Он держал Бентли на устойчивой скорости шестьдесят миль в час, отчаянно желая нажать на педаль, но не осмеливаясь сделать этого — это потребовало бы слишком много жизней чудесных людей и других транспортных средств на его пути. Он сказал Азирафаэлю правду — он понятия не имел, куда ехать, пока они говорили об этом в Мэйфейре, но как только он сел за руль, его первый выбор стал очевиден — Адам Янг. Он все еще жил в Тадфилде, любя это место так же сильно, как и в детстве, и так как за последние двадцать лет они стали хорошими знакомыми, Кроули видел в нем, возможно, единственного человека, который мог бы помочь им, а если это не сработает — предоставить им кров на ночь. Возможно, было бы неразумно тратить время на ожидание утра где бы то ни было, более разумным было бы отправиться в путь и убраться отсюда как можно быстрее, но проблема заключалась в том, что Кроули не имел ни малейшего представления, куда они могли бы сбежать, и он был так потрясен и измучен, что не мог полностью обдумать всю ситуацию на ходу. Ему нужен был отдых, как и ангелу, и тогда, возможно, он что-нибудь придумает. Кроме того, у Адама могла быть какая-то жизненно важная информация о том, что, черт возьми, происходит.
И все же, когда они добрались до дома Адама, свет был выключен, и никто не открыл дверь, что заставило Кроули разочарованно выругаться себе под нос — почему-то он никогда не думал о том, что Адам может быть где-то еще, и вот они здесь, в предрассветные часы, посреди английской пустыни, Кроули потерял рассудок, что было еще хуже, чем потерять его физически, с ангелом на руках, который больше не был ангелом, и с возможными перспективами быть найденным, пойманным и утащенным в Ад или Рай, с какой бы стороны их ни обнаружили.
— Черт, — повторил Кроули, шагая обратно к Бентли под моросящим дождем, чувствуя себя ужасно беспомощным.
— Никого нет дома? — спросил Азирафаэль с еще меньшей надеждой, чем Кроули.
Кроули слегка покачал головой и бросил на ангела короткий взгляд.
— Не повезло, — вздохнул он. — Давай найдем какой-нибудь мотель.
В конце концов они оказались в одном из домов в трех милях к югу от Тадфилда, невзрачном придорожном строении, которое знавало лучшие времена, но отлично подходило для их целей — если только Ад или Рай не использовали какие-то другие методы слежения, — это было последнее место, где их стали бы искать, учитывая ветхую парковку и старомодную неоновую вывеску, на которой даже не загорались буквы. Скучающая девушка на стойке регистрации бросила на темные очки Кроули веселый взгляд, не удивляясь тому, что Кроули забронировал себе и Азирафаэлю один двухместный номер — времена действительно менялись, и это, по крайней мере, играло им на руку. С его нежеланием прибегать к чудесам им действительно повезло, что большинству людей было наплевать на то, что двое мужчин регистрируются вместе, он не согласился бы оставить Азирафаэля одного, ни за что на свете.
Номер был тесным, но, по крайней мере, достаточно чистым, двуспальная кровать, две прикроватные тумбочки и крошечный столик с двумя простыми стульями, все сгрудилось в не очень просторной области. Это место было далеко от стандартов комфорта Кроули, но он не стал ни к чему придираться сегодня вечером. Учитывая все обстоятельства, им уже повезло, что их еще никто не нашел. Ангел вошел первым и устало двинулся к окну, когда Кроули запер за ними дверь, предпочитая не включать свет. Он последовал за Азирафаэлем внутрь, снял куртку и небрежно бросил ее на спинку ближайшего стула — она неминуемо скомкалась бы, приземлившись там, но Кроули, создание комфорта, обеспечиваемого мгновенными чудесами, едва ли обратил на это внимание.
— Ложись спать, ангел, — сказал он, положив руку на плечо Азирафаэля и почти обняв его. — Поспи немного, я присмотрю и постараюсь что-нибудь придумать.
Он не знал, что им теперь делать, и чувствовал себя усталым, потерянным и испуганным. Единственное, что приходило в голову Кроули в качестве временного решения, — это заснуть и разобраться со всем завтра утром, — именно это сам Азирафаэль советовал ему в столь многих предыдущих случаях. Он сомневался, что это действительно хорошая идея, но пока не видел никакого выхода, и ночь тоже брала свое.
