А я приехала в этот развал совмещённый с организацией именно в конце сентября. С трудом к концу дня удалось найти начальника связи, который сразу заработал негатив в моём отношении, потому, что от него пахло водкой и лицо с горящим румянцем при повышенной неровной жестикуляции не оставляли сомнений, что он уже хорошо принял на грудь. Быть в подчинении у алкоголика не самое лучшее в жизни, но на службе начальников не выбирают, и я фактически отмолчалась, да и он не рвался решать какие-либо кадровые вопросы. Меня передали на попечение боцмана узла, так на морской манер нарекли старшину узла, мичмана Пучкова, дядьку, по ощущениям, матёрого и основательного. И меня повезли, сначала на каком-то буксире мы, выбрасывая из тонкой трубы едкую угольную копоть, долго шлёпали куда-то, а потом спрыгивали с высокого борта на хлипкие мостки уже в сумерках. От мостков мы ещё несколько километров сначала шли по тропинке, а потом по довольно накатанной дороге. В конце оказались в заброшенной деревне, но это впечатление оказалось обманчивым, просто я привыкла к русской деревне на севере Вологодчины, а тут просто всё иначе, и на вид кажется запущенным то, таковым не является. В покосившейся ветхой хибарке в два окна уже разместились четыре девушки, к которым меня подселили пятой, чему мои соседки не обрадовались. В других домах жили местные жители и другие связисты, кто подселённый к местным, а кто и одни, как в нашем случае. Организация службы оставила тягостное впечатление, мне кажется, основная задача боцмана была не создавать шума, чтобы о нас вдруг не вспомнили. При этом в деревне имелась советская власть, это было отделение колхоза, а правление в соседней деревне в десяти километрах по дороге. От нечего делать зашла в клуб и обнаружила подшивку "Правды" за этот год, которую стала с любопытством листать и на третьей странице в номере за двадцать седьмое июля обнаружила маленькую заметку "Подвиг Мухтара". В ней рассказывалось, что пограничник Калинин со своей служебно-разыскной собакой по кличке "Мухтар", заступили в дозор и как раз на их участке подлые шпионы попытались пересечь границу. Но храбрый пограничник в одиночку вступил в бой и даже раненый продолжал отстреливаться, а его верный пёс сумел победить и обезоружить последнего врага, и удерживал его до прибытия тревожной группы с заставы, не смотря на то, что тоже в схватке был ранен ножом диверсанта. Сейчас герой в госпитале и по словам врачей идёт на поправку… А замечательного верного Мухтара уже наградили большой сахарной косточкой. В конце были фразы явно адресованные лично нам: "командование считает, что за такое следует высоко наградить товарища", "начальники очень сожалеют, что пока не имеют возможности лично пообщаться с героем" и "мы обещаем нашим читателям, что через месяц обязательно расскажем о судьбе пограничника и его собаки", а вишенкой на торте подпись под статьёй И.В.Иванов.
Стало жутко любопытно, я полезла в подшивку и в газете за двадцать ваосьмое августа нашла маленькую заметку "Снова Мухтар", где несколькими строчками написали, что командование очень волнуется, но лечение, к огромному сожалению затянулось. Тем не менее, начальство очень надеется увидеть героя в строю. Больше обещаний повторить через месяц не было.
