— Бам.

Кидать камни с завязанными руками было неудобно, но из-за этого было хотя бы немного интересно. Проверка собственной меткости в экстремальных ситуациях.

— Бам.

Довольно забавно было озвучивать себя же. Чувствуешь себя… психом, что ли. Он вновь кидает камушек и немного ерзает на месте, пробуждая сильную боль в заднице, но она отлично помогала прийти в себя после того странного гриба. Хотя так и хотелось засунуть руку в штаны и почесать зудящий анус. Но он удовлетворяется тем, что трет краем слегка шершавой ткани разбитую губу и ноющую щеку. Вообще-то Диксон не помнил, чтобы рожа так болела вчера. То ли Граймс, пока его трахнул, нехило надавал по голове, то ли Диксон чего-то сам не понимал, однако на темно-серой ткани остаются бурые пятна. Похоже, вновь содрал корочку.

Дэрил едва усмехается, растягивая натянутую кожу, и кидает очередной камушек. «Бам». А ведь могло быть и хуже. У него хотя бы остается шанс на побег. Пока ты жив, у тебя есть выбор. К тому же… Диксон плотно соединяет руки, чувствуя, как греет даже через кофту браслет. Может, не только Дэрил ищет брата.

Он касается языком припухшей губы, слизывает кровь, кожу слегка покалывает. Все же дико интересно, что сделает Мэрл. Дэрил нервно прикасается большим пальцем к острому клыку, надавливая на кожу, и осторожно опускается на пол, натягивая ремень, прикрывая глаза.

Дэрил помнил тот день, как вчера, помнил ту боль, что испытал, и страх того, что его тело не сможет справиться, но он выдержал. Ему тогда только исполнилось пятнадцать, первый день рождения, когда Диксон должен был стать взрослым. Он готовился неделю, смаковал это ожидание, сводя Мерла с ума непрекращающимися вопросами. Дэрил кончиком языка касался гладких зубов, которые очень скоро должны смениться, расшатывал их, надеясь этим ускорить процесс, за что и получал по голове от брата и угрозы о том, что так клыки вообще не вырастут. По ночам Дэрил, издеваясь над собой же, думал, что произойдет, если долгожданные зубы действительно не вырастут и останутся такими же, унизительно плоскими, навсегда клеймя его. Может, из-за стресса, может, из-за чего еще, но в день рождения ничего не произошло. И тогда мир для него обрушился, он мог совершить ошибку. Но на следующую ночь, ровно в полночь, зубы пронзило острой болью. Целых двадцать четыре часа наполненных адской мукой, температура зашкаливала, кровь заливала рот, мешая дышать. Двадцать четыре часа в одиночестве. Потому что только так, самостоятельно справившись с проблемой, он смог бы стать совершеннолетним, мог заслужить уважение. Многие умирали от этого, но Дэрил выкарабкался, и уже на следующий день внимательно рассматривал в зеркало острые клыки, по непривычке режущие язык.

Он не лишится всего только из-за какого-то идиота, который решил использовать силу для того, чтобы трахнуть его как женщину. Это можно было оставить в тайне. Просто никому не рассказывать, и тогда в жизни Дэрила ничего не изменится. Очередной секрет от брата, который будет мешать ему, разъедая изнутри.

В животе странное, сосущее ощущение. Видимо, так напоминал о себе голод. Хотя раньше Диксон спокойно мог и неделю протянуть на голодухе. Эта планета просто убивала его, медленно, но планомерно. Его тело не успевало до конца адаптироваться, вылечиться, даже с ускоренной регенерацией, а теперь еще и нехватка пищи… Дэрил был в глубокой яме, из которой было сложно выбраться собственными силами.

Он опускает ладони на живот, пытаясь заставить его не так громко «разговаривать», нажимает, морщась от колющей боли. Кишки прошивает боль, как будто он проглотил целого ежа, и теперь тот медленно пробирался наружу. Стоило надеяться, что нет внутреннего кровотечения.

До острого слуха доходят резкие крики, раздающиеся снаружи, заставляющие насторожиться. Дэрил вновь садится, морщась от резкой боли, взгляд останавливается на входе, гипнотизируя его. Если бы Диксон понимал хотя бы, что говорят, он смог бы сделать хоть какие-то выводы, а сейчас… Чертова неизвестность просто убивает. Внутри все сжимается, скручивается в тугой комок. Сердце в бешеном ритме заходится в груди. И боль как будто отдаляется, уходит на второй план, теряется, давая телу реагировать без задержек.

