Куп довольно ухмыльнулся, как будто только что получил долгожданный страстный поцелуй.

– Мати не умеет делать массаж такой, какой умею делать я.

Снял футболку, продемонстрировав мне слегка худощавое тельце, взял полотенце и исчез за дверью ванной.

Хорош, мальчишка. Ох, хорош. Хочу…

Нет, я люблю себя больше! И только так.

Дурак! Ду-рак! Я вздохнула.

В отлакированной до зеркального блеска полировке шкафа не очень четко отражался Зиль. Он лежал и смотрел на меня, думая, что я не замечаю его взгляда. В номере повисла тишина. Наконец-то тяжелые струи воды с шипением ударили о фаянс, нарушив уже начинающую угнетать тишину. Послышались чертыхания Купа. Я улыбнулась, представив, как крупные капли сползают по плечам, ниже, по животу, ниже… ниже… В памяти вспыхнула фраза: «А рот? Только представь, как она это будет делать ртом!». И его движения бедер на сцене… Хочу…

Зиль поудобнее развернулся, наверное, чтобы меня было лучше видно. Почему-то наличие фронтмена в комнате меня сильно раздражало. Воображение разыгралось не на шутку. Я так ясно увидела, как ласкаю Купа в душе, как руки скользят по телу, как он отвечает – страстно, безудержно, грубо… Стоп! Спокойно! Надо на что-то переключиться. Вот почему бы «серебряному» не пойти к себе в номер, а? Покрутила головой в поисках пульта от телевизора. Бросила досадливый взгляд на развалившуюся суперстар. Небось, он его себе заныкал. Точно! Зиль проследил за мной, ухмыльнулся противно и… спрятал пульт под подушку. Я возмущенно приоткрыла рот, собираясь стребовать волшебный «ленивчик» обратно!

– Не надо, не включай. Хочу тишины.

– Ну и сиди себе в тишине. А я хочу телевизор посмотреть.

Густо намазанные глаза обиженно вытаращились. Н-да, сегодня для бога всех малолетних девиц не самый лучший вечер на свете: кто бы мог подумать, что кому-то придет в голову перечить самому Зильберу Раммельбергу, солисту популярнейшей группы, вместо того, чтобы восхищаться его персонкой?

– Я устал. И хочу тишины, – тем не менее спокойно сказал он. В уставшем, осипшем голосе я не услышала ни капли каприза или надменности, всего лишь констатация факта. Где-то глубоко в душе поставила ему еще один плюсик – не звездит, хватит опускать и придираться.

– Я тоже устала, но не хочу сидеть в тишине. Что делать? – продолжала я держать свою оборону.

– Давай поболтаем?

– О чем?

– О твоем городе, например. Санкт-Петербург красивый.

Настала моя очередь корчить рожу, но разговор поддержала. Всё лучше, чем думать о голом Купе в нескольких метрах от себя и слушать часы.

– Тебе понравился Питер? Когда это ты его видел?

– Из автомобиля, когда ехали сюда. Ну и так… Пока по городу возили…

– О, тогда ты ничего не видел. Гостиница рядом с аэропортом, и до «Ледового» вас наверняка везли по объездным и окружным дорогам. Хочешь, я покажу тебе настоящий Питер? С дворцами и памятниками императорам?

– Не думаю, что нас отпустят секьюрити.

– Ты реши для себя, хочешь ли ты увидеть мой город, а потом мы решим, как сделать так, что бы вывести тебя отсюда незаметно для фанаток и охранников.

Вот иногда я удивляю сама себя! Ну, что я за человек такой дурной? Кто меня за язык тянул? Что я собралась ему показывать? Да ты ж с ним и двух часов не протянешь! Больная! Да-да-да, Елена Волгина, ты больная на всю голову идиотка! А как же Куп? Бросить мальчика, по которому вся теку, махнуться, не глядя, на его брата близнеца! Откажись, Зиль, откажись, пожалуйста! Если ты откажешься, то твой брат шикарно проведет эту ночь, клянусь! Откажись!

Зиль мялся. Я видела, что предложение ему интересно, но что-то останавливает.

Хоть бы не согласился! Господи! Хоть бы не согласился! Хотя… Стену, говоришь, возвел… Интересно, а какой он в жизни? Трахаться с этим андрогином я не хочу, но приятно провести время – почему бы нет. И Купу нос утру.

– Не переживай, верну тебя в целости и сохранности утром. Доставлю самолично и твоя девственность не пострадает. Хочешь, давай еще и Купа прихватим. С ним будет веселей вдвойне.

