Вокруг цвели краски. Неомрачённо-голубое небо, мельчайшая мозаика и радужная роспись стен, выступающих вперед колоннами и арками, буйная зелень пышного сада, журчание воды в украшенном статуями водопаде. Персидские маги гордились тем, что могут создавать пышущие жизнью оазисы посреди песка и камней, и охотно этим занимались, превращая свои огороженные анклавы в сплошные парки.

Тесей стоял в центре всей этой красоты, не слишком понимая, куда хочет пойти дальше. Дел было что милостыни от гоблина. Для того, чтобы решить вопрос об экстрадиции Фарбода Хашта, сбежавшего в Британию от обманутых соотечественников, хватило бы и кого-то должностью ниже Тесея. И пары дней — максимум, и то если со всей дотошностью.

По сути, его отправили во внеплановый отпуск. Трэверс никогда не скупился насчёт того, что касалось возможности отдохнуть. Отпуска Тесей получал как по графику, даже чаще, чем сам хотел бы.

Он медленно пошёл по дорожке, обсаженной пальмами. Настойчивое южное солнце то касалось щеки, согревая, то на время исчезало, скрытое тенью от широких листьев. Многослойные, прилегающие британские одежды стали казаться некомфортными, несмотря на возможность охладиться чарами.

Лицо обдало веером приятно освежающих брызг, когда на Тесея махнул крыльями каменный симург при входе в гостиницу. Здание было построено на манер караван-сарая — большой прямоугольник с внутренним двором, даже с загоном, где прятались от солнца в тени крылатые кони местной породы. Невысокие, изящные, как статуэтки, с золотисто блестящими гладкими шкурами. Брату бы понравилось.

Несмотря на яркую восточную отделку, номер оказался достаточно европейским, чтобы чувствовать себя комфортно. Ванная комната представляла собой сплав культур — небольшая, но индивидуальная купальня, не обычная европейская ванна, не просторные, общественные восточные бассейны. Тесея это порадовало — мыться в компании он абсолютно не хотел.

Ему нужно было подумать.

Злополучная нитка то и дело хотела обратить на себя его внимание, приглашала дернуть за неё, и его так и тянуло это сделать, словно содрать корку с раны.

Тесей не поддался. Переоделся в лёгкий костюм и вышел из номера.

К вечеру оазис Нилуфар замерцал разноцветными огнями, развешанными по деревьям и плывущими над улицами. Мягкая темнота сменила жгучий дневной жар, столики по европейской моде стояли под открытым небом, и Тесей бездумно отпивал один небольшой глоток лимонада за другим, наблюдая, как в искусственном пруду отражались синие и фиолетовые огни.

Днём он немного погулял, присмотрелся к сувенирам — надо бы привезти что-нибудь, — встретил старого знакомого, с которым как-то работал во Франции, обсудил дела, осмотрел оазис. Завтра, если он хочет следовать стандартной программе отдыха, он может отправиться к морю — небольшой его клочок был отгорожен магами для своих нужд. Позволить тёплой соленой воде подхватить себя, удержать на плаву — звучало так заманчиво.

Тесей отказался от предложения знакомого выпить с ним и предпочёл ужинать в одиночестве. Но место было оживлённым, видимо, тут часто искали компанию, и за то время, что Тесей здесь провёл, пришлось отказываться еще дважды. Сначала — от весёлой смешанной группы местных авроров — с ними Тесей охотно пообщался бы по делу, но настроение было не то; затем — от предложения улыбающейся темноглазой женщины в потрясающем платье — свободного покроя, как одежды магл, но из столь лёгкой ткани, что силуэт то и дело обрисовывался, когда она двигалась.

Вряд ли он смог бы обеспечить ей приятный вечер и ночь даже при всём желании.

Насладиться купанием Тесей так и не смог. Всё было прекрасно — и тёплые волны, ласково поддерживающие тело, и солнце, и свободное время, и погода, и место — не слишком людное, уютное, не шумное, какими бывают пляжи.

Но он привёз что-то с собой.

Смерть Хамфри? Возможно.

Или дело не в этом?

Он должен был потянуть за ниточку, даже если ему не понравится то, что откроется. Но море и небо были серыми, безвкусными, отдых — бессмысленным; и ладно бы отдых, работу свою Тесей любил больше отпуска — но даже перспектива отправиться обратно в Британию казалась пугающей.