Таким образом, можно однозначно утверждать, что наши письма дошли и не просто прочитаны, а имеется явный интерес к написанному. Вот только не хочется удовлетворять указанное в статье желание командования пообщаться с героем. Хотя, если меня здесь ещё месяц промаринуют, когда только к обеду половина начинает выползать из разных углов с разной степени помятостью на лицах и выхлопом, от которого зловредные местные комары умирают на лету, даже не успев упасть на землю, и главное занятие это придумать, чем себя занять. Девчонки даже не с удовольствием, а с каким-то остервенением занимаются готовкой на жутко дымящей печи, потому, что это хоть какой-то способ обоснованно убить время, которое здесь словно стоит неподвижно. Мы с Наташей, одной из моих соседок, с которыми отношения выровнялись после первоначального недовольства, когда меня обиженно игнорировали, оказались способными ходить по окрестным лесам и не блудить. Потому, что лес здесь достаточно засорён и дремуч, уже искали одного сержанта-телефониста, который пошёл в лес и не вернулся к ночи, нашли только на следующий день замёрзшего и дрожащего под каким-то выворотнем. С его слов, он даже отойти далеко не успел, как при попытке вернуться начал плутать и так и не сумел выйти сам. Дескать, он и кричал, и на деревья залазил, но так и не смог найти дорогу. Вот мы вдвоём и обеспечиваем грибами и не только наш и второй девичий домик, но и с другими делились или меняли на сахар и печенье к чаю. А грибов в округе действительно много и каких. Наташа оказалась из Тюмени и по её понятиям грибы есть только: грузди — мокрые, белые и чёрные, рыжики, белые — боровики, абабы (это красные, подберёзовики, черноголовики, подореховики), моховики и маслята, всё остальное поганки и внимания не достойны. Когда же я нашла в лесу поляну с поваленной берёзой заросшей свежими поздними толстенькими крепенькими тёмными опятами, она смотрела на меня как на сумасшедшую и только твердила, что она эти поганки есть не станет, а я тем временем в азарте отщипывала упругие грибочки один за другим, а когда заполнили уже оба взятых ведра, а грибы оказались ещё с густой траве, где их было не меньше, чем на самой берёзе, уводить меня оттуда пришлось волоком, потому что из платка грибы уже высыпались по бокам. Дома мнения по съедобности опят снова разделились и мне пришлось самой ужаривать большую сковороду чищеных опят. На запах их готовки у нас собрались все девочки, а три наших скептика, посмотрев, как мы радостно с аппетитом уплетаем с картошкой и сметаной вкуснятину, сломались и схватили свои ложки. Ещё местный дед принёс нам парочку уток, и мы их запекли в чугуне набив внутрь местных дичков с яблоньки за забором. Меня такой дичью не удивить, а вот девчонки ужасно довольные вкусом сока пропитавшего картошку и ароматами, были сильно разочарованы твёрдым, почти резиновым утиным мясом. Моя бабушка, даже после того, как продержит тушки в перекисшей простокваше больше суток, потом ещё томит утятину в печке часов пять, вот тогда её можно спокойно есть, но и тогда отставшее от костей мясо довольно своеобразно. Вообще, никогда не понимала радости от вкуса дичи, дед с папкой добывали часто и много, тем более, что в лесах Северной Вологодчины зверья не мало. И пробовали и ели мы самое разное мясо. По мне, лучше зайчатины нет ничего, и ещё пожалуй молодого подсвинка можно есть без оглядок и дополнений. А всё остальное имеет свою обязательную специфику приготовления, иначе пахнет и жёсткое или воняет и очень жёсткое, как подмётка. Из других занятий, один раз сходила в соседнюю деревню в клуб на танцы, лучше бы не ходила. Оставшиеся местные, в основном совсем пацаны устроили с нашими узловскими безобразную драку и даже ножи подоставали, хорошо, что с нами был Пучков, который, не откладывая, разрядил в потолок свой наган, и драку прекратил. А мы потом в темноте, спотыкаясь и рискуя изваляться по грязи, несколько часов на ощупь топали к себе. Если бы не попались газеты со статьёй про Калинина-Мухтара, в этом лесном раю я бы может и сумела себе найти какое-нибудь занятие со скуки. Но теперь у меня было дело, и я им занялась. Сначала, вспомнив, как я писала прошлое письмо, мне требовалось написать черновик, потом переписать его и думать, как написанное передать адресату.
Первым делом я выпросила у боцмана себе пару толстых тетрадей, а ещё подговорила Наташку взять у него ещё две, при этом сказала, что мне он не даёт. Вы спросите, зачем мне целых четыре тетради? Значит, вы никогда не жили в тесном женском коллективе. И две тетради, а скорее три, уйдут на растерзание на письма, записки, да хоть папильотки, ведь все будут знать, что Мета у нас на бумагу богатая и твои личные планы на эту бумагу не имеют никакого значения потому, что ты же не жадина-говядина! А так, если каждый раз ещё исполнять репризу "отрываю от сердца с мясом, отдаю последнее и вырывание из горла голодного ребёнка последнего куска…" к тому времени, когда пара тетрадей рассеется в хватких девичьих ручках, можно будет попытаться заявить, что больше нету! Но имейте ввиду, что при этом вас совсем не обязательно будут спрашивать, то есть, залезут и возьмут без спроса. И это не воровство, ведь берут у своих, считай у себя. Так, что написанное нужно всё время держать в поле зрения, а лучше вообще не выпускать из рук, а для этого очень подойдёт командирский планшет, где хранить удобно и писать на нём можно. Я вроде видела у кого-то уже здесь:
