Даже не ожидала, что так сильно действую на него. Для того чтобы встать с глубокого мягкого дивана, Купу пришлось воспользоваться моей коленкой. Рука потная, холодная и трясется. У него стресс. Хороший такой, жесткий стресс. Надо ослабить хватку. Как жаль, что футболка огромная! Очень хочется проверить догадку о возбуждении, а по походке определить не могу.
Он уселся на подлокотник, водрузив ногу на сиденье, провел по струнам, подстраивая инструмент.
– Матис, – подмигнул басисту и заиграл.
Зиль широко улыбнулся, захихикал. Гюнтер отбивал ритм пальцами по столешнице. Куп запел! Обалденным голосом!
I'm staring at a broken door,
There's nothing left here anymore.
My room is cold,
It's making me insane.
I've been waiting here so long,
But the moment seems to ‘ ve come,
I see the dark clouds coming up again.
Running through the monsoon,
Beyond the world,
To the end of time,
Where the rain won't hurt
Fighting the storm,
Into the blue,
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running
somewhere new …
Through the monsoon. – подхватил Зиль весело, глядя на меня каким-то неожиданно волнующим взглядом, в его глазах плясали маленькие костерки.
Just me and you.
A half moon's fading from my sight,
I see your vision in its light.
But now it's gone and left me so alone
I know I have to find you now,
Can hear your name, I don't know how.
Why can't we make this darkness
feel like home?
Running through the monsoon,
Beyond the world,
To the end of time,
Where the rain won't hurt
Fighting the storm,
Into the blue,
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running somewhere new …
And nothing can hold me back from you.
Тут они грянули вчетвером:
Through the monsoon.
Hey! Hey!
I'm fighting all this power,
Coming in my way
Let it sail me straight to you,
I'll be running night and day.
Братья остались вдвоем:
I'll be with you soon …
Just me and you.
We'll be there soon …
So soon.
Running through the monsoon,
Beyond the world,
To the end of time,
Where the rain won't hurt
Fighting the storm,
Into the blue,
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running
somewhere new …
And nothing can hold me back from you.
И опять все вместе:
Through the monsoon.
Through the monsoon.
Just me and you.
Through the monsoon.
Just me and you1.
Я восторженно развела руками, не в силах произнести ни слова. Такого эксклюзивного выступления группы для меня, душечки, я даже не смела ожидать! И что-то мне подсказывало, что поющие Гюнтер и Матис – это мегаэксклюзив! А вот солирующий Куп…
– Спасибо, – только и вымолвила восхищенно.
– А я не только на гитаре играть умею, – ухмыльнулся мачо плотоядно, и я тут же вернулась с небес на землю. Черт! Я же тебя хотела проучить… Уши развесила, песней заслушалась…
– Ого! Ты настолько талантлив?
– О да! У меня знаешь, какой большой талант. Девушки хвалят.
– Девушки хвалят? – произнесла язвительно.
– Н-да, – Куп оттопырил пухлую нижнюю губку, лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и медленно опустил глаза в вырез на моей груди. – У тебя очень красивые глаза. Большие такие… Как я люблю…
Я одарила его ехидной улыбкой и взглядом с поволокой, кончик языка вновь прошелся по губам.
В это время прозвучало приглашение на сцену и ребята дружно рванули.
Кто-то из ребят, кажется Матис, вытолкнул меня в коридор:
– Иди, иди!
–Я тут побуду, – проныла. – Я терпеть не могу шум…
– Иди, я сказал, – подтолкнул он.
– Оно того стоит, – улыбнулся Гюнт, беря меня за руку, наверное, чтобы не сбежала.
– Где мой микрофон?! – заметался Зиль.
– У меня в кармане, – апатично вздохнул Куп, даже не потрудившись оторваться от гитары. Он кривился, постоянно подкручивал колки, вслушивался в издаваемый звук и опять кривился. – Дерьмо! – психанул, в конце концов.
– Пятиминутная готовность, – вынырнул откуда-то из темноты коридора Болен.