Тесей срочно вернулся в Нилуфар, едва обсушив себя заклинанием и даже не смыв соль. В номере помоется.

Лишь оставшись в одиночестве и тишине, он немного выдохнул. Магией наполнил вмурованную в пол купальню, добавил соли из тех, что во множестве стояли на полочке рядом, скинул одежду и погрузился в воду.

Соли окрасили её в зеленоватый цвет, под стать мелким плиткам бортика, придали сладкий запах. Тесей откинул голову на край, расслабился, закрыл глаза.

И словно снова посмотрел в лицо мертвого Хамфри.

«На его месте мог бы быть ты».

Вот оно.

Тесей дёрнулся от прошедшего по внутренностям льда так, что ушёл под воду с головой, вдохнул её. Рванулся на поверхность, закашлялся, избавляясь от першения в носу и в горле.

Хамфри покончил с собой, потому что… потому что Трэверс изнасиловал его.

Не совсем так. Это не мог быть первый раз. Хамфри пришел к нему в дом сам, своими ногами, бледный, но решительный; а от страха его глаза (голубые, ярко-голубые) расширились, только когда он увидел Тесея.

И как Тесей пьет рубиновую жидкость, приняв рюмку из рук Трэверса.

Тесей нечётко помнил дальнейшее, оно всплывало фрагментами, смешивалось с другими случаями, но он был уверен: Хамфри был послушен. И не впервые давал Трэверсу то, чего тот желал. И когда они вместе ублажали его член — Тесей бездумно и почти охотно, Хамфри неуклюже и робко; и когда после этого одурманенный Тесей смотрел ему в глаза… Там было уже отчаяние, а не решимость.

А через двое суток Хамфри выпил экстракт болиголова.

Тесей приподнялся так, чтобы вода не закрывала ребра. Он слишком часто дышал, и казалось, что останься он погружённым по шею — не хватит воздуха, словно его придавили тяжестью.

Сбоку от левого соска темнел почти поблёкший след засоса. Трэверс очень редко оставлял метки; он спросил, можно ли, перед тем как впиться губами. Тесей позволил. И только тихо выдохнул, пока под его кожей разрастался синяк, чёткий и почти чёрный в первые дни; тогда он был не в себе, расслаблен, возбуждён, поглаживал собственный член и принимал в себя другой, и не думал вообще ни о чём.

Хамфри Боунс покончил с собой, потому что не хотел, чтобы Торкил Трэверс делал с ним… всё это.

А Тесей Скамандер хотел?

Щёки ожгло стыдом, и Тесей зажмурился, как будто кто-то мог его увидеть.

Трэверс взял силой лишь однажды — много лет назад, когда Тесей только поступил в Аврорат. Потом просто угрожал, даже намекал — любитель изящно обставить дело так, что ты сам пойдешь с ним, отбросив иные варианты. И Тесей шёл.

Тот первый случай и тот разговор после войны, когда Тесей зря понадеялся, что теперь-то сможет потребовать не трогать себя, потихоньку сгладились в памяти. Он старался не возвращаться к ним. Не думать. У него была работа.

Засады, расследования, изучение улик, расспросы свидетелей и допросы подозреваемых, выслеживания, совещания, тренировки, болтовня с коллегами и деловые разговоры — Тесей жил этим. Дышал этим, готовый засыпать и просыпаться с мыслями о работе, погружаться с головой в каждую минуту и ликовать при удачном завершении расследования.

До шести его не тронут.

Да и после шести — не каждый день.

И вообще всё не так уж плохо. Трэверс не был садистом и не любил грубость. Он предпочитал, чтобы Тесею было хорошо, и знал множество способов, как этого добиться. Главное было — подчиняться.

Тесей плеснул водой на пылающее лицо. Грудь сдавило так, что воздух едва проходил. Нечто громадное, чёрное, заслоняющее весь мир словно вырвалось на волю, и теперь обратно не уложишь.

Он старался не задавать себе раньше этот вопрос — если бы он мог, если бы попросил, если бы он сказал «нет», и Трэверс бы прекратил… Он бы хотел этого?

Хватит оправдывать всё происходящее, прикрывать привычными конструкциями, если посмотреть со стороны, чётко, как если бы он расследовал дело.