— Мм… — стонет Дэрил, хмуря брови, жмурясь, прокусывая губу до крови. — Хорошо. Так, да, пожалуйста.

— Тш… милый, тише, тише.

Шершавые ладони ласкают бедра, гладят, восхитительно влажный рот сладко обхватывает головку, собирая всю влагу, тыкаясь кончиком языка в дырочку, как будто требуя еще больше влаги. Диксон всхлипывает, дергается, толкается, кончая, чувствуя, как сперма собирается во рту и одним глотком исчезает. Но Рик так и не отпускает его, втягивает в себя, пропускает глубже. Дэрил выгибается, дрожит в чужих руках, придерживающих его за зад, напрягается всем телом. По вискам течет, пот заливает глаза. Почему не закончилось? Почему он еще стоит?

— Скоро все закончится, — успокаивающе говорит Рик, целуя член, оставляя на нем горячую печать. — Потерпи еще немного. Скоро тебе будет совсем хорошо, совсем приятно. Я наполню тебя таким удовольствием. Ты есть мой.

Дэрил готов уже на все, лишь бы избавиться от этого ощущения, лишь бы наконец-то напряжение покинуло его тело. Все что угодно. Только, пожалуйста, пускай все закончится.

— Ты такой влажный здесь.

Пальцы скользят ниже, под яички, по гладкой, мокрой от спермы коже, к невероятно чувствительному анусу. Сразу же два пальца толкаются внутрь. Так хорошо, что больно. Он сжимает пальцы в себе, толкается бедрами, насаживаясь сильнее, пытаясь пропустить в себя больше, ощутить лучше.

— Уже готовый, — удивленно шепчет Рик, скользя языком по мошонке, сильнее увлажняя и так липкую кожу, задевая кончиком анус. Такой опытный, такой желанный. Сейчас, здесь, хоть внутри. Лишь бы подавить ужасный пожар. — Так жадно засасываешь меня внутрь. Так желающий мой член. Восхитительный, самый лучший.

Дэрил стонет, хнычет, толкаясь сильнее, чувствуя скользнувший внутрь ануса третий палец. Неправильно, но так чертовски хорошо, нежно, сладко. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Он не понимает, что шепчет это, словно мантру, гудит это низким урчанием. Еще больше, глубже, на ту самую точку, трепещущую при каждом прикосновении, соединяющуюся прямо с членом.

— Теперь ты наконец-то хочешь меня.

Дэрил вновь ловит сладкие губы, жадно кусает их, мстя за такое долгое ожидание, слизывает капельки собственной спермы, смазки с лица, словно голодная собака. Смотрит с горячим ожиданием, пытаясь хоть как-то заставить мужчину действовать. Потому что ему нужно, даже больше чем воздух, чем еда, хоть как-то, по любому. Главное…

Он, кажется, кричит, напрягаясь всем телом, когда внутрь толкается огромный член, так приятно растягивающий влажный стенки. Все трепещет, дрожит в желании втянуть плоть глубже. Неправильно. Как же чертовски неправильно.

Медленно, безумно медленно член проникает внутрь, недостаточно глубоко, недостаточно сильно. Но когда Рик прижимается к нему бедрами, укладывается сверху, придерживая ногу, кажется, что идеально. Граймс так глубоко, в его кишках, член нажимает на внутренности, трет чувствительные точки, словно трахает прямо уретру.

— Восхитительный. Такой сладкий, горячий. Ты лучший, самый лучший, — шепчет Рик на ухо, заставляя его дрожать сильнее. — Мой любимый. Ты ведь любишь меня. Скажи что любишь.

Бедра замирают, головка едва проникает в анус, так сильно мучая его. И Дэрил смотрит на мужчину со слезами на глазах, не понимая, что он сделал не так. Почему наслаждение не продолжается.

— Пожалуйста, — хнычет он, тянется к губам, но мужчина вновь не дает ему, предавая. В груди становится больно, сердце болезненно сжимается только от осознания того, что его сейчас так и оставят, убивая.

— Ты сказать любить меня, — четко говорит Рик, слегка толкаясь.

И Дэрил понимает, что от него хотят. Он скажет, сделает все, что угодно, лишь бы Рик продолжил. Лишь бы сделал это.

— Я люблю тебя, — шепчет Дэрил, толкаясь бедрами к члену. — Люблю, люблю, люблю. Пожалуйста.

