Я на секунду замер, безуспешно борясь с собой.

— И какими же глазами она смотрела на меня? — понизил я голос, попавшись на слишком острый и манящий сердце крючок. В разговорах со Сноуком я ни разу не упоминал Рей, отчего все слова о ней в этот миг ощущались на языке куда острее и нужнее, чтобы так просто взять и отказаться от возможности, оказавшейся всего на несколько сладких минут у меня на руках. Странно выходит: Люка я ещё толком не знал, а уже не боялся касаться в его присутствии моего лучика света, живущего в сотнях миль от меня.

— Восторженными. Счастливыми. Самыми родными, — с сочувствующей улыбкой перечислял мягкий голос, разя наповал ослепляюще яркими и до боли живыми воспоминаниями о тех днях.

Я втянул носом воздух, взглянув в сторону и проморгавшись. Зачем спросил, дурак, когда и так сам всё знал и помнил? Вернув опущенную с трубкой руку обратно к уху, я заметил взгляд матери. Лея смотрела на меня с приятным для неё удивлением, точно я всё ещё был её потерянным во многих смыслах сыном, которого она всё надеялась увидеть за время прошлых визитов, но только сейчас смогла признать в человеке перед ней знакомые черты.

— Кто вам разрешил встречаться и говорить с ней? — пошёл я снова в атаку, ведомый не беспричинной тревогой, и убегая от непрошеных, усилием выпавшей мне доли сдержанных слёз.

— Сотрудники приюта.

— На каком основании? Вы ей чужой, зашедший с улицы.

— Так и есть. И помимо этого, я работаю директором школы-интерната, — о-о! Звучало это хорошо, но плохо! — Так что если между нами с тобой за время моих будущих визитов всё сложится удачно, то — исключительно с твоего одобрения! — подчеркнул он, глядя на меня с признанием и уважением, — …Рей могла бы покинуть стены приюта и жить в более комфортных для неё условиях. Позволь мне объяснить, что я…

На миг я утратил дар речи, опешив. Не знаю, что увидел на моём лице Люк в этот момент, но и он внезапно прервался, дав мне время опомниться и придти в себя. Отдышавшись и резко выдохнув, я заговорил уже куда более спокойным тоном, словно шёл на уступку в переговорах с опасным противником, превосходящим меня по силам.

— Хотите забрать её в свою глухомань? — даже на слух это звучало дико и странно, пусть и с испугавшей меня надеждой на лучшее, застрявшей между строк.

— Если так ты называешь остров у берегов Ирландии, то да, — он вытащил из кармана фото и приложил его к стеклу. Там и правда был изображён зелёный, каменистый островок внушительных размеров, окружённый синевою местных вод. Живописно, но тревогу в моём сердце красотами природы было не умерить. — Само собой, у меня есть лицензия на преподавательскую деятельность и многолетний успешный опыт в обучении и воспитании детей. Тебе не стоит бояться за Рей, если я смогу забрать её…

— Вы начали с того, что хотите узнать меня, — напомнил я, притормозив поток пугающей и обнадёживающей затеи, с непонятной мне подоплёкой. Это встреча шла вразрез с каждым моим представлением о ней по мере дядиной речи. Только послушайте, как лихо он вплёл сюда Рей, даже имени которой в этих стенах звучать не должно было, что аж мурашки по спине всё бегают да не желают уйти со вспотевшей площадки!

— Да.

— Тогда объясните, зачем вам Рей? Мы с ней больше никак не связаны, наши пути разошлись, — горечь на языке от произнесённой правды принесла с собой сухость во рту и першение в горле.

Люк, вздохнув, вернул во взгляд свой вину, которая и принялась солировать передо мной, рассыпаясь в сожалениях направо и налево. Да в гробу я всё это видел! Тьфу!

— У нас с тобой немало потерянных лет, Бен. Но ещё больше есть впереди. Твоя мама напомнила мне своим звонком то, что я и так всегда знал и чем к собственной горечи и стыду пренебрегал. Я нисколько не горжусь тем, что меня не было рядом, и с болью в сердце прошу прощения у вас обоих, — он посмотрел на миг на Лею, сидящую рядом с кислой миной. — Мы семья и…

— Пустой звук! — фыркнул я, не принимая такой довод.

— Пустой, — спокойно кивнул Люк, стойко принимая удар. — Но я верю, что нам с тобой по силам наполнить его. Это и есть то, зачем я здесь.

Я опустил взгляд, гадая, можно ли будет из этих потенциальных, к чертям не нужных мне встреч извлечь какую-нибудь выгоду. При том, что сейчас мы говорили с ним относительно ровно, мне с трудом представлялось, что мы сможем с ним нормально общаться. По шкале от моего папани до Сноука, Люк оказался в тот момент где-то посередине: я не лишал его надежды, но и отдавать за просто так такой жирный и ценный кусок не спешил.

