— Грибы? — фыркнул Виктор. — Мэрл, ты хоть знаешь, как они действуют? Или тебе тех дурацких ягод мало было, от которых ты чуть ласты не склеил, а?
— Не боись, их даже Дэрил пробовал, и ничего, видишь? — ну, вообще-то, это он только со слов Ровиа это знал, блин…
— Да? Ну… ладно, давай, — Крид тянет с ладони один грибочек. — И чего с ним делать?
— Ну, сожри, а чего еще с грибами делают? — пожал плечами Диксон.
— Не знаю, что тут с ними делают, может, толкут и курят или вынюхивают… — ворчит Крид, но кладет гриб в рот и жует. — А ты чего не жрешь?
— А я хочу найти себе укромный уголок, а там уже… — махнул рукой Мэрл.
— Ясно. Ну, что ж… Давай, ищи, — кивнул Виктор, а сам направился к своему любимому креслу.
А кресло осталось у Ровиа дома, тогда как они все были в городе. Но пусть дела решают остальные парни, а у Виктора вроде дела на сегодня закончились. Все, конец рабочего дня, всем пока.
Наверное, это просто грибы начали действовать. Виктор был очень рад, что идти было недалеко.
Вот оно, наконец-то… Мрр, любимое креслице… Крид заваливается в него, устраивается поудобнее и расслабляется. Боги, наконец-то он… спокоен, да… и расслаблен. Мир вокруг плавно очищается от лишних мыслей, цветов, звуков, запахов… остается только основное, первородное, и оно по-новому расцветает и обрастает красками и запахами. Только звуки… он как-то почти о них забыл, что они все значат.
Какой-то звук принес новые запахи. Среди них — первородные. И один такой, который Виктору поблизости не встречался. От этого запаха по телу прошли новые импульсы, которые давненько не проходили, да уж. Желание. Необходимость защитить. Необходимость овладеть — и физически, и вообще.
Первородный, основной запах беременной самки. То, что пробуждает основные инстинкты.
Самка пахла еще двумя мужчинами, одним сильно, другим — только немного. Ну, как немного… слабее, намного, чем первым. Но оба запаха были очень мощными.
Беременная самка с двумя самцами, один был совсем недавно, пометил ее всю, забивая тонкий запах, а второй самец был, наверное, просто намного раньше.
Самка-распутница? О чем она только думает, шлюшка… Она же беременная. А сношается с двумя самцами. Возможно, наставляет рога своему законному партнеру с другим. Шлюшка.
Но если так, значит, она может и для Виктора сделать одолжение, так? Он ее не обидит, нет-нет. Просто давно бабы не было.
Виктор соскальзывает с кресла и идет по запаху, совершенно не понимая, где он, куда идет и как тут оказался. Какие-то комнаты. Кресло ему нравилось, но где это все было — хрен его знает. Двери, комнаты… Главное, что беременная самка со слишком ярким запахом другого самца и побледнее — еще одного пошла туда. Виктор идет просто за ней, к ней.
— Привет, малышка, — говорит он какому-то нечеткому силуэту на постели.
— … ? — по интонациям Виктор слышит, что силуэт что-то спрашивает, но не может понять, что. Наверное, он просто не поймет ее, потому что не знает местного языка. Так что и стараться нечего. Он просто стает коленями на постель, пододвигается к силуэту. Запахи становятся сильнее. Они какие-то неправильные, но Виктор сейчас совершенно не мог сказать, почему. В любом случае, они ему нравились. Особенно запах беременной самки…
— Не бойся, малышка, я тебя не обижу, — ласково говорит он и, опираясь на руки, подбирается к силуэту, нависает над ногами фигуры. Проклятье, плохо, что перед глазами плывет, он только и видит, что фигура женщины крупненькая, массивная, очень спортивная, плечи широкие, а талия довольно узкая, но вообще она должна быть сильной, эта женщина. Может, она тоже воин, солдат? Если так, понятно тогда, почему она позволяла себе такое поведение — в воинском братстве женщины отличались характером и независимостью. И типично мужским характером поведения. Так что…
— …! — снова что-то говорит женщина. Недовольно, кажется. Боится?
— Малышка, ты так охуенно пахнешь, — почти урчит Виктор и, делая рывок вперед, впечатывается носом в область талии, резко вдыхает запахи. Пахнет сильно, немного огорчает, конечно же, слишком сильный запах самца, но, бездна его побери, ради этого тонкого запаха беременности можно и потерпеть.
