Действия получаются механическими. Он проходит по дому, скидывает в сумку таблетки, подбирает чистый комплект одежды, разгребает то, что за несколько дней принесли Дэрил и Кэрол. Из огромной стопки остается совсем немного, только самое необходимое: удобные бутылки с ручками, чтобы их прицепить к шлейке на рюкзаке, сухие завтраки, довольно большой кусок брезента. Но даже так, сумки заполняются до состояния переевшего шарика. Двойной инспекции оказывается достаточно, и Рик вновь спускается в полюбившуюся ему гостиную. Сборы переходят на второй этап. Пока Кэрол готовит еду, Рик подзывает к себе Карла. На столе раскладывается чистое вафельное полотенце, рядом ставится баночка со смазкой и еще мягкое полотенце.

— Тебе нужно научиться чистить оружие, — мягко, едва слышно произносит он.

Карл оказывается очень хорошим учеником. Мальчик послушно выполняет каждое действие, улавливает каждое движение пальцев. Но приятно даже не это, а та атмосфера, что появляется между ними. Все их недопонимания и обида мальчика испаряются в вечернем воздухе. Дрожащий свет толстой свечи еще больше смягчает атмосферу. И вот уже Рик несмело шутит, а мальчик ему белозубо улыбается. Пальцы уже все в смазке, да и на щеках угадываются ее следы, помещение наполняет химический запах, но он никого не беспокоит. С громким щелчком детали встают на место, а проблемы и беды прячутся за горизонтом. Рику нужен был только сын для того, чтобы перевернуть весь этот богом проклятый мир.

— Мальчики, хватит играть, пойдемте кушать, — зовет их Кэрол.

Рик не сдерживает смех, за ним взрывается и Карл. В уголках глаз выступают слезы. Ощущение того, что они находятся в гостях у заботливой тетушки, так противоречит настоящей ситуации, что просто нельзя не рассмеяться. Кэрол не обижается, она мягко улыбается им и легонько журит, но никого это не вводит в заблуждение.

За столом все та же атмосфера общей расслабленности. Мэгги подсаживается к Дэрилу и периодически что-то шепчет тому на ухо. Но Граймс это замечает разве что краешком своего взгляда, занятый сыном. Мальчик наконец-то берется рассказать о том, чем он занимался все это время. Приукрашенный рассказ в красках иллюстрирует иногда нереалистичные картинки, однако Кэрол даже не пытается его поправить. Женщина ласково улыбается и кивает, подтверждая самые невероятные истории. Вкусная еда незаметно съедается, и ужин плавно переходит в травяной чай.

— Пойду, в последний раз приму душ, — после того, как сын уже сворачивается на своей кровати, предупреждает Рик. Но его все игнорируют. Кэрол шумно зевает и поднимается со своего стула, чтобы последовать примеру ребенка и лечь спать пораньше. Завтра им всем придется выйти довольно рано.

Тело расслабляется под теплыми струями падающей сверху воды. Все же за столько лет Рик не смог убить в себе любовь к чистоте. Он мог неделями ходить в грязной одежде, покрываться потом и грязью, но только дай ему возможность помыться — Рик сделает это. Граймс четыре раза моет голову, как будто это могло дольше оставить вьющиеся кудри чистыми. Он докрасна натирает кожу шершавой губкой, старательно чистит зубы чужой щеткой и даже бреется. От его собственного запаха не остается ничего, только приятный аромат геля для душа и зубной пасты. Одежда попахивает пылью и затхлостью, но это не въевшийся пот, и Граймс спокойно облачается в чужие слегка большие ему джинсы и свободную темно-синюю майку. Чтобы штаны держались на бедрах, Рик прихватывает их своим старым ремнем, который прослужит не один год, перед тем как время все же возьмет свое. И только после того, как ритуал полностью выполнен, бывший шериф закрепляет на бедрах кобуру.

