— Кайло!
— Что?
— Я в туалет хочу!
Велика беда! Я нашёл ей подходящий угол за мусорными баками и помог поскорее расправиться со слоями штанов. Сделав свои дела, Рей оповестила «всё!» и также быстро мы в четыре руки упаковали её обратно, заправив всё как следует, чтобы мороз не кусал лишний раз голую кожу.
— Куда теперь? — она огляделась, поправив три тяжёлых белых помпона. Глаза её смотрели в пустоту проулка, но стоило им скакнуть к моему лицу, как я нашёл в них ожидание от меня какого-то несусветного подвига. Словно я в её глазах мог прорубить сейчас дыру в стене, открыв тоннель к безопасности, или дорога к нашему новому дому пролегала где-то совсем рядом.
— Больше не… — я махнул рукой и вновь согнулся, закашлявшись. Горло драло. — Больше… не могу бежать.
— Можем спрятаться! — «обрадовала» она меня идеей.
— Где?
— Там!
Я прикрыл глаза, уверенный в неприемлемости предложенного ею варианта. Наверняка же мусорные баки, рядом с которыми мы стояли! Что ещё это может быть? Но забираться в вонючий железный гроб я определённо не собирался.
— Не пойдёт… — просипел я и выпрямился, увидев, что она смотрит не на баки, а куда-то вверх. Мы стояли рядом с пяти- (или чуть больше) этажным домом. Старый, потёртый, оббитый кирпич в свете уличных фонарей был навскидку бордовым при свете дня. А на стене этого дома крепилось наше возможное спасение — лестница. Никакой балконной сетчатой структуры — только «рельсы и шпалы».
Мысли в голове забегали точно ошалелые. Мысль первая: вариант! Мысль вторая: ну, нет! Тупик ведь! Мысль третья: всего на пару часов! Мысль четвёртая: метель всё сильнее, да и ветер крепчает. Мысль пятая: копы рядом и всяко выйдут на нас в течение в лучшем случае десяти минут. Это единственный вариант. Ты же не хочешь, чтобы она вновь задышала перегаром своих бухарей-родоков, а вместе с этим и всё вытекающее?! Вот и потерпи до рассвета.
Шестая мысль была наравне с пятой завершающей: до рассвета я не дотяну…
— Ладно, отойди! — махнул я Рей сдвинуться в сторону и, подойдя ближе к стене, согнул на миг ноги в коленях и, спружинив, подпрыгнул вверх. Уцепиться за нижнюю ступень лестницы у меня не вышло с первой попытки — сорвался. Со второй тоже. Да кто только делает такие пожарные лестницы?! Не от пожара, так от перелома ног при спуске с неё пострадать можно!
Новая попытка оказалась всё же удачной — я повис в весь свой немалый рост на этой треклятой лестнице в чёрное страшное небо.
— Рей! Подпрыгни и зацепись за мою ногу! — крикнул я в ночь, не видя, где Рей и что Рей. Через мгновение я почувствовал, как она вполне себе с комфортом и будто бы без напряга устроилась на моей правой, вцепившись точно дитя-мартышка в мамину заднюю лапу.
— Не отпускай! Если почувствуешь, что сейчас упадёшь, крикни мне! Поняла?!
— Да!
Я окунулся с головой во внеплановый урок физкультуры, начав подтягиваться на руках, цепляясь за всё новую и новую ступеньку. На наше счастье, преодолеть расстояние в весь мой рост удалось без потерь со стороны Рей. С моей — только силы и нервы (не дай бог бы сорвалась!) Рей уцепилась за нижние ступени и я прокаркал, глядя на неё вниз:
— Лезь ко мне! Будешь подниматься первой! Я подстрахую!
Она выпрямилась и аккуратно и к моему удивлению совершенно бесстрашно, стала подниматься шаг за шагом. Этаж за этажом так мы и двигались — она впереди, я — ниже, за ней, с содроганием сердца ожидая, что она вдруг оступится и полетит на меня.
Мелкая отвратительная напасть случилась в момент, когда нам оставался всего один этаж до крыши. Колючий ветер сорвал с Рей шапку, оправив три белых шара, пришпандоренных к бесформенной вязке, в свободный полёт. Рей и заметить ничего не успела, просто замерев, в замешательстве от того, почему это голова осталась без своего убора, а вот я, дурак, зачем-то среагировал, попытавшись поймать такую ценность.
