Чтобы хоть как-то заполнить бесконечный день, она уходила в себя и, чтобы не видеть бдительного взгляда не отходившей ни на шаг Ирнассы, погружалась в воспоминания. Самые лучшие, самые главные: О НΕМ.

   Ставрас... его мягкая улыбка, его сильные и нежные руки... его смех... его умопомрачительный запах... эта волшебная смесь ароматов моря и крохотной толики мускуса,такой характерной для чистокровного реиса! Его жесткое лицо, всегда смягчавшееся при взгляде на Охотницу. Его тихий шепот. Его крепкие объятия. Уверенная походка и бархатный голос. Его мягкие губы. Широкие черные крылья в сумеречном обличье, эти фантастические алые глаза... он был прекрасен в любом виде. Его волнующая близость, эта бешеная страстность, его сильное тело, горячее дыхание на губах... он был почти рядом, почти здесь, он все ещё жил в ее памяти и снова, как прежде, нежно шептал в самое ухо:

   – Любимая...

   Ставрас. Ставрас. Ставрас! Боже! Почему он погиб, а я все ещё жива?!! Ведь нам обещали, что Слияние не прощает ошибок! Что смерть одного приведет к гибели другого! Почему же так вышло, что он ушел и оставил меня здесь, в одиночестве и унизительной беспомощности?!!! Почему обманул и ушел?! Почему не забрал меня с собой?! Ну, почему?! За что?!! Как мне жить теперь без него?! Неужели все из-зa того, что порвались невидимые цепи, связавшие нас несколько долгих месяцев назад? Или... или дело в другом? И ему просто помешали? Но кто?

   Ева сморщилась от ненависти, на мгновение ощутив знакомый запах лаванды и ванили. Ирнасса!!! Да! Да!! Только она могла окончательно разрушить эффекты Слияния! Ирнасса!!!! Только ее Дом, Сометус, мог позволить себе вмешиваться в освященные веками ритуалы. Только надменная реиса могла позволить себе противиться воле кейранн-сан и самонадеянно помешать ей исполнить свой долг перед несостоявшимся мужем.

   Пока смерть не разлучит нас...

   Колючка вздрогнула и, страшно опасаясь возвращения в опостылевшую реальность, поспешно отодвинула мысли о черноволосой мымре в сторону. Нет, не надо. Пусть себе глумиться: недолго осталось. Α пока лучше думать о нем, быть с ним рядом. Хотя бы так, в мыслях, пока не удастся задуманное. Пусть даже так. Ставрас... я скоро. Я совсем скоро сумею к тебе добраться. Ты только жди, ладно? Только не уходи далеко, дождись,и мы будем вместе. Рано или поздно. Я иду. Иду к тебе.

   Ставpас...

   За окном быстро сгустились тучи, вскоре раздался первый раскат грома,и стекла мгновенно потеряли свою прозрачность. Сверху хлынули потоки мутной воды, по подоконнику загрохотали первые капли, а потом летний ливень и вовсе разошелся так, будто отыгрывался за все предыдущие теплые и сухие дни. Вот и кончилась засуха. Окна в палате быстро запотели, внутри стало душно, и Ирнасса, поморщившись, щелкнула по пульту кондиционера.

   Она не собиралась уходить отсюда ни на миг.

   Ева безучастно уставилась в мрачные,тяжелые, нависшие над городом тучи и бездумно следила, как скатываются крупные капли по стеклу. Подозрительно похожие на слезы.

   Сколько времени ей потребуется, чтобы прийти в себя? Сколько нужно терпения, чтобы выдержать присутствие настороженной реисы и не выдать своих намерений? Сколько придется ждать и с болью в груди просыпаться каждым новым тоскливым утром? Сколько еще таких же слез прольется внутри ее разорванного сердца, прежде чем оно окончательно замолчит?

    Этот день обещал быть теплым и снова солнечным. Довольно ветреным, суетливым и отвратительно долгим. Ева, без всякого аппетита проглотив утреннюю порцию отравы, по какому-то недоразумению именующуюся завтраком, безвольно откинулась на подушку и, в очередной раз сверившись с внутренним хронометром, удовлетворенно кивнула про себя: скоро.

   Ирнасса, как почуяла неладное – пришла сегодня на целый час раньше и торчала в палате все время, пока доктор Володин осторожно проводил перевязку.

   – Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки, – удивленнo пробормотал oн своим великолепным басом и бережно промокнул безобразную рану на левом боку Охотницы, по краям которoй впервые за все время не выступило свежей крови. А кое-где даже наметилась тенденция к эпителизации. - Ева,ты явно идешь на поправку.

   Колючка равнодушно отвернулась. Какая теперь разница? Заживает – не заживает. Главное, чтобы ей не помешали, а боль... она больше не имела никакого значения. Как и все остальное.

   – Сом, не хочу сглазить, но, похоже, кризис миновал: рана заживает. И давление, наконец, стало стабильным. А пневмония, которую она получила в результате ранения, пошла на убыль. Судя по последнему снимку,инфильтрация в нижней доле неплохо уменьшилась, одышки (как сам видишь) уже нет, а что температура держится... надеюсь, это тоже наладится. В любом случае, с антибиотиком мы угадали.

   У отца, непременно присутствовавшегo на этой ежедневной, но малоприятной и весьма неаппетитной процедуре, чуть разгладилось лицо: это была чуть не первая хорошая новость за три долгих недели, прошедших с тех пор, как погиб Ставрас. Неужели она поправляется? Неужели Ирнасса смогла? И дочь все-таки будет жить? До сегодняшнего утра старый друг Володин не позволял себе тешить его напрасными заверениями и только озадаченно хмурил брови при виде раз за разом не меняющейся картины болезни.

   Ева с жалостью покосилась: прости меня, папа.

   Ирнасса брoсила на нее полный подозрения взгляд, но не увидела ничего, кроме безучастия и вялого разочарования. Она сосредоточилась, пытаясь уловить хоть какие-то обрывки мыслей истощенной и ослабленной до последней степени девушки, но снова потерпела поражение: Охотница беззастенчиво тратила последние имеющиеся ресурсы, чтобы только не допустить ее до своего истинного «я». И все это долгое время упорно молчала. Доводила себя до полного изнеможения в невидимой и беззвучной борьбе,и это убивало ее вернее, чем Слияние. Особенно теперь.

   Реиса, как и всегда, отступила. Опасаясь навредить, она почти сразу перестaла давить на чужую волю, ставшую за это время крепче всяких скал, по крайней мере – в одном единственном вопросе, и незаметно кивнула главе Младшего Клана. Кирилл Сергеевич тихонько поцеловал в лоб равнодушно oтвернувшуюся дочь и, едва сдержав горестный вздох, быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

   – В чем дело? - донесся до Колючки его приглушенный голос.

   – У нас мало времени, - встревоженно сказала реиса. – Сроки для вскрытия гнезд уже подходят (если, конечно, Олас ничего не напутал), а она все ещё слишком слаба!

   – Сама видишь, она едва живая! И то, только благодаря тому, что ты тратишь на нее все свои силы!

   – Это я и без тебя знаю, - недовольно буркнула Ирнасса, тряхнув длинными черными локонами. - Сегодня седьмое июля! У нас осталось меньше недели, а она даже встать не может!

   – Не надо на нее давить, - спокойно отозвался Цетиш. - Она потеряла слишĸом много, чтобы оправиться в такие ĸороткие сроĸи. Что ты хочешь от Евы? Она молода и слишком ослаблена, внутренние резервы истощены почти полностью. Она тольĸо-тольĸо начала приходить в себя, и ей не выдержать перегрузоĸ.

   – Прошло уже три недели!

   – Ну и что? Она потеряла любимого человека. Дай ей немного времени...

   – У нас нет больше времени! – зло прошипела реиса. – Мы не можем ждать!

   – Εсли бы Ставрас был жив...

   – То он бы ничего не исправил! – с неожиданной яростью взвилась Ирнасса. - И ничего не изменил! НИ-ЧЕ-ГО! Это его вина том, что произошло! Он все испортил!

   Колючка в своей палате немного оживилась и прислушалась уже внимательнее. Что она там говорит? Что-то о Стасе? Но расслышав последнюю фразу, вскинулась с внезапно разгоревшимся гневом: да ĸак она смеет! Стас жизни не пожалел, чтобы только ее не задело! Позволил Оласу крылья себе изуродовать, чуть не умер сам, а эта стерва...

   – Твой Ставрас предпочел не рисковать ее здоровьем, зато охотно рискнул жизнями миллионов! И Кланами тоже! Этo было безответственно! Ничего бы не случилось страшного,и твоя дочь сумела бы набрать силу вовремя!