– Блин, ну зачем?! – всплеснул руками Берт. – Он только начал сливать мне информацию!

Сунита спокойно пожала плечами.

– Я не вслушивалась, о чём вы тут трепались.

Берт наклонился и внимательно осмотрел поверженного кузена, затем потыкал носком кроссовка в его бок.

– Дышит вроде… Что делать-то с ним будем?

– Тащи его в сарай, – сказала Сунита, – а я поищу веревку покрепче.

Сквозь туман в голове, невыносимую тошноту и шум в ушах, Даниэль обнаружил себя в сидячем положении. Руки были неудобно вывернуты назад, запястья и лодыжки что-то сдавливало до онемения, из чего Даниэль сделал вывод, что привязан к стулу. Глаза застилала сплошная мутная пелена, поэтому ориентироваться в пространстве пришлось с помощью других органов чувств. Судя по прохладе и затхлости воздуха, помещение было подвальным. Откуда-то рядом, словно сквозь вату, доносились голоса. Один из них – женский – громко ругался, а еще два или три мужских что-то невнятно отвечали с индийским акцентом. Не поняв ни одного услышанного слова, Даниэль вновь провалился в беспамятство.

– Какие же вы кретины! – Микки взмахивала руками, едва не задевая носы двух потупивших взор молодых индийцев, и от ее резких движений густая пыль плясала в солнечном луче, падающем из маленького окошка под потолком. – Вы сколько ему вкололи?! Взгляните на него! Да такой дозой носорога свалить можно!

Один из смуглых парней бросил на Даниэля хмурый взгляд исподлобья и тут же оживился, тыча пальцем в сторону пленника:

– Смотрите, пацан, кажется, очнулся!

Микки оставила в покое своих подчиненных, и те с облегчением выдохнули, привалившись к облупленной стене. Девушка подошла к Даниэлю, который, тихо постанывая, безуспешно пытался удержать голову прямо.

– Ну что, детка, тебе уже лучше? – Микки наклонилась, заглядывая в его расфокусированные глаза. – Скажешь мамочке, где спрятаны сокровища?

– Хочу говяжьих котлеток… – пролепетал Даниэль непослушным языком, и его голова безвольно свесилась на грудь.

– Прекрасно, – Микки цокнула языком. – Он совершенно неконтактен. Ладно, придется звать Ирвина на чай.

Она взяла смартфон Даниэля, лежавший рядом на куче отсыревших картонных коробок, и набрала номер. В тишине полутемного подвала динамик издавал гудок за гудком.

Ирвин покинул полицейский участок в весьма помятом виде. Он кое-как пригладил волосы и подтянул ремень на джинсах, но вот с разодранной между лопаток футболкой ничего нельзя было поделать. Вокруг гудела оживленная незнакомая улица. Ирвин выгреб из кармана последние несколько рупий. На дорогу к отелю должно было хватить.

– Впервые в жизни рад полицейским, от которых так легко откупиться, – пробормотал Ирвин себе под нос и направился на поиски транспорта.

Стражи порядка оказались на вид суровыми, но слишком уж жадными до денег. Изначальным поводом задержания было домогательство, причем кого и к кому – не уточнялось. Ирвина посадили в маленькую грязную каморку, и два толстых копа начали расспрашивать о совершенно неизвестных ему событиях. Какие только преступления они не хотели повесить на бедного парня, включая изнасилование полугодичной давности, в котором фигурировал белый иностранец, но всё внезапно разрешилось полюбовно, когда Ирвин будто невзначай достал бумажник. Еще около часа его для приличия подержали в обезьяннике и отпустили на все четыре стороны.

Старый автобус, наконец, дотащился до «Виллы Карамболы». Во дворе не было ни души. Ирвину очень хотелось высказать хозяину отеля всё, что накопилось за пару часов близкого знакомства со здешними правоохранительными органами. Но сначала он взбежал на второй этаж, открыл запертую на ключ дверь и замер на пороге. В номере царил бардак: всё содержимое шкафа и тумбочки валялось на полу, матрасы были перевернуты, а окно на противоположной стороне комнаты – распахнуто настежь. Чертыхнувшись, Ирвин помчался вниз. Он чуть не выломал дверь в апартаменты Аджита, изо всех сил тарабаня в нее кулаком, а когда индиец, наконец, открыл, Ирвин схватил его за грудки.

– Ты зачем вызвал полицию?! – яростно зашипел он Аджиту в лицо.

– Я не вызывать! – воскликнул тот, подняв руки. – Клянусь!

Ирвин бросил взгляд вглубь комнаты, где на диване, словно испуганный птенец, сжалась в дрожащий комок Кишори.

– Ты?! – рыкнул Ирвин, и большие черные глаза девчонки в одно мгновение наполнились влагой. Она еще сильнее втиснулась в диванные подушки и принялась судорожно всхлипывать. Ирвин вновь обратился к Аджиту: – Где Даниэль? Наш номер перевернут вверх дном! Кто здесь был?

– Я никого не видеть! Клянусь! – индиец приложил ладонь к груди. – Тебя схватить, я бежать следом до дороги, а когда вернуться, никого не было!

Немного остыв, Ирвин отпустил Аджита и побежал в номер. Все ценные вещи – ноутбук, деньги, документы – были на месте. Ирвин даже отыскал в куче одежды на полу свой телефон. Полчаса назад был пропущенный от Даниэля. Палец тут же потянулся к кнопке вызова, но Ирвин внезапно передумал и включил ноутбук. Несколько минут ему понадобилось, чтобы разобраться с программой для отслеживания местоположения телефона, которой Даниэль хвастался еще во Фриланде. К счастью, пароль он тогда сохранил, и вскоре на экране отобразилась карта Матамаилы, где маячком была отмечена промышленная зона на окраине.

Ирвин снова постучал в дверь Аджита. Тот открыл с опаской, но в этот раз кричать на него не собирались.

– Отпирай сейф, – сказал Ирвин. – Я знаю, что им нужно.

Аджит кивнул, ушел куда-то в другую комнату и вернулся со старинным бронзовым ключом-розой.

– Спасибо, – Ирвин сунул ключ в карман джинсов и взглянул на Кишори, которая всё так же смотрела на него огромными заплаканными глазами. – Эй, прости, что напугал тебя. Буду признателен, если вы приберетесь в нашем номере.

– Конечно, сию же секунду! – вскинулся Аджит. – Кишори, ты слышать? Идем!

Брат с сестрой помчались наверх, и, пока Ирвин шел на улицу, чтобы поймать такси, до него доносились причитания Аджита, который через слово поминал всуе Кришну.

Маячок на карте привел Ирвина к заброшенной фабрике. Ее состояние говорило о том, что здесь не ступала нога человека лет двадцать. На рассыпающемся кирпичном заборе кое-где висели остатки колючей проволоки, ржавые кованые ворота криво выгнулись, будто кто-то с разгона протаранил их грузовиком. Ирвин без труда пролез между прутьев и на миг растерялся. Перед ним высились несколько мрачных, покрытых сетью глубоких трещин зданий, норовящих рухнуть в любую секунду. Всю территорию фабрики покрывал равномерный слой мусора. Не было никаких признаков того, что здесь, кроме щебечущих в кронах деревьев птиц, есть кто-нибудь живой. Но вдруг боковым зрением Ирвин заметил подобие протоптанной среди мусора дорожки. Кто-то шел от ворот, распинывая ногами обертки и бутылки, потом свернул за угол ближайшей постройки, обогнул кучу строительных обломков и проследовал к самому большому зданию, некогда бывшему производственным цехом. Дорожка упиралась в покосившуюся железную дверь.

Сначала Ирвин удивился, что у входа не было никакой охраны, но оказалось, что она здесь не так уж и нужна: ржавые петли повернулись с таким оглушающим скрежетом, что эхо разнеслось по всему огромному помещению, где когда-то стояло оборудование, а теперь валялись лишь какие-то прелые картонные коробки. Не успел Ирвин ступить и пару шагов, как из дверного проема в противоположной стене выбежали два индийца и наставили на него пистолеты.

Второй раз за день Ирвину скрутили руки. Его тащили куда-то вниз по темной лестнице, под ногами валялся мусор, иногда попадалось что-то живое и пищащее. Подвал просто кишел крысами и основательно ими пропах.

Место, куда Ирвина привели, было небольшой грязной комнаткой с единственным крохотным окошком, свет из которого падал аккурат к ногам привязанного к стулу Даниэля. Не прошло и минуты, как стараниями проворных индийцев Ирвин оказался в таком же положении. Микки, скрестив руки на груди, молча наблюдала, как ее свита туго затягивает веревки на его запястьях. Ирвин же всё это время не сводил глаз с Даниэля, едва подающего признаки жизни.