Азирафаэль тихо вздохнул и после недолгого колебания повернулся к нему лицом, между ними все еще оставалось несколько добрых дюймов, но это не помешало сердцу Кроули пропустить удар. Темнота и их близость друг к другу создавали близость, к которой Кроули стремился годами, десятилетиями, веками, и вот она наконец наступила, и горькая ирония ситуации не ускользнула от него — все было по-прежнему неправильно. В каком-то смысле это было правильно, но…
Страдальческий взгляд Азирафаэля был тем, что помешало беглому ходу мыслей Кроули полностью убежать. В нем было столько замешательства, как будто он больше не знал, где находится, и это вполне могло быть правдой — как и Кроули, если быть честным. Почти осязаемая агония в глазах ангела была невыносима, поэтому Кроули просто сдался, сделав полшага ближе и наконец заключив Азирафаэля в свои объятия. Его губы в конце концов прижались ко лбу ангела в мягком, немного опасливом поцелуе, а потом он просто стоял, прижимая его к себе, чувствуя, как тело Азирафаэля сдается и прижимается к нему так, как Кроули мечтал целую вечность, как могло только тело любовника.
— Хочешь, чтобы я… — Кроули замолчал, но взял себя в руки и заставил себя продолжать — теперь уже не было смысла притворяться, что он даже не знает, сколько у них осталось времени, —…пошел с тобой?
Он почувствовал, как Азирафаэль судорожно вздохнул у него на шее, а затем услышал, как он сглотнул.
— Не оставляй меня, — прошептал он, и Кроули почувствовал, как его руки сминают ткань рубашки. — Пожалуйста.
— Никогда, — ответил Кроули тихим, но твердым голосом. — Я могу обещать тебе, что не сделаю этого. Я никогда не оставлю тебя, ангел. Не до тех пор, пока я существую, в той или иной форме.
Он услышал сдавленный всхлип у себя на плече и почувствовал, что дрожит от волнения. С желанием. Со страхом. С явной беспомощностью.
— Пойдем, — прошептал он и попятился к кровати, таща ангела за собой.
Азирафаэль не сопротивлялся ни в малейшей степени, следуя за движением демона, пока они не приняли более горизонтальное положение, полусидя на подушках и с руками Кроули, все еще обернутыми вокруг него в защитном крепком объятии. Теперь он стоял лицом к Азирафаэлю, их носы были всего в нескольких дюймах друг от друга, и он не был уверен, были ли они когда-нибудь так мучительно близки друг к другу, по крайней мере, пока оба были трезвы. Он чувствовал дыхание ангела на своем лице, теплое и влажное, с легким оттенком виски, твердое присутствие его тела так близко к его собственному, тепло, которое оно излучало, и, самое острое из всех, рука Азирафаэля наконец остановилась на его шее, большой палец коснулся места чуть ниже уха.
Кроули моргнул, уставившись в такие знакомые и такие необычные глаза Азирафаэля, что их зрачки расширились от недостатка света. Он мог различить каждую морщинку на его лице, тончайшую паутинку, бегущую от уголков глаз, — самые заметные; ресницы Азирафаэля, светлые и почти прозрачные на самых кончиках; его светлые брови и форму носа; очертания губ, пухлых и таких соблазнительно мягких, за которыми, как он знал, виднелся ряд белых зубов. Как и много раз до этого, Кроули задавался вопросом, каково это — провести по ним языком. Он сглотнул, подавил дрожащий вздох и снова уставился в глаза Азирафаэля. Его встретили с таким несчастным, но таким нежным и полным любви взглядом, что он почувствовал жжение в собственных глазах, и это тоже было в новинку — он не мог ясно вспомнить, когда позволил себе пролить хоть одну слезу.
— Мы шли к этому слишком долго, да? — печально пробормотал ангел.
А потом он вдруг пошевелился, почти незаметно, и, в мгновение ока, его губы прижались к губам Кроули, совсем чуть-чуть, и демон почувствовал, как его парализует само ощущение поцелуя, которого он так долго ждал. И, как это ни смешно, он не мог пошевелиться. Он даже не мог ответить ангелу должным образом. Все, на что он был способен, — это неподвижно прижиматься к губам Азирафаэля, впитывая это чувство, стараясь быть именно в этот момент, стараясь отогнать от себя весь остальной мир. Желая запомнить каждое маленькое ощущение на случай, если этот первый поцелуй станет их последним. Он не хотел думать об этом, но, хах, каковы были шансы на обратное в действительности?