Голые ноги неслышно шлепают по ковру, Рик просто не смог заставить себя надеть грязные носки. Наверное, только по этой причине его не слышат. Лучше бы Граймс топал как слон. Он не сразу понимает, что происходит. Огрызок свечи не может осветить всю комнату, и первое, что видит Граймс, это большую черную тень, что почему-то шевелится, затем до него доходит звук. Он даже не успевает ничего осознать, как тень реагирует. Слышится придушенный вскрик девушки, когда та падает на пол. Вторая часть тени тоже выходит на свет, и Рику представляется лицезреть покрывшегося белыми пятнами Диксона, чьи влажные губы все еще приоткрыты, а в глазах — неужели? — читается вина. Рик даже не знает, чего сказать, он может только глупо моргать и открывать рот. Граймс не мог бы сказать, что испытывает в эту секунду такую уж сильную боль. Скорее, это было просто обидой, непониманием и грустью. Не первый раз его так обманывают, чтобы не начать винить свою кривую рожу. Но ни разу он не думал, что подобное может произойти из-за Дэрила.

Рик смаргивает, мотает головой и на негнущихся ногах шагает на кухню. И только когда он плюхается на стул, он начинает осознавать то, что только что увидел. Руки непроизвольно трясутся, словно он перепил, а на лбу появилась испарина. Он неверяще смотрит в пустоту и не знает, что нужно делать, что чувствовать. Внутри как будто все замерзает. Рик тянет руку к бутылке, делает из нее несколько больших глотков и вновь ставит на место. Он не знает, что стоит делать в таких ситуациях, и ему даже некуда было пойти, Граймс всегда спал на узком диванчике в гостиной, если не дежурил, но сейчас он не хотел туда возвращаться.

Рик никак не реагирует на скрип двери, разве что пальцы сжимаются чуть сильнее, чем следовало. Он не оборачивается, не вздрагивает, даже старается не напрягать мышцы плеч. Рик не знает, кто зашел, чтобы поговорить. Мэгги ли это, чтобы наехать из-за того, что он не вовремя пришел, или же Дэрил. Неважно, вряд ли хоть что-то может изменить это ощущение, превратившее его в ледышку.

Тяжелые шаги отдаются молотком по мозгам. В поле зрения появляется темная фигура, и, судя по ее размерам, это был именно Диксон. Мужчина тихонько садится напротив, в его пальцах хрустит пластик бутылки. Рик так и не видит его лица, только более темное пятно. Возможно, тот издевательски ухмылялся, радуясь из-за того, что обвел вокруг пальца Рика, а может, ему плевать. Разве это было важно?

— Я извиняюсь, — слышит он свой тихий голос. Рик не может проанализировать, как он звучит. — Не знал, что вы заняты.

В ушах дико звенит, и, может быть, Дэрил что-то говорит, но Граймс его не слышит. В глазах начинает резать от того, что он не моргая смотрит в темноту. Однако в голову так и не приходит здравая идея о том, что их нужно хотя бы ненадолго закрыть.

— Тебе нужно будет поговорить с Хершелом, — так же холодно говорит он.

Рик не спросит о том, почему Дэрил ему ничего не сказал, почему так поступил с ним. Он будет сам гадать, но простит, как сделал это с Лори. Вечный страдалец? Нет, просто Рик достаточно эгоистичен, чтобы держать рядом с собой человека, которому он не нужен. Но от этого обида не становилась меньше.

Он вновь тянется к бутылке с водой, трясущаяся рука промахивается, с тихим звоном опрокидывается кружка с чем-то. Рик резко одергивает руку, прижимает ее к животу и замирает. Тишина разрывается только звоном и неожиданно громким звуком разбивающихся о дешевый паркет капель. Рик заставляет себя закрыть глаза. К звукам примешивается тихое биение собственного сердца и неожиданно громкое пыхтение. Граймс не сразу понимает, что это его дыхание вырывается с таким громким шумом, словно он пробежал не одну милю.

Громко скрипит стул, когда Дэрил поднимается. Он вроде бы ничего не говорит, но Рик не может утверждать это с полной уверенностью. Вместо того, чтобы заниматься бессмысленными вещами… Он знал, что Дэрил уйдет, скорее всего, в нежные объятия Мэгги, а ему останется только и сидеть так, смотря в пустоту, пока на горизонте не забрезжит свет.

— Блядь!

Дэрил слишком быстро оказывается рядом, нависает над ним, ко рту прижимается горячий рот. Рик не шевелится, не открывает глаза, но Диксона это не беспокоит. Он сжимает пальцами челюсть, и боль вынуждает разжать зубы. Влажный язык скользит внутрь, щекочет небо, заигрывает, но это не пробивается через ту ледяную корку, что покрывает душу Граймса. Он не хотел всего этого сейчас.