– Мама… – Роман остановился, не сделав следующего шага. Внимательно осмотрел кутавшуюся в меховую накидку Антонину Игоревну, только что покинувшую кар.

Несмотря на пережитое, держалась она довольно уверенно. Да и выглядела шикарно. Черное кружевное платье укутывало идеальное тело, не столько пряча от чужих глаз, сколько позволяя оценить все его достоинства.

Высокий воротник полностью закрывал шею, длинный рукав спускался до тонких, изящных пальчиков.

Ткань скользила вниз виток за витком… Затягивая, очаровывая, заставляя одних испытывать зависть, а других – вожделение.

И никаких украшений, кроме крошечных серег, которые темными точками отметили мочки ушей.

Впрочем, к чему украшения, когда эта женщина сама была украшением…

Не удостоив сына даже коротким взглядом, Антонина Игоревна нервно передернула плечами, позволив себе не столько проявить эмоции, сколько продемонстрировать, как именно она относится к присутствию Романа, и холодно произнесла:

– Я буду у себя.

Затем убрала ладонь с руки мужа и, обдав их ароматом модных в этом сезоне духов, прошествовала мимо.

– Тебе придется серьезно постараться, чтобы она сменила гнев на милость, – заметил старший Соболев, глядя ей вслед.

– Как только меня перестанет все устраивать, – подумав, что мама всегда придавала его жизни остроты, усмехнулся Роман. – Ты как? – не дал он отцу прокомментировать его слова.

– Царапина, – поморщившись – столь пристальное внимание ему не нравилось, отмахнулся тот. – В кабинет? По коньячку?

В том, что отец уже сделал правильные выводы, Соболев не сомневался, но…

– Уверен? – нахмурившись, чисто формально уточнил он.

– Тебе нужно, что бы я устроил перед охраной душераздирающий спектакль? – с явным интересом уточнил Соболев-старший.

Когда Роман вновь усмехнулся – перед охраной устраивать этот самый спектакль смысла не имело, а от всех остальных их закрывало выставленное над особняком защитное поле, все-таки сделал шаг, встав, чтобы висок к виску…

– Ты ведь не против компании старых СБшников? – неожиданно жестко прихватив Романа за затылок, с легкой угрозой полюбопытствовал он.

– Если эта компания старых СБшников не начнет в сотый раз рассказывать, что она вытворяла в те далекие, но такие славные времена… – заговорщицким шепотом отозвался Роман.

– Надо же, уел, салага… – отпуская, добродушно хмыкнул Соболев-старший. – Ну, тогда пойдем, поведаешь мне, к чему это представление.

В дом они вошли через боковой вход. Поднялись на второй этаж, с лестницы уйдя в левое крыло, где находилась библиотека и кабинет Георгия Викторовича.

Темная, знакомая до ворсинки дорожка. Деревянные панели, прикрывавшие стены. Отделанные тонкой бронзовой лентой массивные двери…

И запах…

Запах тающей под солнцем сосновой смолы.

Система безопасности пропустила, вызвав воспоминания о тех самых… далеких и славных. До пятнадцати доступ в эту часть дома Роману был закрыт, но разве способно что-либо устоять перед желанием доказать, что он – может…

Одному пробиться сквозь контур не удалось, а вот с Глебом…

– О Русанове новости есть? – словно заглянув ему в голову, спросил отец, остановившись у дверей кабинета.

– Нет, – поморщился Роман.

Официальной была та самая версия, которую он озвучил на сто девятнадцатом этаже «Омниса». Героическая смерть…

«Похоронили» Глеба Русанова с почестями, но тело на прощании было чужим.

Ну а все остальное…

– Он слишком любил отца.

– Слишком, – пропустив Георгия Викторовича вперед, согласился Роман.

Говорить, что все было не совсем так, он не стал – некоторым словам лучше так и остаться непроизнесенными, но мысленно продолжил: – «И слишком верил в тебя и твою всесильность».

– Ты проходи, не стой, – избавившись от явно ненужной ему повязки и сняв смокинг, Георгий Викторович бросил и то и другое в кресло. Сорвал бабочку, расстегнул верхнюю пуговицу воротника-стойки, высоко закатал рукава, скрыв и пятна крови, и наложенную повязку. – Кевин появится минут через десять, так что ты пока…

Роман тянуть не стал. Плотно прикрыв за собой дверь, прошел к массивному, тяжелому столу. Достав из внутреннего кармана те самые, переданные Максимилианом бумаги, положил на край.

