До концерта оставались считанные минуты. Сцену уже оккупировала команда разогревщиков.

Мальчишки опять были заняты сами собой. В основном все сидели по гримеркам и я даже подглядела, как Зилю мастера в четыре руки укладывают, вернее сказать поднимают дыбом, волосы и рисуют майк-ап на глазах. Купу, к моему большому удивлению, мастера укладывали дреды. Надо же это гнездо глухаря под бейсболкой оказывается было не спонтанным желанием 17-летненго подростка, а результатом работы седоватой тётечки, которая какие-то прядки подваливала (от слова валять шесть, превращать ее в войлок), какие-то прядки подлачивала, и на всё это водружала бейсболку.

Движимая любопытством я заглянула к оставшимся участникам группы. Второму гитаристу Матису волосы распремляли и покрывали лаком. К этому я была уже морально готова.

Наверно, барабанщику Гюнтеру ничего делать не должны. Стрижка у него короткая, внешность неброская, да и за барабанами его не видно. Как же я ошибалась! В момент, когда я заглянула в гримерку к Гюнтеру с вопросом: «Марину не видели?», Гюнтеру делали маникюр.

Я закрыла дверь и перевела дух, почувствовав себя со своими волосами ракушкой и практически прямыми «локонами вдоль лица» школьницей на свадьбе старшей сестры.

Выпитые за день напитки прошли свой цикл по моему организму и запросились наружу. Пришлось направиться на поиски нужного помещения.

То ли мне так повезло, то ли группа была размещена в каком-то особом мужском отсеке, но женских туалетов здесь не оказалось. Минут через пятнадцать мне стало наплевать на буковку на двери, и я влетела в первый попавшийся, решив, что ничего постыдного в этом нет, тем более, что особей мужского пола поблизости не наблюдалось.

Я подтягивала чулки в кабинке, поправляя сбившуюся резинку, когда кто-то вошел. Ноги обдало сквозняком от закрывающейся двери. Знакомые голоса о чем-то ожесточенно спорили. Голос Купа я узнала сразу же. А второй… Кажется Матис… Да, Матис!

– Нет, ну она же клеевая тёлка! – восторженно вещал Куп. – И глаз с меня не сводит!

– Дурак, она просто тебя разводит и дразнит.

– Да прекрати ты, она меня реально хочет. Я же вижу, как она поворачивается, как изгибается. Она хочет меня. Посмотри на ее рот. Он постоянно влажный и она постоянно облизывается.

«Ого! Мальчики решили кого-то снять», – улыбнулась я.

– Жара – ты сам постоянно облизываешься. Это не показатель, Куп. Девка, да, суперсексуальная…

– А как она передо мной задницей крутит? Она словно говорит: «Да, да, вставь мне, детка!» А рот? Только представь, как она это будет делать ртом! – он произнес фразу удивительно страстно.

– Роммельсберг, у тебя спермотоксикоз на фоне страшного недотраха! Тебе надо меньше порнухи смотреть. Ты выдаешь желаемое за действительное.

– Нет же! Вот увидишь, этой ночью я ее трахну!

– Не даст она тебе.

– Даст, спорим? У нее такие сиськи! А задница… О, я весь в предвкушении.

Матис засмеялся.

Шум воды. Включилась сушилка для рук, и мне стало плохо слышно.

– Лена не даст! Она пошлет тебя на хер.

Упс! Нормально… Видимо, в тот день на моего ангела снизошла благодать – неожиданно для себя я оказалась в нужном месте в нужное время. Вот только тема разговора меня внезапно перестала забавлять. Внутри все закипело. Я резко и бесшумно распахнула дверь, намереваясь врезать Купу по морде. Ребята стояли в проходе. Куп ко мне спиной, а вот Матис…

– Спорим, что я ее трахну? На что?

Матис меня увидел. И от неожиданности замер.

– Куп… – проблеял неуверенно.

Но Куп уже активно имел меня в своих фантазиях, поэтому предупреждения друга не услышал.

– Не веришь? Чтобы подтвердить выигранный спор, я оставлю у нее засос где-нибудь на видном месте. На желание! Давай спорить на желание!

Я сжала зубы покрепче, прожигая спину мальчишки гневным взглядом. Матис косился на меня. Ситуация явно идиотская.

– Мой бог! Эти сиськи меня с ума сводят. Они такие большие! Как ты думаешь, они силиконовые или натуральные?

