Рик медленно, преодолевая сопротивление воздуха, приближается к мужчине, испытывая странный, необъяснимый страх. Неужели он тронулся головой? Но выглядело все именно так. На землю капают крупные капли крови, и при более внимательном рассмотрении Граймс замечает кусочки кожи на ремне, а Диксон как будто и не замечает этого, продолжая резать собственные запястья.

— Хей…

Рука трясется, но Граймс заставляет себя сжать чужое плечо, привлекая к себе внимание. Мужчина замирает, но все равно даже не поворачивается. И Рику приходится обойти его, чтобы посмотреть в отрешенное лицо, в пустые глаза с расширенными зрачками. Симптомы были ему знакомы, Граймсу приходилось уже видеть подобную картину, потому от сердца немного отлегает. Зато возвращается злость. Пока Рик мучился, Это получало удовольствие от дурманящих грибов. И как они ему попали? Хотя чего тут гадать, конечно же, Пол.

Дэрил вновь начинает дергать воспаленные руки. Тянет губы в широкой, неестественной ухмылке.

— Мэрл, — тянет он, дергаясь вперед, пытаясь придвинуться. — У нас с тобой есть небольшое дело. Нужно убить одного ублюдка…

Это раздражает. И, кажется, в словах Диксона он слышит издевательские нотки. Он смеется над ним, зная, во что Рик попал. Думает, что умнее всех. Вот только это не так. Рик откидывает в сторону кофту, рассматривает мужчину снизу вверх, морщась от отвращения. Ублюдок. Он виноват во всем. Пол просто не понимал, кто такой Диксон, не видел того, что видит Рик.

Граймс медлит, но тянется к ремню, отстегивая его, не желая, чтобы Диксон все же перерезал себе же вены. Нет, так просто Дэрил от него не сбежит. Мужчина падает на спину, словно только эта веревка держала его. Он прикрывает глаза, спокойно дышит, словно заснул. Вот только Рик в этом сомневался.

На запястьях уродливые кровоточащие раны, выглядящие действительно плохо. Задравшаяся куртка обнажает загорелый живот, в котором и должен быть… Рик прикусывает губу, дергает завязки, откидывая полы верхней одежды, открывая взгляду неровную, покрытую шрамами кожу.

Тогда, на рынке, Рик обратил внимание именно на него, повелся на мышцы, на крепкое тело, дикие глаза, надеялся получить все. Идиот. Он ведет пальцами по шее, слегка надавливает на ключицу, ниже, к грудным мышцам, стискивает их, вдавливается в кожу, оставляя красные пятна. Руки наконец-то не трясутся, и внутри рождается уверенность в том, что Рик делает то, что должен делать.

Он прощупывает пальцами выступающие ребра, проводит по ним линию, очерчивая их, практически нежно, разрываясь от невыносимой боли. Царапает короткими ногтями впалый живот, оставляя и на нем свою метку. Так жалко мстя за собственную боль. Он вновь нажимает на то место, где была его ошибка. И чувствует все тот же рубец, немного ходящий под пальцами, тот, что так обманул его. Рик впивается сильнее, режет кожу, смотря, как набухают маленькие рубиновые капли.

Дэрил впервые молчит, не пытаясь отстраниться или сделать что-то. Он даже не вздрагивает от боли, просто превращаясь в обычную куклу, которой теперь в принципе и был. Кукла, которая не может родить, которая интересна, пока с ней нравится играть.

Рик царапает пальцами большой шрам, пытаясь расковырять его. И даже возникает мысль о том, чтобы срезать его, выровнять кожу, отомстить. Но Граймс вовремя останавливает себя, когда кончик острого ножа уже вжимается в бугрящуюся кожу, слегка надавливая на нее. Это будет уже излишним издевательством. Вместо этого он берется за завязки на штанах, сдергивая их с ног, полностью обнажая.

Волосы в паху уже слегка отрасли, и сейчас колючей щетиной царапают ладонь, когда Рик прижимает ее к лобку. Под пальцами горячая кожа, большой палец прислоняется к стволу члена. Вспоминаются слова Стивена о том, что их физиология отлична. Но где? Тот же член, те же тяжелые яйца, тот же анус. Разве есть хоть какая-то разница? Да, заостренные уши и острые клыки, но ведь это какая-то мелочь. Так почему? Почему не получалось?

