— Мне так жаль, — едва слышно прошептал Азирафаэль, касаясь губами губ Кроули.

Все, что демон смог придумать в ответ, это сглотнуть и покачать головой.

— Не жалей, — скорее выдохнул он, чем сказал.

Затем Азирафаэль снова поцеловал его, и на этот раз Кроули был немного более подготовлен. С третьей попытки он наконец почувствовал влагу, а с четвертой — вкус ангельских губ. Это было все еще не что иное, как ангельское, или так он думал, во всяком случае, откуда ему было знать, у него никогда не было шанса поцеловать Азирафаэля, пока он все еще был божественным — эта головокружительная, знакомая смесь — впечатление — запаха теплого чая и специй и солнечного света, от которого Кроули так сильно зависел. Он тихо всхлипнул в губы ангела, его рука медленно — почти благоговейно — скользнула с плеча Азирафаэля, вдоль его руки, вдоль его бока, вниз по бедру, а затем снова поднялась вверх.

— Ангел, — пробормотал он дрожащим голосом и позволил своим пальцам запутаться в мягких кудрях Азирафаэля. — Ты мой ангел, Азирафаэль. И так будет всегда.

Он потерся острым кончиком носа об Азирафаэля, чувствуя, как рука последнего скользнула к его затылку, снова подталкивая его ближе. Через некоторое время Кроули наконец-то получил возможность узнать, каково это на самом деле — водить кончиком языка по зубам Азирафаэля.

Это было божественно.

Он не имел ни малейшего представления — и не особенно хотел знать, — как долго они занимались этим, целуя друг друга так мучительно тщательно, потому что, несмотря на все его старания, они могли продолжать делать это в течение столетия, и он не мог насытиться этим, когда Азирафаэль наконец отстранился, к своему искреннему разочарованию.

— Кроули, — прошептал он прямо ему в губы, немного запыхавшись, когда его рука переместилась с затылка на плечо и слабо сжала его. Кроули, который не хотел возвращаться к каким-либо реальным проблемам, которые у них были в данный момент, просто двинулся вперед, пока его рот снова не прижался к губам ангела. — Кроули, мой… пожалуйста, дай мне минутку…

— Ш-ш-ш, — прошипел Кроули и снова попытался поцеловать его. — Я никогда не причиню тебе боль, Азирафаэль…

Но, к его удивлению, Азирафаэль даже фыркнул и покачал головой, и это заставило Кроули остановиться.

— Я знаю, что ты этого не сделаешь, — взгляд ангела на мгновение скользнул вниз к губам Кроули, а затем вернулся обратно к его глазам.

Он улыбнулся, немного грустной улыбкой, от которой у демона болезненно сжалось горло. Вздохнув, он мягко поцеловал Азирафаэля в губы, облизал свои собственные и отодвинулся, ожидая, что же именно так срочно понадобилось сказать ему.

— Просто… я просто хочу, чтобы ты это знал, пока я чувствую, что еще могу это сказать. Боюсь, что скоро я не смогу говорить подобное…

— О нет, сможешь, — выпалил Кроули, поняв, что именно имел в виду Азирафаэль, и покачал головой.

Ему пришлось уточнить, потому что на лице ангела появилось выражение крайнего недоумения. Что ж, он имел право быть озадаченным — за те шесть тысячелетий совместного существования они никогда по-настоящему не обсуждали любовь — по крайней мере любовь в отношении демонов и их демонической природы. Так что Кроули продолжил, наконец сказав Азирафаэлю то, что он заслужил услышать давным-давно.

— На самом деле это не так сложно сказать, как ты думаешь. Я люблю тебя, ангел. Видишь?

Он улыбнулся, натянуто, с закрытым ртом, улыбкой, ожидающей боли. Она не колеблясь появилась, резкая и такая неизбежная, но, тем не менее, он продолжал улыбаться. По крайней мере, выражение абсолютного изумления на лице Азирафаэля стоило улыбки. Другая причина заключалась в том, что он сознательно хотел сказать именно это в течение последних четырехсот лет или около того.

— Но… — Азирафаэль замолчал, широко раскрыв глаза и удивляясь, и впервые со времени того ужасного инцидента, который произошел ранее, на его лице не было ни малейшего выражения потери и печали. — Но ты… ты можешь…?

