью, и оно, конечно, было очевидно. Я даже не мог напиться как следует после этого, потому что это чувство жалило и не заживало. Так что я просто заснул на столетие или около того.

Азирафаэль продолжал смотреть на него, но в его взгляде было столько муки, что что-то снова сжало горло Кроули.

— Хорошо, что ты не догадался об этом раньше, ангел, — тихо пробормотал он. — Я не был бы готов иметь с этим дело. Так что это могло бы все испортить, как ты думаешь?

— Возможно, — со вздохом согласился Азирафаэль. — Но на самом деле все и так очень плохо.

— Мы все уладим, — просто сказал Кроули, хотя не видел абсолютно ничего простого в нынешних обстоятельствах.