Рик расталкивает чужие ноги, нажимает пальцем на припухший, слегка воспаленный анус. А ведь казалось, что там должно быть все намного хуже. Вчера он не озаботился хоть какой-то подготовкой, только слюна и собственная смазка, чего было ничтожно мало. Но, похоже, зря осторожничал. Можно было и сильнее. Все равно заживет. Он протискивает разом три пальца, расширяя мышцы. Но даже на это Диксон не реагирует, вызывая острое желание сделать больнее, намного больнее. На коже остаются красные, размазанные потеки крови, забивающиеся в трещинки, но при этом не вызывающие никакой жалости.

Дэрилу будет больно. Очень больно. Вот только даже это вряд ли вытащит его из его маленького мирка, в который он сейчас погрузился. Рик пару раз проводит по собственному члену, приводя его в боевую готовность, сплевывает на ладонь, снова собираясь использовать вместо смазки только это. Он прижимается головкой к припухшему анусу и толкается, одним резким движение проникая внутрь, на полную длину, растягивает мышцы. И это, похоже, все же доходит до сознания мужчины. Тот распахивает глаза, невидяще смотря в потолок, толкает ладонью в грудь. Но это все такие жалкие попытки, которые раззадоривают только сильнее.

Он толкается сильнее, вырывая хрип из приоткрытых губ. Но Рику хочется больше, намного больше. Передать всю ту боль, что чувствует сейчас внутри, вырвать к черту всю его душу. Показать, что он сотворил тем, что оказался не таким, как должен быть, что не может выполнить ту единственную функцию.

Рик нависает сверху, стискивает пальцами челюсть, поворачивая к себе лицо, на котором застыла болезненная гримаса. На лбу поблескивают мелкие капельки пота, сощуренные глаза все так же бессмысленно смотрят вверх. Он только слегка дергается от каждого толчка. И в какой-то момент Рику кажется, что он просто трахает труп, еще не остывший, но все же труп.

— Реагируй, блядь!

Неожиданно Рику не хватает того злого шипения, тех дерганий Диксона, который пытался избавиться от него. Хоть чего-то еще… И Граймс бьет, по щеке, наотмашь, пытаясь привести его в себя, придерживая голову, не давая ей мотаться. Раз за разом, сильно, уже даже не двигаясь, получая только от этого странное удовольствие. Из еще вчера разбитой губы вновь сочится кровь, на щеке расцветает красное пятно, но это совершенно ничего не меняет. Дэрил все так же не здесь.

Это не заставляет Граймса остановиться, пока он не кончает, внутри, бессмысленно, бесполезно. Оставляя свою метку там, глубоко в кишках. Рик падает сверху, прижимается к нему грудью, утыкается носом в плечо, вдыхая так понравившийся ему тогда запах.

Когда Рик превратился в это? Когда он начал совершать такие вещи, чтобы только почувствовать себя лучше? Граймс медленно выскальзывает из чужого тела, смотрит на размазанную по члену кровь, чувствуя, как растет отвращение к самому себе.

Механически, не осознавая до конца, что же делает, он медленно возвращает штаны на место. Диксон даже не пытается сопротивляться. Натягивает кофту на покрытую бисеринками пота кожу. И вновь застегивает запястья. Дэрил все так же не реагирует, он так и лежит, не двигаясь, грудная клетка ритмично опускается и поднимается, как будто ничего не произошло, как будто он просто спит.

Нужно было что-то решать. Окончательно, потому что иначе с каждым днем будет становиться все хуже и хуже. Рик убирает темную прядку волос, заправляя ее за острое ухо. Он сам виноват.

— Рик…

Граймс застывает, на секунду прикрывает глаза, медленно выдыхая, вновь закрываясь, загоняя монстра в клетку.

— Да.

— Нам нужна твоя помощь.

========== VII. Попытка номер два ==========

— Бам, — маленький камешек летит в столб, слегка отскакивая от него.

— Бам, — очередной собрат летит в соседний, с тихим звуком рикошетя. — Бам.

Дэрил не пытался сломать столбы, это было бы глупо, особенно такими мелкими камешками, которыми даже глаз выбить не получится. Ему было просто невыносимо скучно. Он очнулся — сказать «проснулся» было бы неправильно — несколько часов назад, хорошенько проблевался, осознал, что его вновь выебали, да так, что жопа до сих пор болела. Зато он наконец-то заработал теплую одежду.