— Совёнок, очень необычное место, — сказал я. — И все, кто здесь, на самом деле не те, кем кажутся.

— Ну уж я-то совершенно нормальная и обычная! — решительно заявляет Алиса.

— Ты многого о себе не знаешь, — успокаиваю я. — Только пожалуйста, не надо устраивать никаких расследований, что-то выяснять и додумывать. Здесь всё собрано на соплях и вполне может развалиться от одной неосторожной мысли. А я очень боюсь тебя потерять.

— Всё так страшно? — уточняет неугомонная Алиса, уже откровенно зевая.

— Скорее, необычно и противоестественно. Спи. Сегодня был длинный и сложный день.

— Не надейся… Я выведу тебя на чистую воду… — отвечает она, но уже вскоре засыпает. У меня тоже глаза закрываются и я перебираюсь на свою койку. Жаль вас разочаровывать, Ольга Дмитриевна, но Алиса сегодня не в том состоянии, чтобы развивать отношения до упора. Да и я вымотан настолько, что как только голова касается подушки, меня словно подхватывает какая-то волна и несёт, несёт, несёт…

------

Примечания и пояснения

[1] АИ-2 — Аптечка Индивидуальная, образца 70-х — 80-х годов. Пластиковая коробочка карманного формата с набором препаратов для экстренной помощи в условиях радиационного, химического и биологического поражения. Промедол — обезболивающие из класса опиатов (аналог морфия). В силу явно выраженных наркотических свойств, в мирное время в АИ-2 его не вкладывали, соответствующее гнездо в аптечке оставалось пустым.

[2]…накладываю руну Ис… — Руна старшего футарка Ис — лёд. В магии рун служит для остановки, замораживания любых процессов. При наложении (визуализации начертания руны, например) на рану — останавливает кровотечение.

[3] Тело Света — одна из многочисленных техник оккультного лечения. Визуализировать образ поциента (идеальный, без травм и скорбей) состоящий из Света и наложить его на реального человека. По идее, это должно привести поциента в идеальное состояние.

[4] энодорфины — естественные обезболивающие, которые организм вырабатывает во время травм.

День 5, часть 1

Первый раз я проснулся в начале четвёртого. Алиса уже вовсю стонала сквозь зубы и пыталась нащупать здоровой рукой оставленный гомунуклой шприц. Быстренько поймал её, вколол обезболивающее… Надо же… раньше я знал как это делается только теоретически, а вот сейчас получилось сходу. И так почти во всём. Что это? То ли так меня подпирает сила Той Что Жаждет, то ли в той, прежней, реальности мои способности что-то блокировало… или кто-то… "А может… — закралась крамольная мысль, — все мои обломы и отступления не от того, что мне не хватало упорства, а от того, что что-то мощное… или кто-то мощный, раз за разом вставал у меня на пути?". Ведь как ни упирайся, но даже малой толики мощи Гниющего Сада хватит для того, чтобы остановить любого смертного.

Впрочем, обдумыванием этой мысли я займусь после. Сейчас же я успокоил Алису и попенял, что она не стала меня будить.

— Ты и так устал… — ответила она слабым голосом.

— Я здесь и остался, чтобы приглядывать за тобой и помогать тебе, — ответил я, пожимая ей руку.

Подумав немного, вручил ей её же сандалю:

— Вот. Если проснёшься, а я дрыхну, сразу кидай в меня.

— Ну… — Алиса словно обиделась.

— А что? Если ты проснулась, значит нужна помощь. Если будить меня криком, весь лагерь сначала перебудишь. А тапком — тихо и эффективно.

В ответ Алиса хитро сверкнула глазками:

— Учту!

Ну вот и славненько! Значит обезболивающее уже действует. Подумав ещё немного, я всё-таки решился попробовать починить наши рубашки. В конце концов, негатор действует в домике, не весь же лагерь им накрыло? Самым сложным оказалось стащить рубашку с Два Че. Вернее убедить её, что задуманная мной операция действительно безопасна.

Всё получилось быстро и без осечек: на площади, у подножия бронзового Икари, негатор магии уже не действовал, поэтому Репаро сработало как надо, равно как и Тергео. Под конец я не удержался, чтобы посмотреть на ауру этого самого негатора. Что сказать? Полностью поглотившая домик чёрная сфера, одновременно прозрачная и непроницаемая. Впечатляет. По крайней мере, теперь я знаю как это выглядит. На случай если придётся встретить в будущем.

