Оушин сидит за столом, держа в руках стакан с водой. Взгляд опущен. Пальцами катает капсулы по ровной деревянной поверхности. Не хочет принимать витамины. Сегодня девчонка будет особенно капризной. А Роббин — сдержанной и понимающей.
— Ты плохо спала из-за грозы? — женщина наливает в кружку кипяток, принявшись ложкой размешивать крупинки кофе. — Ничего, — тепло улыбается, зевнув. — Привыкнешь, — опирается свободной ладонью на спинку стула. — К сожалению, погодные условия у нас не самые приятные, — отвлекается на вошедшего к ним сына. Парень закатывает рукава кофты, несильно, чтобы локти остались скрытыми под тканью. Роббин обреченно щурится, оценив внешнее состояние Дилана. Кажется, он тоже сегодня не в духе, но женщина не позволяет себе унывать, поэтому на её лице сверкает лишенная сил улыбка:
— Ты так и не уснул? — догадывается, поднося кружку к губам. — Я рассчитывала, что ты поспишь немного, — заботливо признается, на что Дилан пропускает полное недовольства фырканье:
— Поэтому попросила этого мудака подвезти тебя? — подходит к холодильнику, повернувшись спиной к матери, так что не видит, каким огорчением заливается её лицо:
— Дилан! — женщина повышает голос, но всё равно звучит тише, чем планируется. О’Брайен оглядывается на Роббин, холодным вниманием изучив кружку в её руках:
— Не пей кофе, — грубость не исчезает из его тона. — Иди спать, — отбирает у женщины кружку, заставив её томно вздохнуть и сдаться. Она не собирается ругаться с ним только потому, что он ведет себя некорректно с матерью. Роббин потирает ладонями лицо, с усталостью оглянувшись на Тею, которая по-прежнему смотрит в стол, играясь с капсулой пальцами.
— Занятия отменили? — женщина обращается к сыну, а мысленно размышляет о том, как вести себя с девушкой, чтобы улучшить её состояние или хотя бы помочь и поддержать.
— Да, но не тренировку, — О’Брайен рад, что сегодня у него будет возможность физически истощиться — значит, у него не остается сил на размышления и анализ своего состояния, и после изматывающей тренировки он повалится спать без лишнего груза мыслей.
— Не перенапрягайся, — настаивает, замечая вялость, с которой её сын вновь открывает холодильник, отпивая кофе, приготовленное матерью. Ничего не дает в ответ, он не хочет увеличивать свою ложь, обещая, что просто пробежит пару кругов. Нет. Он точно добьет себя.
— Ладно, — Роббин еще не отдыхала после смены, поэтому трет сжатые веки, отгоняя сонливость. — Я тогда прилягу ненадолго, — к сожалению, сегодня у неё еще есть обязанности, которые важно выполнить, так что женщина не может в полной мере набраться сил. — Позавтракайте, хорошо? — надеется на то, что её сын позаботится о приеме пищи, который необходим Тее. Сегодня. Как никогда.
— Ага, — парень вынужденно бросает в ответ, принявшись с неохотой думать, что можно приготовить сегодня. Роббин пару секунд находится без движения, уходя в свои мысли, и в итоге со вздохом разворачивается, повторно стрельнув вниманием на Оушин. Та никак не меняется внешне, но таблетку уже крутит пальцами, удерживая около лица. Изучает. С равнодушием.
Окей. День обещает быть непростым, но Роббин не унывает, верно? Больше не унывает.
Женщина покидает кухню, мучаясь от головной боли, с которой остается наедине О’Брайен. Да, сейчас присутствие Теи вызывает неприятные ощущения в висках, и нужно добиться внутреннего баланса, чтобы умело выкрутиться из ситуации. Жаль, Дилан слишком не собран.
— Что хочешь? — ровным тоном спрашивает, без интереса исследуя полки холодильника.
— Я бы яичницу съел с беконом, а ты? — конечно, тебя охватывает ощущение тошноты, но ты бы определенно поел. Аплодируем.
Молчание за спиной. О’Брайен стучит пальцами по кружке, второй ладонью сдавив дверцу холодильника. Прикрывает веки. Дышит. Набирается терпения.
— Только не говори, что теперь будешь игнорировать меня, — нервно облизывает влажные от кофе губы, оглянувшись больно злобно на девчонку. Нет, в данный момент он не хочет вникать в проблему и понимать её.