Дэрил медленно поднимается, шипит от резкой боли в заду, словно в анус ему запихали стекловату. Грубый шов трется о воспаленные мышцы, сдирает засохшие корочки, вновь раздражая их. Отвратительное, стыдное ощущение. Но сейчас волновало не это, а усилившийся шум.

— Что за черт? — шипит он, подходя к стенке, натягивая до максимума ремень. Напряженно вслушивается, пытаясь интерпретировать звуки. Люди в панике кричат, звучным голосом раздаются четкие, словно приказы, слова. Шанс.

В горле пересыхает, Дэрил осматривается, пытаясь придумать, что же сделать. Нужно было освободиться. И чем раньше, тем лучше. Пока на улице паника, он сможет сбежать. Только как?

Стенку палатки разрывает стрела, вошедшая в землю рядом с ногой Диксона, чуть ли не лишая шанса. Еще один сантиметр, и Дэрил никуда бы с этого места не делся. Всего лишь маленькая неудача, порванные мышцы, и он будет прикован к этому месту. Но удача наконец-то снова повернулась к нему лицом, а не задницей.

Дэрил выдергивает стрелу из земли, внимательно рассматривая ее. Обычное древко, а вот наконечник. Он с интересом и смутной надеждой прикасается к кончику, надавливая им на большой палец, чувствуя, как тот остро колет его. На коже выступает рубиновая капля, срываясь на пол. Но Диксон растягивает губы в злой усмешке. Наконец-то. Развернув стрелу на себя, он с силой надавливает на центр связывающего ремня, прямо между запястьями, проталкивая его все глубже и глубже, медленно разрезая плотную кожу. В этот раз точно должно получиться.

Он останавливается, напряженно замирая, медленно поворачивает голову, реагируя на шипение. Шкура расходится, впуская внутрь уродливую морду с длинным острым клювом и кривыми зубами. Осторожно, как будто неуверенно, она разглядывает помещение, останавливаясь одним глазом на Дэриле. Тварь раскрывает зубы, невыносимо громко крича, заходя внутрь целиком, позволяя себя рассмотреть. Довольно крупная, доходящая Диксону до бедра, покрытая короткой черной шерстью. Тварь расправляет кожистые крылья, открывая взгляду практически прозрачную кожу и острые когти на крыльях. Мощные ноги царапают землю, вскапывая ее.

Она не торопится, и Дэрил пользуется этим. Он усиливает нажатие, пытаясь поскорее расправиться с путами. Очень не хотелось бы встретить эту тварь так, будучи привязанным к балке, словно собака.

Тварь внимательно рассматривает его, словно уверенная, что жертва от нее никуда не денется. Клацает острыми зубами, прихватывая толстую балку, с легкостью прокусывая ее. Едва заметно искрит, тихое гудение включенного поля исчезает. Ну не могло же ему настолько везти? Но именно так и происходило. Оставалось сделать так мало. Просто избавиться от ремня и убить тварь. Но это не так просто, как казалось бы.

Плотная кожа трещит, нехотя поддаваясь, всего несколько сантиметров, а пальцы уже болят, и осталось практически столько же. Дэрил не отрываясь смотрит на летуна, боясь упустить момент, когда оно нападет. Пот стекает по вискам, носу, легкой щекоткой отвлекая. Немного, ему нужно немного. Тварь вновь раскидывает крылья, мощные лапы быстро перебирают землю. Неповоротливая, и Дэрил этим пользуется, в последний момент отскакивая в сторону, дергает ремень, разрывая оставшиеся нитки, и тот наконец-то поддается, отпуская воспаленные запястья.

Диксон делает шаг, отделяя себя от твари толстой балкой, перехватывает стрелу, крепко сжимая в руке. Все тело вновь пронизывает боль, мышцы реагируют заторможено, не желая причинять телу еще больше страданий. Но выбора нет. И, стиснув зубы, чувствуя, как вновь выступает кровь на разбитой губе, Дэрил бьет, пытаясь попасть в тело твари, воткнуть в нее стрелу. Но та оказывается резвее, чем он даже думал. Острый клюв разрывает штаны, задевая ногу, по коже струится кровь, но это не так опасно. Он бьет сапогом в плотное тело, однако это не оказывает должного эффекта, тварь только слегка качнулась, резко разворачиваясь.