Смешно. Потому что вот именно сейчас Лена сама нуждалась в помощи. И без этой помощи она вполне могла отправиться прямой дорожкой к своему хозяину. А я этого не хотел. Не знаю что будет позже, но если удастся сегодня вырвать ещё одну душу из лап Доброго Дедушки, это будет большая победа! Поэтому я и сказал Алисе:

— Ещё ничего не кончено. Надо проследить, чтобы она не удавилась или не утопилась.

— А тебе-то какое дело? — спросила Два Че с нотками ревности в голосе.

— А что ты будешь чувствовать, если её завтра достанут из-под дебаркадера на лодочной станции?

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Мне она неприятна, но её смерти я не хочу. Особенно такой, в таком состоянии.

— Тогда пошли! — решительно заявила Два Че.

У костра Лены уже нет. Быстро выясняю, что её любимое место — Ближний остров, который мерах в двухстах от берега и куда девочки сегодня плавали за земляникой. Лена регулярно таскается туда, чтобы побыть одной. Бежим к лодочной станции. Все лодки на месте. И тут я замечаю фигуру на дебаркадере. Лена развязывает свой пионерский галстук и не глядя отпускает его по ветру. И тут же начинает сама падать. Неестественно прямая, про такое говорят: "Словно жердь проглотила.". Всплеска я уже не слышу, потому что сам с разбега лечу в воду.

Через минуту мы все трое сидим на дебаркадере и тяжело дышим. А Лена ещё и откашливается, рыдает и сквозь рыдания вопрошает: "Зачем! Ведь я никому не нужна!". И я начинаю звучать. Я говорю что она нужна своим родителям, что они её любят и без неё им жизни уже не будет. Что у неё есть подруга, которой она, Лена, дорога просто потому, что она есть. Что по земле где-то ходит человек, для которого она дороже самой жизни и они обязательно встретятся! Нельзя же бросать этого человека здесь одного! Я ещё много чего говорил и от моих слов в сердце бывшей нурглитки из Искры Сомнения стала разгораться Звезда Надежды. Я бы и ещё говорил, ибо Семёна несло, но меня прервал строгий голос вожатой:

— Ну и что тут происходит?

Ответ дала неизвестно откуда взявшаяся тут же Виола. Она ехидным голосом прокомментировала:

— Ничего страшного. Всего-то попытка суицида.

Дождавшись пока вожатая осознает и побледнеет, она, всё тем же ехидным голосом продолжила:

— Да ты, Оль, не нервничай. Ребята на полном самообеспечении. Сами доводят, сами вытаскивают, сами психотерапию проводят. Так что когда доведут тебя…

— Ладно, хватит уже! — рыкнула вожатая. — Что с ними делать-то?

— Утопить всех троих и забыть как страшный сон?

— Виола!

— Не хочешь, как хочешь… Тогда просто разогнать по норам, пусть отсыпаются. По крайней мере, есть надежда, что они до утра ничего нового не учудят.

Хотел я добавить, что, мол, надежда это лживый дар Коварного бога, но чувство самосохранения взяло верх и смолчал. Дальше мы, цепляясь друг за друга переползли в вертикальное положение и побрели по домам. Сначала мы с Алисой проводили Лену до её домика, где сдали на руки Мико, а Виола скормила ей какую-то таблетку ("Иначе сегодня не уснёшь."). Когда дверь за Леной закрылась, Виола меня подначила:

— Ну вот, а ещё говорил, что всё что мог уже накосячил… Но я в тебя верю и…

— Это был не косяк. Так надо было, — прервал я поток ехидства.

— Да? И зачем?

— Иначе было бы хуже.

Виола смерила меня критическим взглядом, но спорить не стала и со словами: "Ты у нас пророк, тебе виднее.", бесшумно растворилась в ночи.

— При чём тут пророк? — спросил я в темноту. — Тут и так было ясно, к чему всё идёт…

— В общем, да, — неожиданно легко согласилась Алиса. — Теперь-то я это понимаю.

Дальше мы с Алисой шли молча, держась за руки. А на пороге их домика нас уже ждала Ульяна. Я поцеловал Два Че и пошёл к себе. Вожатая ещё попыталась устроить мне выговор, но я её уже не слышал. На последних силах стащил с себя мокрую пионерскую форму, залез под одеяло и куда-то поплыл…

------

Примечания и пояснения

[1]…характерные покраснения на висках… — электрические ожоги после электрошока.