— Допустим… Но при чём здесь Рей? — никак не унимался я, не в силах разгадать, зачем дядя вообще взглянул в её сторону.

— Моя помощь Рей, твоему самому близкому и любимому человеку — это не более, чем попытка уплатить мой долг тебе, — сила и усталость во взгляде Люка не позволили мне отвернуться или закатить глаза, прося выслушать до конца. — К сожалению, я не обладаю достаточной властью, чтобы дать тебе что-то большее, чем доброе общение и личные встречи, как и не в силах исправить наше с тобой прошлое, то, что мы не знали друг друга все эти годы. Но я понимаю твои волнения о судьбе этой девочки, об её счастье и будущем. Ты заботился о ней как никто и никогда и всё ещё любишь. Поверь, у меня нет цели испугать и причинить тебе боль тем, что собираюсь увезти Рей дальше от тебя, как раз наоборот! Как я и подчёркивал, это случится только с твоего полного согласия. Если позволишь, я постараюсь посещать тебя так часто, как только смогу, чтобы получить его и чтобы ты со спокойной душой поверил мне, избавившись от страха за Рей. Да, сейчас я для тебя чужак, но со временем, уверен, ты поймёшь, что я не желаю ни ей, ни тебе ничего, кроме добра, только чтобы вам обоим жилось спокойнее, насколько это возможно с моей помощью. Те внимание и забота, которые должны были предназначаться тебе, и которые я не дал тебе в своё время, я хотел бы дать той, о ком ты печёшься, но сейчас, увы, не в силах позаботиться лично. Бен, — Люк склонился ближе к прозрачной перегородке, — ты сможешь жить, не боясь за её жизнь, а я буду знать, что сделал всё, чтобы хотя бы отчасти загладить мою вину перед тобой. Что скажешь?

Я опустил взгляд, через силу отталкивая от себя неоправданные надежды, имеющие под собой одно лишь отчаяние да воскресшую веру в лучшее в людях. Дядя родной, но чужой. Глаза добрые, но речи звучат подозрительно сладко. Меня не волновало, чего лично мне будет стоить доверие этому человеку, если я решусь на подобную глупость. А вот что может принести всё это Рей?.. Неужели, я вновь сталкиваюсь лицом к лицу с выбором? И где — здесь, в месте, где это понятие обладает чёткими рамками, либо, для слабейших вообще отсутствует. Как ей жить? Как мне дальше жить с тем, чтобы не изводиться по этому поводу, мучаясь неведением? Где гарантия, что под крылом Люка моему брошенному динозаврику будет лучше? Откуда я могу знать, что имею дело с порядочным человеком? Из встреч и разговоров? Смогу ли я почувствовать и различить правду и ложь в его словах? Приму ли я верный выбор в итоге? Да и кто вообще сказал, что он не издевается всего-навсего надо мной таким извращённым образом? Создаёт иллюзию, будто я обладаю некой властью и правами, свободой выбора и возможностью хоть что-то решать в судьбе этой девочки? К горлу подступил ком. Ох, дядюшка… Время и место встречи вы и правда выбрали удивительно страшное и отчаянное! Вот уж подловили момент, так подловили!..

— Скажу, что я не склонен к тому, чтобы вот так запросто верить чужакам, — протянул я, вернув взгляд к лицу Люка. — Я понял логику вашего искупления, раз вы так это видите, и одобряю задумку в целом, умно. Но ваша искренность для меня по-прежнему бездоказательна, как и ваши благие намерения. И пока это так, вы не оставляете мне иного выбора, кроме как принять все ваши будущие визиты ко мне, как нечто необходимое для безопасности Рей. Подождите, это ещё не всё, — увидел я, как Люк радостно встрепенулся. — Меня волнует не только то, что я вас совсем не знаю, но и тот факт, что вы печётесь о Рей не ради неё самой, а потому что просите таким образом прощения у меня. С таким посылом, вы не скоро получите моё согласие, — голос внутри упорно нашёптывал, споря с моими надеждами, как я могу знать, что это не хитроумный план, чтобы поиздеваться надо мной, неважно зачем; но я старался для начала пройтись мирным путём: — Я понимаю, что вы не удочеряете её таким образом, а всего лишь собираетесь учить, но для меня она всегда была на первом месте. Она — важнее, чем я, чем всё кругом. Так было и несмотря ни на что так и остаётся. Думаете, вы способны перенять этот взгляд, эту правду? Вам на ум пришла неплохая задумка ради связи со мной, вашим племянником. Но было бы лучше, если бы вы вообще не заикались об искуплении, а молча сделали то, что считаете нужным, тем более, раз вы были заочно уверены в моей любви к ней.