Ценность… Но уж точно не стоящую того, чтобы я сорвался одной рукой, которой держался, и чувство грядущего вот-вот падения точно магнитом притянуло меня обратно к тонкой линии жизни.
Улица, если ты зовёшь её домом, может стать для тебя одним из редких мест на земле, где страх спасает. Не уничтожает, не разрушает, не угнетает, как это принято. Он необходим нам в такие моменты чаще, чем кому бы то ни было. Он и протянул мою ладонь в верном направлении, а ведь расстояние между ступенями было немалое — мог и промахнуться.
Что ж… Выходит, судьба этой ночью мне благоволит, идя навстречу. Видит, чертовка, что я не могу оставить Рей одну, пока все не образуется — никак. Не в этой жизни. А, если повезёт — и после.
После этой ночи будь, что будет, но мы должны: первое — переждать облаву, и второе — переждать её живыми. Памятуя о печальной истории динозавров, чтобы вымер этот конкретный малыш, выживший среди людского рода и его стараниями доверившийся такому, как я, я не позволю.
Рей встретит новый рассвет. Любой ценой…
====== Глава 6. Твоё тепло. ======
— Кайло?
— М-м-м?
— Я есть хочу.
Я хорошенько протёр глаза рукою — просто взять и усилием воли разлепить их мне не удавалось. Снежинки, лежащие на ресницах, ощущались назойливым пыльным мусором, который, перебравшись дружными комьями на веки, едва успевал на них растаять, прежде чем на них спадал новый слой.
Сколько мы на пару с моим чихающим динозавриком, волею бездушного ветра расставшимся со своим гребешком, лежим здесь, у бортика крыши, не скажу. Меня внезапно разморило, видимо, благодаря теплу, живыми волнами исходящему от маленькой девочки, лежащей у меня на груди.
— Здесь только яблоки и печенье, — ответил я так, словно извинялся за то, что у меня нет с собой горячей каши, салата, яиц, бекона, супа, бифштекса, кукурузы, сока, ягод, воды, вафель, горячего шоколада… Черт, не думал, что настолько скучаю по домашнему столу! Состояние такое, что даже мысли уже проголодались.
Я достал то, что было из рюкзака, на котором до просьбы лежала моя голова и плечи. Всё, что ниже их, покоилось на жёсткой промёрзшей поверхности дома, где подстилкой мне служил тонкий слой снега, успевший осесть тут до нашего появления. Снегопад отчаянно старался, но всё не мог скрыть собой мертвенно чёрное небо, а вот нас с Рей он своей нежной необъятной дланью хоронил заживо. Учитывая его интенсивность, я нисколько не утрирую. К утру нас укроет так, что я стану частью сугроба, на поверхности которого будет виднеться бугорок, в котором просто обязана теплиться одна маленькая бесценная жизнь, поедающая сейчас сухое, жесткое печенье, причмокивая и смакуя каждую зубодробительную крошку.
— Яблоко холодное, — сообщила она будто бы даже не мне, а самой ночи.
Стоит отдать должно паршивой погоде, ведь неизвестно, что было бы для нас хуже. При чистом небе мороз был бы в эту ночь ещё более лютый, нежели сейчас, когда всё небо заволокли снежные тучи. Я зашёлся кашлем, силясь придумать, как быть с замерзшим яблоком. В нём должен быть сок, а это какая-никакая жидкость, значит, Рей стоит его съесть именно сейчас.
— Дай сюда.
Рей протянула мне увесистый зелёный шарик и, едва он коснулся моей ладони, я, рассчитывающий хоть как-то согреть его засунув за пазуху, чуть было не заплакал. Казалось, я держал в руке тяжёлый весенний снежок — кусок, вылепленный полностью изо льда вместо мякоти. Тот самый сок, на который я уповал, превратился в субстанцию, непригодную в пищу. Я лежал на сухпайке вместе с убитыми морозом фруктами. Градус надежды на завтрашний день тотчас же понизился. Ожидания продрогли.
— Ты хочешь пить? — просипел я так, что Рей с первого раза не разобрала и мне пришлось повторить уже через хрип.
— Ага.
Я принялся собирать ей крохотные озерца снега, упрямившиеся в том, чтобы побыстрее растаять на моей прохладной ладони, и она с охотой и прилежным ожиданием новой порции принялась лакать точно довольный, жизнерадостный котёнок одну каплю за другой. Когда с этим было покончено, я упаковался обратно в перчатки, помассировав пальцами слабочувствительную мякоть ладоней, и убрал рюкзак на место, спокойно вернувшись к болезненной полудрёме.
