смешал в неощутимый газ.

И в воду все концы запрятав,

стал ждать, когда настанет час,

и все народы с края бездны

попросят небо дать им знак.

Тут зазвучат хоры помпезны,

и выйдет НЕКТО, наг и благ...

(я много денег скрипачу дам,

чтобы играл как бы извне...)

Они ж спасутся только чудом,

а Б-га нет...

Придётся мне.

(родина)

Люблю, люблю тебя, Россия,

Готов отдать любой налог.

А только что ни попроси я —

ты очень ловко ставишь блок.

Уж как я пел твои просторы!

Как целовал твоих берёз!

Не лез к тебе со свитком Торы

и героин в тебя не вёз.

Я здесь людей не звал лохами

и женщин гладил поутру,

и нет, не продал с потрохами

Моссаду или ЦРУ.

И даже, помню, уезжая,

не сжёг ни одного моста.

А ты со мною как чужая…

Что, напряглась из-за Христа?

(устами младенца)

Мальчик Бога бил лопаткой:

— Ты плохой, противный, гадкий!

Не помог нам, не помог!

Ты — не настоящий Бог!

Папу выгнали со службы,

маме нужен новый муж бы,

Наш — дурак и болен водкой,

что ни съест — выходит рвоткой

С пузырём да сухарём!

Эдак скоро все помрём!

А ведь мы на церковь дали,

деда продали медали,

Не смотрели «Ералаш»,

а молились «Отче наш...»

Бога судят по делам —

я теперь пойду в ислам.

(родина-мать)

Лежу такая томно при луне,

согласна на любые компромиссы.

Ну, где же ты, влияние извне?

Где происки коварной закулисы?

Где Запада проворная рука,

готовая в любые ставить позы?

Ах, никого, кромешная тоска,

всё ивы, да осины, да берёзы...

(совет ми...)

— Земля стоит на трёх слонах,

сказал один. — Да нет, нунах,

сказал другой, — ты что, чудила?

Она — яйцо большого крокодила!

— Вы, пацаны, тупые, глядь, —

вмешался третий, — надо знать!

Земля внутри, а не вовне,

мы снимся Богу в страшном сне...

но тут вошёл премьер-министр —

красава, и умён, и быстр,

орёт: — Всё, кончен выходной,

марш по местам рулить страной!

(Феодосий I Великий)

Тратя сынов и дще́рей,

везде я воздвиг свой флаг,

но, встав во главе империй,

понял, что жил не так.

Дух покоряет высь.

К землям стремится плоть.

Дьявол велит — гордись.

Кайся — велит Господь.

(бззззз)

Кинул брату в хату улей,

загудели сотни жал.

Брат от них помчался пулей —

но не смог, не убежал.

Дети плачут, баба в шоке.

Ну и рожи! Смех и грех...

Будут знать, кто на Востоке

больше и главнее всех.

(99%)

Не за печеньки, а от сердца

мы тут толпимся у дворца —

от инородца до имперца,

от музыканта до борца.

Народ! — великий и могучий,

скреплённый памятью побед,

творец соцветий и созвучий

и всем другим авторитет.

Мы на своей земле взрастали

и крепли от даров ея,

наш меч — из самой крепкой стали,

и всяких всячин дофига.

И если судим мы кого-то —

то это самый честный суд.

Народ — не быдло, не болото,

а коллективно очень крут.

И проголосовав по праву

(а против был один из ста),

решили мы простить Варавву,

а на кресте распять Христа.

(апокалипсинг)

Горячие отважные подростки

и юноши — литые кулаки,

мужчины, что накачанно громоздки,

и всё ещё лихие старики,

Буддисты, мусульмане, христиане,

тупые и великие умы

сошлись на необъятном поле брани —

солдаты света и солдаты тьмы.

Что победит? Вискарь, блэкджек и шлюхи?

Или казарма с плацем и губой?

Детей растят безумные старухи —

а значит, вечно будет длиться бой.

(русская весна)

Встречайте русскую весну!