Плоть одним толчком оказывается внутри, растягивает до невозможности, наполняя. Удовольствие, радость. Дэрил был словно самый счастливый щенок, получивший свою первую кость. Так хорошо, так тепло. Он дергает руками, пытаясь достать до мужчины, сжать его в своих объятиях, обласкать тело, показать, насколько же он благодарен. Но сейчас это невозможно. Зато он может сделать другое. Он должен, обязан. Этот человек спасает его, вытаскивает.

Рик перехватывает его бедро, сжимает ладонью ягодицу, слегка оттягивая ее, и приподнимает, заставляя согнуться, неудобно напрягая живот, сдавливая что-то внутри себя, что недовольно отзывается глухой болью. Зато член проникает еще глубже, хотя, кажется, уже некуда. Бедра с громкими шлепками встречаются, словно самая лучшая песня. Именно так, грубо, глубоко, быстро, резко. Хорошо. Так хорошо. Слезы текут из глаз, Рик ловит их, слизывает с висков.

— Говорить, — вновь требует Граймс.

— Люблю, — эхом шепчет Дэрил, подмахивая настолько, насколько может.

Внутри влажно хлюпает, собственная сперма затирается глубже в кишки. Член сладко натирает. Из головки течет каждый раз, когда плоть надавливает на мочевой пузырь, заставляя закатывать глаза, сладко сжиматься, дрожать. Он хотел больше, намного больше.

Дэрил лижет чужое плечо, клыки ноют, подсказывая, что нужно сделать, чтобы удовольствие стало абсолютным, что именно это позволит избавиться от пугающего напряжения, от которого он просто умирает. И он впивается зубами в гладкую кожу, разрывая ее клыками, совершая тот самое действие, о последствиях которого сейчас даже не думал и, наверное, убил бы себя, если бы соображал трезво. Но сейчас нет ничего.

— Что ты… — шипит Рик, хватая за волосы, оттягивая голову. И Диксон отпускает, удовлетворенный результатом.

Рот наполняет кровь, по нервам, кажется, от корней зубов в мозг пропускается ток, в секунду меняя химию. Дэрил закатывает глаза, тонкие ремни рвутся, и Диксон сжимает руки на чужих плечах, царапает кожу, прижимая еще сильнее, притискиваясь ближе, прижимаясь сосками. Под веками взрываются звезды, внутри рождается что-то новое. Он вновь кусает, в плечо, в жилы, в то самое, единственно правильное место. Тело перетряхивает, мир исчезает. Остается только член, растягивающий его, и невероятное чувство единения, причастности. И зудящее на краю сознания ощущение неправильности оказывается так легко отбросить, лишь бы и дальше ощущать. Он все сделал правильно, теперь ему помогут кончить.

— Дэрил…

Рик замирает, выскальзывает, но Дэрил обхватывает его за зад ладонью, сжимает ягодицу, царапая ее, толкается навстречу, погружая в себя. Стонет, прося больше, тычется губами, пытаясь поймать чужой рот. И наконец-то движения продолжаются, резко, сильно, так, как это нужно.

— Как я и думал. Ты мой! — сорвано говорит Рик, целует лицо, глаза, щеки. — Ты хочешь меня, так сильно. Восхитительный. Чувственный, лучший. Хоть и кусающийся.

Дэрил подрагивает от каждого толчка, трепещет от наслаждения. Ловит чужой рот, давя в нем довольные стоны, урчит, прихватывая губы. Хорошо. И наконец-то тугая пружина распрямляется. В ушах звенит, перед глазами взрываются сверхновые, рождая галактики. А из члена вытекает новая струя спермы. Диксон облегченно выдыхает, смаргивает слезы, слабо обмякая на кровати. А член дергается вновь, так и говоря, что ничего не закончилось. Это будет очень долгая ночь.

Комментарий к XII. Долгая ночь

Диксона слегка унесло, но он еще реабилитируется.

Про укус будет раскрыто в следующих главах. Ничего такого. Это ничуть не повлияет на характер Дэрила.

========== XIII. Главная ошибка тысячелетия ==========

Дэрил кладет ладонь поверх руки Рика, лежащей на его животе, сцепляя их пальцы, пытаясь почувствовать себя еще ближе к мужчине. Мозги полностью превратились в слипшиеся переварившееся макароны. Он перестал быть Дэрилом Диксоном, марсианином, человеком, он просто стал жаждущим прикосновений телом, которое с болезненным наслаждением подрагивает от глубоких толчков, открывающееся для члена, потирающего зудящие местечки.

Его член уже даже не течет, он сухо подрагивает возле живота, все равно еще стоячий, болящий даже от малейшего прикосновения. И единственно возможное получение наслаждения — член, лениво двигающийся внутри.