[2] дефибриллятор — медицинский прибор для запуска остановившегося сердца мощным электрическим импульсом. Вообще-то, для электрошока не очень подходит, там напряжение раз в двадцать выше, но в руках гомунуклы…

[3] доктор Менгеле — Йозеф Менгеле, нацистский преступник, врач, прославившийся бесчеловечными опытами над заключёнными концлагерей.

[4] паутина — глобальная (на всю Галактику, а может и не только) сеть внепространственных (в смысле, сквозь варп) тоннелей, связывающих планеты и прочие интересные объекты. Построены расой эльдар в незапамятные времена, сейчас там тусуются все кому не лень: сами эльдар, демоны, люди, всякая мелкая нечисть.

Я стоял в библиотеке Совёнка и передо мной было шесть дверей. В руках у меня был ключ и этим ключом я мог открыть любую из них. Но открывая любую дверь, я блокировал для себя все остальные. Вообще-то, можно было открыть сразу несколько, а то и вообще все, но я сделал что-то, что делало это невозможным. Или, это я такой, что для меня это невозможно?

Первой привлекла моё внимание добротная такая дверь, выходящая на ухоженную лестничную площадку. Прямо так и хотелось сказать: "Дом сталинской постройки". По бокам от двери были нарисованы гитара и завязанный пионерский галстук. Что, то этот стиль мне напоминает… Уж не моей ли рукой намалёвано?

Слева меня встречала весьма обшарпанная дверь в состарившемся советском доме. Такие в 90-е — 2000-е годы можно повсеместно встретить в старых панельках. Однако, здесь недавно произошли кое-какие изменения: дверь была обита новым дерматином и вокруг нового глазка была нарисована Звезда Хаоса. Синим фломастером. Хм… Похоже, вчерашние события принесли таки какую-то пользу.

Справа же на меня смотрел люк, как на космической станции, только почему-то не круглый, а в форме пятиугольника. И на нём было написано "СССР". Это мне только показалось, или и в самом деле, рядом с этим люком я стал как-то легче?

А следом за люком я увидел дверь деревянную, в бревенчатой стене. Над дверью висела подкова, а к наличнику прикреплён холщовый мешочек с пучком высушенных трав. И видно было, что эти травы недавно обновляли. Подойдя ближе, я заметил тщательно и очень красиво вырезанную на верхней части двери цепочку букв. Сначала я принял их за странную помесь старинной кириллицы и рун, но пригляделся внимательнее… Ба! Да это же велесовица[1]!

На этом ряд дверей закончился и я пошёл в другую сторону. Там, следом за обшарпанной дверью постсовкового образца, притаилась ещё одна дверь. От неё веяло светом и ухоженностью. Она была чистой, без единой пылинки. Чистенький, словно только что постиранный, коврик у порога и стилизованная ветка бамбука на декоративной панели двери.

И завершался выбор с этой стороны дверью в мою старую московскую квартиру. Из-за неё на меня пахнуло привычной когда-то, но уже изрядно подзабытой здесь тоской беспросветности. Я отшатнулся от этого выбора.

Конечно, было некоторое любопытство, подсмотреть: Что там, за этими дверями? Но… даже заглянуть одним глазком, даже серьёзно подумать, означало сделать выбор. Интересно, как? Ведь свой выбор я уже сделал. Был, конечно, ещё вариант "остаться на перекрёстке"[2], но это означало спровоцировать девичью свару по дележу шкуры недобитого Семёна. А оно мне надо? Подставлять под совершенно ненужный удар Два Че. У нас тут и без этого весело. Так что я решительно протянул руку к двери с гитарой и галстуком и… в этот момент меня вышвырнуло из сна.

"Вот значит как, — подумал я, открывая глаза. — Значит, ещё ничего не кончено. Значит мне ещё предстоит побороться за свой выбор.".

Ну что же, как говорится, новый день встаёт… и нам туда же. Одевание, утренняя пробежка, умывание… И вот я, образцовый пионер, уже собрался на линейку у подножия бронзового Икари. Заметьте, без напоминаний и одним из первых. Раньше меня пришла только Славяна, даже Ольга Дмитриевна подтянулась позже. Когда появляется Два Че, демонстративно обнимаю её и целую в щёчку. Алиса розовеет, но не отстраняется. Вожатая недовольно сопит, но помалкивает.