А вот это ни к чему. Самка пытается отпихнуть его, и, боги, какая же она сильная, но Виктор сильнее, так что ничего у нее не получается. Он, прикрыв глаза от удовольствия, преодолевает сопротивление и вынюхивает дальше, поднимаясь чуть вверх по торсу, к груди… которой, кажется, нет — словно мужская она у нее. Вот блин, баба оказалась неполноценной, кажется… Хотя она же солдат, мало ли какие у нее там причуды. Может, специально удалила свои женские выпуклости, чтобы в драке не мешали. Виктору и таких видеть приходилось. Но трахались такие барышни очень даже ничего, следует признать. Так что…
Он раздвигает коленом ноги женщины, которые та пытается сжимать, но он, блядь, сильнее, да. И поэтому все-таки вклинивается между ее сильных конечностей, даже не поднимая головы от ее странной плоской груди, где остались только мышцы. Щеку и ухо словно обожгло — ого, похоже, это была пощечина!.. Даже целый, блядь, недохук. На периферии слуха — какое-то злобное не то рычание, не то шипение. С характером дамочка, что и говорить. Он тихо смеется от осознания, как ему повезло, что такая самка тут появилась. Достойная, блядь, его самка.
— Тише, тише, малышка, не психуй, — он пытается заворожить ее урчанием в голосе. — Я буду осторожен, обещаю. Ты же, я знаю, в положении, малышка. Но ты все еще трахаешься с мужчинами. Я понимаю, ты просто очень сильная. И тебе хочется. И мне хочется. Мы оба получим, что хотим. И я, честно, честно, не сделаю тебе плохо. Я не причиню тебе вреда. Я буду очень, очень осторожен. Ты мне не веришь, наверное, нет? Но ничего, ты скоро узнаешь, ты поймешь… Тебе будет хорошо…
Тело, прижатое Кридом к постели, начинает судорожно вырываться из-под тела наемника. Вот же блядь, она реально сильная. Если бы не раздвинутые Виктором ее ноги, были бы проблемы. Но в такой позе он мог легко ее контролировать. Что он и делает. И вместе с тем он кладет руку на ее живот и чуть выпускает когти.
— Эй, малышка, не напрягайся ты так. А то ребенку навредишь. Слышишь? Я не хочу этого. Ты просто успокойся и не брыкайся, поняла? Давай, расслабься, и я не причиню тебе ничего плохого, малышка…
«Малышка» утихомиривается. Когти, впивающиеся в живот — неплохой аргумент. Она пахнет яростью и немного страхом, и ему интересно, почему она такая бесстрашная, просто на голову больная или все-таки ему доверяет.
Жаль, она не пахнет желанием…
Ну, ничего, скоро запахнет, если не будет ему мешать. Он свое дело знает, уж поверьте.
— Малышка, надо снять штанишки… — он старается прижимать ее торсом к постели, маневрируя только в области бедер — приподняться чуть-чуть самому, найти застежки, о, повезло, они такие же, как у него самого, расстегнуть, стянуть всю одежду разом пониже, с задницы, чуть сползти ниже по телу и прижать собой женщину в области живота. Она стонет, кажется, и пытается отпихнуть его — но это ему на руку, потому что пока самка брыкается, она забывает о своих ногах, и Виктор быстро, кажется, стягивает все шмотки до колен, а затем перебирается выше, прямо между бедер. Вот теперь, когда он практически привязан к женщине ее пахом, бедрами и штанами на коленях, Виктор может и выпрямиться. Женщина прижимает руки к животу.
— Извини, малышка, но так надо было. Разве так больно? Я же легонько, только придержать тебя. Если бы ты сама разделась, то… — с этими словами наемник деловито стягивает одежду с одной ноги. До ботинка. — Твою мать, ладно, не хочу с ботинками ебаться, я тут не за этим, лучше я тебя выебу, — шепчет он и стягивает ее шмотье и с другой ноги, тоже до ботинка. А потом вжимается своим пахом в мягкий пах женщины. Запах мужчины оглушает.
— Малышка, у тебя совсем недавно кто-то был, я знаю, ты поэтому такая неприветливая? Не знаю, кто там у тебя был, но я сделаю тебе хорошо, не переживай, ты не пожалеешь, — нежно говорит Виктор, понимая, что до соития осталась преграда из его одежды, и все. Он расстегивается и освобождает свой член. Проводит по нему пару раз ладонью, вздыхает от предвкушения. А потом прижимается головкой к междуножью самки. И… ничего.