Посчитав дело сделанным, вернулся к бару. Освободил его от бутылки коллекционного коньяка и трех бокалов, перенес их на низкий столик, стоявший рядом с кожаным диваном. Вынул пробку, разлил… пока на двоих.

Когда, закончив, вновь посмотрел на отца – тот уже стоял у окна, изучая копии документов.

– Я правильно понял, что это – привет от твоего друга? – словно ощутив взгляд, повернулся к нему Георгий Викторович.

– Правильно. – Роман не стал отрицать очевидного. Взял оба бокала. – Но я бы не назвал это приветом, – заметил он, подходя к отцу.

– Согласен, – насупился Георгий Викторович. Приняв переданный бокал, сделал глоток, тут же недовольно качнув головой: – Вот ведь мудило…

Роман иронично хмыкнул, но промолчал. Отец бывшего императора не любил. Это если без подробностей. А если с подробностями…

Подробностей было так много, что когда Роман ушел из СБ в «Империал армилла», старший Соболев едва ли не вздохнул с облегчением.

В отношении к пока еще наследнику, особого тепла у Георгия Викторовича тоже не было, но, как минимум, к возвращению Романа на службу он отнесся спокойно.

– Чего он хочет? – отправив внутрь еще один глоток, Георгий Викторович отошел от окна. Бросив бумаги на стол, направился к дивану.

– Если ты имеешь в виду будущего императора…

Ответ прозвучал не без сарказма:

– Чего хочет будущий император, мне и так понятно.

Наполнив на два пальца приготовленный для гостя бокал, Георгий Викторович щедро долил в свой.

Пить не торопился. Смотрел на Романа, но взгляд был рассеянным, затуманенным мыслями, в которые погрузился.

Или не мыслями.

Или…

Мудрый Филин. Без должных на то оснований, так не называют.

– Выбраться из дерьма, в которое его засунул папенька, хочет наш будущий император, – словно «очнувшись», недовольно протянул вдруг Георгий Викторович, заканчивая уже сказанное. – А вот что мне пока неясно, так это цель господина Радзинцева, которую он преследует, затеяв эту игру.

– Радзинцев? – удивленно протянул Роман, прекрасно понимая, о ком именно он сказал.

– Майкл? – одновременно с ним уточнили от двери.

– А ты знаешь другого Радзинцева, у которого хватит наглости шантажировать императора? – проигнорировав Романа, старший Соболев повернулся к вошедшему. Скривился. Зло. Выпуская наружу едва сдерживаемые эмоции. – Жаль, я эту суку…

– Подожди… – не пропустив экспрессии отца, остановил его Роман, – но ведь банк Дэ-эр-дэ-эм…

– Вот что, мальчик… – перебил его гость, проходя вглубь комнаты, – у тебя был трудный день, так что иди-ка ты отдохни, а мы пока…

Роман и хотел бы возразить, но…

Во-первых, вступать в полемику с этим человеком было бесполезно – словесные баталии были его сильной стороной. Ну а во-вторых…

Во-вторых, он бы и сам предпочел, чтобы банком Дэ-эр-дэ-эм занимался не только отец. Тем более, когда речь шла о Радзинцеве…

***

Год 2229. Дикси. Альянс Аракс

20 сентября. Пятница. Утро

Карину разбудил аромат свежей выпечки.

То, что этого быть не могло, она знала, но…

– Ну, Корзун, – беззлобно выругалась Карина, вспомнив об особисте, которому сама постелила в гостиной на диване.

Перевернувшись на другой бок, вновь закрыла глаза – если верить цифрам на табло, у нее была еще четверть часа, но в желудке настойчиво заурчало. Не от голода – пропускать завтрак для нее было привычно, от соблазна.

Сдавшись, Карина поднялась с постели. Десять минут потратила на то, чтобы привести в порядок себя. Еще пять на комнату – не до педантизма, но порядок она любила.

На кухню вошла уже при полном параде. Только надеть пиджак, прихватить сумку и можно выезжать.