Она не включила свет в комнате, но распахнула две панели окна, через которые проникал слабый отблеск вывески отеля внизу и отблеск кафе на другой стороне улицы. Это был призрачный свет, но достаточно яркий.

Марина молча повернулась и подошла к окну. Они посмотрели друг на друга. Ленивый ветерок шевельнул тонкие занавески по обе стороны окна, словно прерывистое дыхание.

Он огляделся: кровать, тумбочка и стул по обе стороны кровати, старый шкаф с зеркальным фасадом напротив изножья кровати. Дверь в ванную была открыта, и в дверном проеме одиноко стояло старомодное белое фарфоровое биде.

Сдержанность Марины была странной, но он был так поглощен собой, своим страхом, смущением, облегчением, увидев ее, что не понимал, насколько необычным было это мгновение и как долго оно длилось. Это могли быть только секунды.

- Юра, - сказала она, и он понял, что в первый раз она назвала его по имени, - с тобой все в порядке?

Может быть, это он вел себя странно, а не она. Да, должно быть так.

- Да, - сказал он.

Нет, он не был в порядке, но какая разница, если бы он сказал иначе?

Была секунда, только одна или две, когда он подумал, что если он подойдет и обнимет ее, как ему отчаянно хотелось, то она поймет, что на самом деле она хотела, чтобы он это сделал. Он был уверен в этом, как ни в чем другом с тех пор, как все это началось. И тут же он осознал, насколько абсурдно это было бы для нее, насколько неожиданно и неуместно... и неуправляемо.

- Да, - повторил он. Внезапно он почувствовал слабость. Он подошел к кровати и сел. - Черт, - вырвалось у него.

- Вы с ним разговаривали? - спросила она. Совершенно логичный вопрос прорезал неустойчивость его эмоциональных фантазий.

Беликов снял пиджак - пиджак Евгения - и бросил его на стул с его стороны кровати.

- Да, говорил. И нет, я не думаю, что он догадывался, что разговаривал не с Евгением.

- Невероятно, - сказала она.

Он рассказал ей все, что произошло, все, что было сделано и сказано с того момента, как он оставил ее в "Статусе", до того, как постучал в ее дверь в "Кавказе". Марина молчала. Она не прерывала его, чтобы задать вопросы или попросить рассказать о чем-то конкретном, или попросить разъяснений.

Сначала она стояла у окна, но потом начала расхаживать, скрестив руки на груди. Наконец, она снова подошла к окну и посмотрела вниз на улицу, ее профиль выделялся на фоне света. Когда он наконец закончил, она снова повернулась к нему.

- Господи, - сказала она. Она стояла неподвижно, скрестив руки на груди, как это делают женщины. Она изучала его, слабый свет позади нее позволял ей хорошо рассмотреть его лицо. - Послушайте, я хочу, чтобы вы знали: я считаю, что вы проделали великолепную работу. Но я буду честна с вами: я не думала, что вы сможете это сделать. Извините, но я этого не предполагала.

Она остановилась без всякой видимой причины.

- Нет, я тоже не думал, что смогу это сделать. Это не имеет значения. Давай просто закончим с этим.

- Ладно, - сказала она. Скрестив руки на груди, она подошла и села в ногах кровати. - Ладно, теперь слушай. Ты должен быстро рассказать мне, что произошло перед стрельбой. Я слышала все, что было сказано, но я хочу знать все, что происходило. Мурад купился на то, что ты Евгений? Как он реагировал?

Беликов повернулся, положив одну ногу на кровать, а другую на пол. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать то, что казалось таким далеким.

В полумраке стареющего гостиничного номера, мебель которого источала запахи десятилетий скоротечной жизни, стены которого хранили тайны бесчисленных биографий, он рассказывал Марине все, что мог вспомнить - и концентрировался, чтобы запомнить каждую деталь - а она сидела на кровати и слушала.

Он был взволнован тем, как много деталей он мог вспомнить, как ярко он мог пережить шок, страх и панику. Он не только помнил факты в деталях, но и испытывал все эмоции, которые сопровождали эти факты. Назвать это разбором вряд ли стоило.

Когда он закончил, она немного подождала, прежде чем задать свой первый вопрос. Она ждала достаточно долго, чтобы он услышал звуки улицы, доносящиеся до окна, достаточно долго, чтобы он понял, что начался дождь, тихий, тихий.

-- Мне показалось, - сказала она, - что незадолго до того, как его застрелили, что-то случилось. Мурад сказал, что нашел женщину, у которой было то, что хотел Евгений. Ты сказал: "о?" И после небольшой паузы ты спросил... И снова тишина ... а потом выстрелы.

Беликов вернулся к тому моменту, вспомнив секунды до того, как девушка выхватила пистолет.

- Вот дерьмо, - сказал он, откинулся на спинку кровати и сунул руку в карман. Он нащупал листок бумаги и вытащил его.

-Это, - сказал он, - он дал мне это.

Прежде чем он успел среагировать, она выхватила листок бумаги из его руки и включила лампу на ночном столике. Она склонилась над бумагой, подняв голову к свету.

- Это женское имя, - сказала она, выключая лампу и снова погружая комнату в бледное сияние. - Пинар Озтюрк. Ее фамилия турецкая. Думаю, он говорил о женщине.

Она встала вполоборота к нему и остановилась, глядя в окно на улицу. Беликов посмотрел сквозь вялые занавески и увидел бледный свет, отражавшийся от дождя.

Теперь каждое такое молчание причиняло ему боль. Он никогда не забывал о полете времени, о том, как оно проносится сквозь темные часы, толкая его к следующей встрече с Гасаном Фархадовым.

- Смотри, - сказал он. - Фархадов ждет, когда я к нему вернусь.

- Я знаю, - почти огрызнулась она. Она вернулась к окну, немного отодвинулась и прислонилась плечом и бедром к стене. Теперь Юрий видел только ее лицо в ледяном свете. Она смотрела вниз на кафе через улицу.

- Я собираюсь снова позвонить Карелину, - сказала она, поворачиваясь к нему. - У них есть документы Мурада, и он послал людей Мандрыкина обыскать его дом. Мне нужно дать ему и это имя, чтобы люди Мандрыкина могли проверить его.

- Так в чем дело с Мандрыкиным?- Спросил Беликов. - Он питбуль Карелина, да?

- По сути, да, но он частное лицо. Виктор был начальником отдела в частной военной компании, оказывшей неофициальные услуги СВР и ФСБ. Он создал хорошую структуру, силовиков и разведчиков в одном флаконе. Дело в том, что это был инструмент нашей внешней разведки в Закавказье много лет. То есть, в постсоветский период. Его люди собирали досье на местных политиков, на руководителей крупных корпораций, богатых и влиятельных частных лиц. Прослушивал всех. Шпионил за всеми. У него было больше материала на отдельных граждан, чем у КГБ этих стран.

- Когда сменилось руководство СВР, новые люди сделали большую ставку на "реформирование" подобных вспомогательных структур, и одним из способов, которым они это сделали, стало увольнение некоторых из самых строптивых фигур. Мандрыкин был одним из них. Но из-за конфликта в Сирии дело застопорилось. Подобные ЧВК как эта, по-прежнему являются инструментом разведок. У Мандрыкина все еще есть контакты внутри СВР. Он-задняя дверь Карелина к их обширным файлам. И он даже использует некоторых из их технических специалистов. Не для протокола, конечно. Они взаимодействуют в операциях, подобной нашей.