— Я могу, ангел, и делаю это, — Кроули придвинулся ближе и прижался губами к уху Азирафаэля. — Я люблю тебя, — повторил он, поморщившись.

На этот раз боль была сильнее. Он задумался, сколько раз он мог бы сказать это, прежде чем это станет настолько невыносимым, что он заткнется. Или до того, как он закончит с полным ртом собственной крови. Не все в Аду было продумано, но в том, что касалось причинения боли, им не было равных.

— Но почему ты никогда… мы никогда… — голос Азирафаэля звучал совершенно ошарашенно. Его система мироустройства рушилась на глазах, и Кроули не мог винить его за это. — Почему тогда демоны никогда… или только ты?

— Никогда не говорил этого? — спросил Кроули и отстранился, чтобы снова взглянуть на Азирафаэля.

Он сглотнул, невесело улыбнулся и на этот раз показал зубы. Он искренне надеялся отложить этот разговор до более подходящего случая, но, похоже, шансов избежать его больше не было. И, вероятно, больше нет смысла избегать. Все карты были на столе, и сейчас, пожалуй, самое подходящее время.

В комнате было темно, но какое это имело значение для двух сверхъестественных существ? Удивление в глазах Азирафаэля медленно сменилось шоком, и когда он перевел взгляд с глаз Кроули на стекающие струи крови с его рта, в них начало зарождаться понимание.

— Мой… — Азирафаэль замолчал в благоговейном страхе. — О, мой дорогой…

Его рука поползла к щеке Кроули, нежно поглаживая ее, но Кроули все равно поморщился, когда большой палец ангела коснулся его нижней губы. Он ощущал рваные кусочки кожи языком во рту. А потом Азирафаэль притянул его к себе, не целуя по-настоящему, а просто прижимая его рот к своему, осторожно, держа покрытое потом лицо Кроули в своих руках, о, такое мягкое и нежное. Конечно, это не излечит множество крошечных ран во рту, но то, что ангел попытался, было большим облегчением.

— Это не сработает, Азирафаэль, — наконец сказал Кроули, отстраняясь. — Ты не вылечишь.

— Но… почему? — голос ангела звучал по-настоящему мрачно, и Кроули очень пожалел, что они не отложили этот разговор на потом. За последние несколько часов он достаточно насмотрелся на него, но не было смысла скрывать правду.

— Почему же? — переспросил он и горько усмехнулся. Азирафаэль снова опустил ошеломленные глаза к губам. — Они не должны заживать, потому что я не должен говорить такие вещи. Не до тех пор, пока они подлинны, и, как ты можешь видеть, они действительно искренни. Они заживут сами по себе, позже, конечно, и в этом весь смысл, тебе не кажется?

— Это… это жестоко, — голос Азирафаэля звучал глухо и хрипло.

— Ад жесток, ангел, — вздохнул Кроули и убрал с его лба друга кудрявую прядь волос. — Мы способны воспринимать любовь, вопреки распространенному мнению. Это на самом деле все, что можно хотеть после Падения. Просто какая-то чертова любовь, просто какая-то ее малая часть способна заставить любить и быть любимым снова, точно так же, как это было раньше. И почему, ты можешь говорить об этом сколько угодно, но есть цена, которую нужно заплатить, и ты видишь. И чем больше ты говоришь об этом, тем больше ты истекаешь кровью, тем больше тебе больно, и в конце концов, ты больше не хочешь никакой любви, потому что она — это боль, и понимание этого заставляет тебя ненавидеть ее, ненавидеть больше всего на свете, потому что это действительно все, чего ты хочешь, и ты не можешь любить всю свою жизнь, и это только больше причиняет боль.

Демон вздрогнул и моргнул, поморщившись, потому что говорить тоже было больно.

— Кроули, — Азирафаэль взял его лицо в ладони, очевидно пытаясь заставить замолчать. — Кроули, дорогой мой, не надо…

— Нет, ангел, — упрямо покачал он головой и усмехнулся. Он подозревал, что его ухмылка теперь выглядела не иначе как дикой, с кровью и остатками кожи, но ему было наплевать. — К черту их, — выплюнул он, — потому что я люблю тебя, Азирафаэль. Люблю тебя, люблю, буду повторять это до тех пор, пока… — он наполовину всхлипнул, наполовину захихикал. — Люблю тебя, ан…