Моя дежурная фраза про девственность произвела на парня нужное впечатление. Он вспыхнул до самых ушей и, кажется, смутился. Но быстро взял себя в руки. Ни один мужчина не смог мне отказать после этой фразы. Зиль не стал исключением.

После более чем легкого ужина (а я еще днем поражалась, чего это братья такие тощие) в ресторане отеля, все разбрелись по номерам. Зиль с Купом что-то тихо обсуждали, я скучала в сторонке, делая вид, что не слушаю, как один брат совещается с другим относительно того, где потом искать его хладный трупик, в каком питерском канале вылавливать.

После долгих уговоров, Куп великодушно разрешил Зилю свалить со мной, пообещав прикрыть перед продюсером и даже помочь с фанатками. Внутри все переворачивалось. Черт, как же меня прет от Купа, и на кой я в итоге выбрала Зиля? Ну да, позволить мальчику выиграть спор – это, значит, проиграть самой себе. Но ведь иногда можно наступить на горло своей гордости. Ну, совсем чуть-чуть. Если очень хочется… В конце концов, Куп с Матисом рук не разбивали, а Матис вообще сказал, что не будет с ним спорить… Эх, видели глазоньки, что брали, – теперь жрите. В конце концов, они братья и, если младшего умыть, то что-то общее должно быть обязательно. Придется представить себе, что Зиль – это Куп. Дурак! Глупый, безмозглый дурак! И так бы все получил, зачем было все портить?

– Куда вы собираетесь? – спросил Куп.

Нет, все равно мне неприятно. Он так быстро отказался от ночи со мной в пользу младшего? С чего бы это? То есть, как с Матисом обмусоливать мои таланты – это нормально, а как дело дошло до младшего – Куп просто отошел в сторону и всё? И никакой борьбы? Никакой здоровой конкуренции? Зиль выразил желание прошвырнуться ночью в моей компании и Куп тут же сказал: «О’К, братишка, вали отсюда!» Это меня задело. Тем более Куп не мужчина, если позволяет себе такое. В том, что Зиль знал о споре Купа с Матисом, – я не сомневаюсь ни единой секунды. Они очень близки с братом, это бросалось в глаза. Меня даже улыбнула такая трогательная забота друг о друге. Наверное, если бы у меня была сестра, я бы тоже так о ней заботилась. Все равно такое поведение Купа неприятно удивляло и напрягало. Он отказался от меня! Даже не стал настаивать, прекрасно видя, как я реагирую на все его выходки…

– Просто покатаемся по городу, посмотрим на разводящиеся мосты… Не знаю, я не продумывала еще развлекательную программу. Если ты пойдешь с нами, то мы поедем на машине, которая стоит у гостиницы. Если ты не пойдешь, то поедем на мотоцикле, благо погода шикарная.

– Это безопасно?

Мог бы хоть не делать такой заботливый вид, собирая младшенького в дорогу, а то прям не старший брат, а любящая мамочка, выбирающая костюм сынуле на первое свидание… Еще, черт побери, презервативов ему отсыпь из личной аптечки!

– Мотоцикл я вожу давно, не переживай, буду ехать очень осторожно. Не хочу, чтобы потом ваши фанатки вырыли мою могилу и нагадили в гроб.

Ребята засмеялись.

– Это они могут, – сказали в один голос.

– Черт, я оставила машину у центрального входа. Значит тайно и тихо выйти точно не удастся. Нужно что-то придумать, – сказала я. – Давайте, так. Зиль, расчеши гриву и полностью смой грим. Не переживай, мы возьмем твой чемодан с косметичкой, и ты сможешь привести себя в порядок. А ты, Куп, тащи сюда самую неиспользуемую бейсболку. Будем делать из «звезды» человека.

Даже умытый Зиль без черных разводов под глазами и с прилизанными волосами был похож на себя. Мы с Купом придирчиво рассматривали парня.

– Не катит, – резюмировал Куп. Потом посмотрел на меня и велел снять юбку.

– Спятил? – возмутились мы с Зилем в один голос.

– А как вы планируете отсюда выйти? – пожал плечами Куп.

– Я не трансвестит! Я нормальный мужчина! – рявкнул Зиль. – Иди к черту!

Я скромно потупилась, пряча улыбку. И это говорит парень, которого все принимают за гомосексуалиста и по манере одеваться, и по разговорам, и по поведению.