Вернулся в домик и… Упс! А Алиса, оказывается меня ждала, прилагая титанические усилия в борьбе со сном.

— Ну наконец-то!

— Все в порядке — успокаиваю я и вешаю её рубашку на стул у кровати. Но Два Че уже уснула и ровно и спокойно сопит. А небольшая прядь волос над правым глазом, в том месте где скользнул кусок арматуры и где я в полевых условиях прилаживал содранную кожу, стала серебристо-белой…

Со вздохом погладив её по этой пряди, я тоже укладываюсь и закрываю глаза…

…я плавал в пространстве посреди вращающихся зеркал. В них отражались люди, места, события, прошлое настоящее и будущее. Сначала я потерялся в этой мешанине образов, но быстро понял, что могу смотреть на всё это пространство… я даже не могу сказать сколько мерным оно было и с какой точки я на него смотрел. Но отсюда я мог проследить путь каждого из отражений. И, заодно, понял: каждое из зеркал обогащает отражённый луч новыми событиями и образами. Я следил за этими путями, они свивались в потоки, словно нити в толстом канате, протянутом из прошлого в будущее. Нити сливались, пересекались и разветвлялись, создавая из многовариантного прошлого вероятностное будущее. Я мог проследить каждую нить, каждый узел, каждую развилку. Где как и что надо было подтолкнуть, чтобы поток времени пошёл по тому или иному руслу. Я нашёл русло, в котором Два Че оказывалась в Белом Доме в 93-м. Пока я не мог ничего изменить, но ведь посмотреть варианты можно, правда?

Вернувшись по линии к той точке, где мы сейчас находились, я вгляделся в одно из зеркал…

Алиса, в кривовато надетой белой пионерской рубашке, под которой пряталась висящая на гомунукловой перевязи рука, неуверенно переступая, но стараясь при этом не шуметь, вышла на из дверей домика, тихо прикрыла дверь и сделала шаг мимо ступеньки…

…я резко сел на кровати и только потом проснулся. Два Че сидела на своей кровати и пыталась одной рукой заправить себя в рубашку.

Подскакиваю к ней:

— Ты куда?

— Надо! — отвечает она, стараясь выглядеть нагло, но при этом дико смущаясь.

— Надо, так надо, — отвечаю я, попутно помогая ей надеть и застегнуть рубашку. — Пошли.

— Я сама, — заявляет она обиженным голосом.

— Конечно сама. А я просто прогуляюсь рядом.

— Ну да. А там…

— Постою за дверью. Но если вдруг что-то случится по дороге, будет лучше, если я буду рядом.

Два Че взвешивает в руке сандалю, ту, которую я вручил ей при прошлом пробуждении.

— А вот сандалии именно сейчас лучше надеть, — заявляю я.

Она вздыхает и со словами: "Я тебя после поколочу.", делает попытку обуться. Надо ли говорить, что обувал её всё-таки я? Встать с кровати не упав она тоже смогла только с моей помощью. Когда я придержал её, помогая сохранить равновесие, наши лица оказались рядом. Как тогда, когда мы целовались в столовой. На секунду мы замерли и я дунул на её белую прядку:

— Не закрашивай, тебе идёт.

Алиса молча вывернулась и пошла к выходу, не забыв по пути заглянуть в зеркало. Не скажу, что увиденное там её порадовало, но по дороге она всё же уточнила:

— Мне и правда идёт?

— Честно-честно! — согласился я.

— А ты не будешь постоянно думать что виноват и всё такое?

— Вот если ты закрасишь, точно буду! — пригрозил я.

— Ну тогда ладно, оставлю! — смилостивилась Два Че.

Нет, какие там четырнадцать! По мозгам она к двадцати ближе.

На удивление, путешествие прошло почти без происшествий. Разве что мне пришлось ловить её, когда она спускалась с крыльца нашего домика. Хм… Уже нашего?… Ну да ладно, в принципе, я не против. По дороге Алиса вообще расходилась, разгулялась, мы весело болтали и только спрятанная под рубашкой рука на перевязи, да то, что она время от времени морщилась, напоминало о том, что с ней далеко не всё в порядке. Наконец я не выдержал и спросил: не нужно ли сделать укольчик, на всякий случай?