О ней, о ней поют молодки

и мнут застенчиво пилотки,

бычков цепляя на блесну.

А те становятся всё чётче,

они в своих правах и в теме,

надёжно держатся в системе —

кто на клею, а кто на скотче.

И им такая валит маза —

весь мир целует сапоги.

У них и кризис, и долги,

а тут кишечник полон газа,

И жопой чуют, где проказа,

и саботаж, и аж измена,

и, чтоб отвесить без безмена,

они уже не ждут приказа…

Христос занёс полтос Сваро́гу —

всё не по-детски, всё всерьёз,

ушёл на сервер Дед Мороз...

Весна идёт, весне дорогу!

(счастливое детство)

Народ проснулся, заагукал,

и просит мячиков и кукол,

и сисю с крепким молоком,

и писю треплет кулаком.

И вот бежит к народу Мать —

и мять, и мыть, и обнимать,

и крестит ласковой рукой —

да ты ж у нас один такой,

герой, божественный сосуд —

все, все, прогнувшись, отсосут!

А вот и избранный Отец

вещает про ГЛОНАСС и ТЭЦ,

про окружной газопровод,

про то, что дел невпроворот,

но — победим и рак, и СПИД...

Народ срыгнул — и снова спит.

(патетическая)

Я — человек без страха и упрёка,

и жизнь моя — не святочный рассказ.

Я котиков пушистых бил жестоко

и белочке однажды вырвал глаз.

А уж людей, понятно, ненавижу,

особенно старух и стариков.

Бывало, так кого-нибудь отпижжу,

что прямо кровь идёт из кулаков.

И женщин обижал, срывая тоги,

и малых деток грабил по рублю...

Но Бог меня возьмёт в свои чертоги

за то, что очень Родину люблю!

(красный день календаря)

Не ссыте, Родины сыны,

вот-вот опять пальнёт Аврора,

и будет повод для войны,

и даже круче — для террора.

И всяк, кто гордо держит флаг,

кого не поколеблешь стоном,

умрёт героем древних саг,

а не отравленным планктоном.

(Байконур)

У ракеты ходит поп.

Мах кадилом, ножкой топ —

«Сатана, изыди, брысь!

Ты лети, ракета, ввысь,

покори предел небес.

Свят, свят, свят! Аминь, прогресс!»

Но Господь к мирским игрушкам

не являет интерес.

(букет)

Не надо, чтобы ты была цветком.

Цветы, увы, неделя — и завяли.

Хотя всё то, что видел я тайком,

цвело как роза в трепетной вуали.

Не надо, чтобы ты была звездой.

Звезду нельзя достать для поцелуя,

она летит в туманности седой

не к нам. И слава богу, аллилуйя!

А будь, пожалуйста, такой, какая есть,

в метафоры особо не вникая —

мечтаю спать с тобой, и сплетничать, и есть,

пока фортуна добрая такая.

(послесловие)

Я думал, не будет страшно,

когда ты меня отдашь, но

то, что я стал вчерашним —

это поди вкури!

Ты не потёрла контакты,

но сделала всё не так ты,

и сердце считает такты,

и каждый удар — за три.

Теперь на другом витке ты —

там ни звезды, ни ракеты,

зарыты все и отпеты,

и муторно, и озноб.

А так мы жили друг в друге,

искрили, гнулись как дуги,

податливы и упруги…

Зачем ты нажала «стоп»?

Подумаешь, стала свободной,

и к новым порывам годной,

в какой-то хламиде модной

порхаешь, и все дела…

Последний — трудней, чем первый.

Вложения непомерны.

Наверно, спасала нервы…

И как ты теперь? Спасла?

(мэйк лав)

На окна не вешаем штор мы,

не прячем за ширмой кровать —

на ней у нас бури и штормы.

Зачем же такое скрывать?

Соседи, хватайте бинокли —

секретов никто не таит,

мы всюду, где надо, намокли,

и то, чем богаты, стоит.

И будут спонтанными позы,

вне правил, сюжетов и схем.

Достойны изысканной прозы,