– Ребята, я, правда, не люблю рок, – отбрыкивалась я от музыкантов. – Слушайте, мы так не договаривались. Ну, можно я хотя бы где-нибудь подальше от колонок посижу?
Куп повернулся и мрачно посмотрел на меня, сердито сдвинув брови. Я притихла.
– Черт! С какой песни мы начинаем? – опять нервно воскликнул Зиль.
– Всё с той же, – буркнул Куп.
– А сколько там народу? – тихо спросила я у Гюнтера.
– Тринадцать тысяч, по билетам с местами, количесвто зрителей без мест дирекция сообщает после концерта, – отозвался Болен.
– Твою мать! – ахнула я. – Полный зал что ли?
– А у нас по-другому не бывает, – Гюнтер гордо расправил плечи. – Всегда аншлаг.
– Можно хотя бы сейчас не говорить о зрителях?! – взорвался Зиль.
Сбоку противно шипели рации на поясах охраны – то одна, то другая, то третья. Болен что-то послушал, ответил и, глянув на мальчишек, кивнул:
– Готовы?
– Да, – набрал воздуха в грудь Зиль. – Работаем.
Куп поправил ремень на плече и понесся на сцену. И как он не путается в своих длинных штанах?
Гюнтер последовал следом. Матис внимательно вслушивался в начавшееся жужжание гитары Купа. Убежал.
Зиль сосредоточенно глубоко дышал, глядя в никуда. Микрофон в руках ходит ходуном. Замер, словно приготовился к прыжку… Запел!
Я занервничала, думала, что он опоздал со вступлением, вот и начал петь за сценой, однако, судя по невозмутимым лицам бодигардов, все шло по плану. Зиль легко взлетел по ступенькам и зал взревел! «Ледовый» и до появления солиста истерил, но с его выходом начало твориться что-то неописуемое. Фантастика!
Первые две песни я прослушала, сидя на каких-то ящиках в технической зоне. Зал не видно, лишь многочисленные вспышки звездочками появлялись то там, то тут, да ор стоит такой, что Зиля практически не слышно. Он поет, напрягается, фактически кричит в микрофон, но звук, видимо, так и не смогли нормально настроить. Камера неотступно следит за солистом, передавая изображение на два больших экрана. Чаще Зиля на экранах показывают только Гюнтера. Еще мне видно кусок партера, руки, тянущиеся к Зилю и Купу. Матис с другой стороны сцены, которая вне зоны моего виденья. Вижу, как охранники то и дело отводят в медпункт девушек… А ведь концерт только начался… Болен сидит на соседнем ящике, пишет кому-то смс и улыбается тепло и нежно. Мариннку где-то черти носят. Оста давно не видно.
Вдруг прожектора осветили зал. И я увидела «Ледовый» во всей его красе. Тысячи, десятки тысяч человек отдавались этому тоненькому и невесомому подростку полностью, без остатка. Они тянули к нему руки и визжали! Море рук! Океан рук! Все внимание приковано к нему. Я видела глаза Зиля, который наслаждался сумасшествием поклонников. Лучшая музыка для его слуха. Лучшая картинка для его взгляда. Он кайфовал. В какой-то момент мне показалось, что на зал смотрит сам Бог, величественно и снисходительно. А потом я заметила искорки в его глазах, нет, не искорки, а целые костры. Он был счастлив. И он недоумевал – неужели это всё ради меня?
– Привьет, Питер! Как диля? – прокричал он на русском. – Спа-си-бо!
И зал ответил ему взрывом эмоций! Да-да! Это был атомный взрыв в отдельно взятом помещении. Как крыша «Ледового» удержалась на месте, я до сих пор не понимаю. От зала шла волна всеобщего обожания. Настолько она сильная, такая она мощная. И он – бог этой энергии!
– Let me hear you make some noise! – радостно завопил он в микрофон.
Девчонки завизжали.
Зиль состроил недовольную гримасску, изогнул бровь. Пальцы сделали несколько волнообразных движений. «Ну, так себе, – как бы говорил парень, – фиговенько…»