— Я не хотел кричать, — в голосе проскальзывает неприятное давление. — Но если ты расскажешь моей маме, тогда у нас с тобой начнутся проблемы, — угроза? Звучит именно так. Тея не поднимает взгляд. Не реагирует. Ей всё равно. Она даже не вспоминает о случившемся. Подумаешь, сорвался. На Оушин часто кричат. Подумаешь, прибегнул к аутоагрессии. Оушин часто сталкивалась с подобным выражением злости. Произошедшее ни коим образом её не касается.
Дилан пристальным взглядом сверлит лицо девчонки, не прочитывает её эмоции, те тупо отсутствуют, поэтому остается лишь надеяться, что девушка послушается — и Роббин останется в неведении. Иначе О’Брайен перестанет притворяться «хорошим братом».
Он еще мгновение испытывает девчонку зрительным давлением, после повернувшись к ней спиной и повторив вопрос:
— Тебе одно яйцо?
И вновь прикрывает веки, сдерживая внутри раздражение, отчаянно пытающееся вырваться наружу. Слышит, как Тея отодвигает стул, оставив на столе витамины, и шаркает босыми ногами к двери, молча покинув светлое помещение. Парень переминается с ноги на ногу. Еле воздерживается от злостного комментария в сторону девчонки, ведь, по сути, нет её вины в том, как он себя чувствует. Просто сейчас Дилан воспринимает всё с неправильным усилением. Если его кто-то бесит, то бесит так, как никогда прежде.
Вдох. Выдох. К черту.
Закрывает дверцу, принявшись крупными глотками опустошать кружку.
Терпение…
Держит стакан с водой в холодных ладонях. Спокойным шагом приближается к двери, выходящей на задний двор, к террасе и саду. Слабым движением пальцев сжимает ручку, надавив — в глаза бьет серость. Небо затянуто дождевыми облаками. Прохладный ветер срывает бледные листья с веток высоких деревьев. Ожившие благодаря уходу Теи цветы клонятся к земле. Босыми ногами ступает по деревянному полу, сквозь доски которого рвутся усы дикого винограда. Зеленая трава в капельках дождя, земля влажная. Тея ступает по лужам, вода в них чистая, необычно. Подходит ближе к высокому цветку с пестрыми алыми лепестками. С равнодушием изучает его, осторожно приседая на корточки, стакан прижав к груди. Разглядывает. На красивых лепестках блестят капли дождевой воды. Девушка медленно подносит ладонь к бутону, аккуратно и нежно принявшись гладить его, снимая капельки. Холодные. Оушин наклоняет голову, сжав один алый лепесток. Тянет. Бутон опускается под тягой. Секунда — и лепесток открывается. Девушка подносит его к лицу, разглядывая со всех сторон. Опускает его в стакан с водой и вновь принимается нежным давлением выдергивать остальные лепестки. Бутон медленно редеет, теряет свою природную красоту.
Медленная смерть.
Оушин опускает стакан на траву, усаживаясь на колени. Руками опирается на землю, наклонившись над клумбой. Пристально смотрит на лишенный своей красоты цветок, но он по-прежнему отдает ароматом. Значит, всё ещё жив. Значит, всё еще умирает. Долгий процесс.
Девушка хмурит брови, вдруг схватив ладонью бутон, и резким движением дергает наверх, рванув цветок. Оставшиеся лепестки опадают моментально. Сдавливает пальцами, чувствуя, как выделяется горьковатая влага. И разжимает, с прежним безразличием рассматривая скомканное подобие бутона.
Внезапная смерть. Быстрая.
***
Работа медсестры наполнена ежедневным стрессом, поэтому нет ничего удивительного, что в таком возрасте Роббин начинает часто заболевать и всё больше тараторить про себя об усталости и моральном истощении, но здесь данная профессия прибыльна и уважаема, а деньги семье О’Брайенов нужны. Женщина в первую очередь заботится о будущем сына, намереваясь дать ему всё, что только способна выжать из себя. Он должен отучиться, поступить в хороший университет — обязательно в Штатах, чтобы получить хорошее образование. Столько прожитых в нищете лет оставляют свой след в психике Роббин — она ни за что не позволит своему сыну жить в тех условиях, в которых жила сама. Никогда. Поэтому никакой работы после школы. Сразу вперед за высшим образованием. Так что задача женщины — скрывать, насколько на самом деле ей тяжело финансово поддерживать семью, хоть и такую небольшую. Ещё одна причина, почему она берет к себе детей для реабилитации — больница выплачивает деньги на их содержание. Немного, но сумма помогает оплатить счета.