Ну разве можно вот на этого малолетнего идиота сердиться? Я широко улыбнулась, стараясь не засмеяться в голос, и приложила палец к губам, умоляя Матиса не выдавать моего присутствия. Уголки его губ довольно растянулись, он посмотрел лукаво и уверенно заявил:

– Натуральные у нее сиськи, Куп. Но все-таки я продолжаю настаивать, что теперь ты ее точно не трахнешь. И спорить я с тобой не буду. Потому что ты, Раммель, дурак каких поискать надо. Пошли отсюда, а то с Зилем истерика случится.

– Вот еще! Поссать нельзя сходить? – фыркнул мачо, гордо проплывая, как каравелла, мимо друга к дверям и не оборачиваясь в мою сторону.

– Э, нет, мой хороший, – прошептала я ему вслед. – Теперь уж ты обломаешься по полной программе. Ишь, чего удумал, сопля зеленая! Спорить на меня! Ну-ну!

В голове творился какой-то кавардак. С одной стороны я действительно хотела Купа и всячески ему это демонстрировала. А вот с другой стороны… Черт! Э, нет, дорогуша, дураков учить надо. Впредь умнее будет.

Когда я тенью скользнула в гримерную, там бушевала буря. Ост орал на Зиля, а Зиль орал на Оста. Делали это они одновременно, и я даже примерно не могла понять, о чем они спорят. Гюнтер стоял у окна и с удовольствием рассматривал спешащий на концерт народ. Матис что-то сосредоточенно пытался протренькать на гитаре, но ругающиеся коллеги сбивали его. Он недовольно встряхивал головой, скидывая волосы с лица, и хмурился. Куп ел виноград полулежа на диванчике. При виде меня он сразу засветился и развалился еще больше, широко расставив ноги. Сесть некуда. Разве что копытца мачо скинуть. Я с очаровательнейшей соблазнительной улыбочкой продефилировала к нему, слегка покачивая бедрами (Матис на момент этих пятнадцати шагов даже играть перестал, а Зиль проследил мой путь с приоткрытым ртом и офигевшими глазами – да, мальчик, я такая).

– Приземлиться можно? – чуть выпятила губки. Голос включила грудной – обволакивающий, завораживающий, укутывающий.

– Чего? – растерялся он.

«Чего-чего! Я говорю, посадку давай!» – улыбнулась, вспомнив фразу из любимого мультика. Можно было бы процетировать, но не поймёт…

– Разрешите присесть? – еще более сладко и эротичнее. Фактически делаю ему неприличное предложение.

Крики за спиной прекратились. Я чувствовала, что все четверо сейчас смотрят на нас с Купом. Не спеша поворачиваю голову, демонстрируя ему длинную шею, которая снизу кажется еще длиннее из-за выреза. Да, так и есть. У Зиля такой вид, что и словами не описать. Наверное, если бы я сейчас залезла на Купа сверху, он бы меньше удивился. Ост скособочился весь, губы слегка кривятся в улыбке. Гюнтер прикрыл пол-лица ладонью, глаза смеются. И только Матис на нас не смотрит, спрятался в волосах, плечи подрагивают – беззвучно ржет.

– Куда присесть? – лопочет Куп.

Ребята не видят моего лица, и я беспощадно пользуюсь своим положением: многозначительный взгляд облизывает его тело, едва-едва задерживаясь на животе, язык легко смачивает пересохшие от жары губы. Куп как-то странно дернулся.

– Рядом, – выдыхаю тихо.

– По… Пожа… Конечно… – он торопливо скидывает лапки и отодвигается на самый край. Дурашка…

Я сажусь совсем близко к нему, хотя места достаточно. Куп зажат в углу. Нога к ноге. Бедро к бедру. Локоть к локтю. Он ерзает. Мне даже кажется, что парень возбужден. Что ж, это очень хорошо.

– Господа, что-то не так? – наивность в тоне и во взгляде зашкаливает все мыслимые показатели.

Они разом начинают трясти головами.

– Всё хорошо, – бормочут. – Всё отлично.

– Я пойду, – кидает Ост и торопливо выбегает из гримерки. Куда это он?

Зиль продолжает пялиться на нас. Хорошо, хоть рот закрыл. Краснота на щеках видна даже под тремя слоями тонального крема и пудры. Еще одна жертва полового воздержания. Матис опять начинает что-то бренчать.

– Ку-уп, – тяну имя, как карамельную тянучку. – Пожалуйста, – смотрю в глаза невинно. – Сыграй для меня, – подтекстом «трахни меня».