— Привет, Дилан. Я обыскалась, думала, ты и сегодня не явишься, — ладонями скользит по его плечам к шее. — Мы виделись в закусочной. Ты не мог ответить мне, но моего парня здесь нет, так что… — О’Брайен хмуро смотрит на неё, затягивая, и выпускает белый дым в лицо девушки, которая грудью касается его подбородка, забрав самокрутку, принявшись втягивать в легкие содержимое. — Давай веселиться, да? — улыбается, получая странное наслаждение при виде столь сердитого выражения лица. Дилан с трудом дышит, пока девушка скользит ладонями по его груди, настигая бегунка на ширинке джинсов. Дышит ему в ухо, продолжая выкуривать, и слишком долго возится с ширинкой, поэтому парень самостоятельно расстегивает её, сжав одной рукой талию девушки, грубо насадив, отчего она сладко стонет, прогнувшись в спине. Управляет её движениями, девушка покачивается на его бедрах, пальцами сжимая его волосы. Прикрывает веки от удовольствия. Но Дилану этого не хватает. Ему требуется жестче, сильнее, с большим давлением.

К спине знакомой девушки подходит ещё одна. Парень даже не пытается выяснить, кто это. Она расстегивает замочек бюстгальтера той, что двигается на бедрах, и с улыбкой снимает его с девушки, пальцами сжав её голую грудь. Обе девушки стреляют туманными взглядами на Дилана, который изнывает от вновь проявившегося жжения под кожей.

Но не пытается анализировать или контролировать. Он просто сдается.

Резким движением опрокидывает знакомую девушку на диван, нависая сверху, и берет происходящее в свои руки, сдавив ей губы ладонью, когда она громко смеется, выронив сверток травы. Усиливает толчки, задирая юбку выше. Грубее. Резче. Девушка под ним стонет, царапая его больные руки ногтями, чем снижает дискомфорт, но ему по-прежнему не хватает.

Больше. Дайте ему больше.

Незнакомка присаживается рядом, принявшись стискивать пальцами одной ладони волосы Дилана, второй проникает под его футболку, исследуя твердый от напряжения торс. Кусает его шею. Кусает и скользит языком по щеке, к виску. И смеется ему на ухо.

Почему именно это должно ему помочь? И почему это действительно работает?

О’Брайен обдумает это позже, а пока ему нужно. Просто нужно. Всё это.

Девушки. Одни из многих за эту ночь.

========== Глава 8 ==========

Я не способна проследить за этим. Одно мгновение — и происходит значительная потеря равновесия, как и контроля над телом в целом. Еле успеваю ухватиться за край раковины свободной рукой, пока второй сжимаю щетку, ткнув ею в свой лоб. Хорошо, что не в глаз. Хотя… Без разницы. Покачиваюсь на вялых ногах, не позволяя себе прикрыть веки. В глазах мерцают белые пятна, вызывая своей резкостью и внезапностью головокружение. Неприятно сосет под ребрами. Голод? Не помню, когда в последний раз его ощущала. Он проявляется только в том случае, если я напоминаю организму, что такое «еда». В последнее время я часто кушала за столом. Немного, но этого достаточно, чтобы желудок начал требовательно выпрашивать ещё и ещё. Я должна взять себя в руки, иначе всё рухнет. Не хочу начинать сначала.

Роббин сегодня никого не будила. Она сама еле собралась после ночной смены, чтобы отработать ещё и дневную. Не понимаю, зачем себя так мучить? Возможно, у них сейчас проблемы с финансами, поэтому женщина пытается выжать из себя все силы с пользой.

Слышу шаги. Тяжелые, вялые. Когда последний раз смотрела на часы, было восемь утра. Чувствую, О’Брайен далеко не в хорошем настроении. Успеваю бросить короткий взгляд на щеколду двери, до того, как она распахивается. Порог переступает. Хмурый. Сонный. Волосы взъерошены. В спальных серых штанах и мятой белой футболке. Потирает плечо, сердито смотрит на меня, соображая, кажется… Я пытаюсь не обращать внимания, но… Все его руки в странных царапинах, на шее темные отметины, причем… Под тканью футболки просвечивают остальные татуировки и то ли синяки, то ли засосы… Не пойму. Он отсутствовал всю ночь. Вновь загулял?

— Доброе утро, — пытаюсь быть вежливой.

Дилан потирает свое лицо ладонями, издавая непонятное мычание, и ставит руки на талию, дернув головой, чтобы справиться с сонливостью:

— Роббин ушла?

— Д-да, — киваю, вновь принявшись чистить зубы.

— Почему она не разбудила меня? — парень направляет свое ворчание на меня, хотя я никак не отношусь к ситуации, поэтому пожимаю плечами, честно ответив:

— Не з-знаю… — запинаюсь, ведь Дилан всё роняет. Осознанно или нет, но он двигается неуклюже, будто нетрезвый, и роняет баночки с полок, после чего-либо поднимает, либо раздраженно пихает ногой под раковину. Отвожу взгляд в сторону, сделав шаг к ванной, чтобы парень мог встать рядом и почистить зубы. И роняет щетку, ругнувшись под нос, а я не воздерживаюсь от комментария:

— Ты точно не жаворонок, — могла бы улыбнуться с нелепости, свидетельницей которой выступаю, нечасто увидишь Дилана таким несобранным, но резко отвожу взгляд, заморгав, так как парень с угрозой указывает на меня щеткой, заставив молчать. Но и этот жест воспринимаю без напряжения, ведь парень всё равно выглядит забавно.

Принимается чистить зубы, бубня:

— Я приготовлю завтрак.

Не хочу его отягощать. Ему явно стоит еще поспать, поэтому напоминаю:

— Я могу сама…

— Сейчас лучше вообще не светись, окей? — строгим тоном затыкает меня, хмурясь, и я роняю шепотом:

— Окей.

Вновь указывает на меня щеткой, как бы намекая, что я не должна вообще что-либо говорить в ответ, поэтому молча киваю, продолжая заниматься своим делом.

Ночка у него выдалась веселой.

Выходим из ванной вместе. Я стараюсь держаться позади, чтобы не раздражать его лишний раз. Изучаю, как парень двигается при ходьбе, держа одну ладонь в кармане штанов, другой ероша волосы, а после опуская качаться вдоль тела. С чего вдруг наблюдаю за ним со стороны? Просто задумываюсь над тем, что в понимании окружающих значит «быть нормальным», и в чем разница между моим видением и видением большинства?

Быть нормальной, значит, быть как все? Как Дилан?

Сую одну ладонь в карман мягких штанов, другой повторяю движение парня, проводя пальцами по собранным в пучок волосам, и опускаю руку, пытаясь скопировать его походку, отчего улыбаюсь, ведь данное занятие кажется мне веселым. До тех пор, пока мне в голову вновь не бьет боль.

Спускаемся по лестнице. От удара перед глазами возникают белые блики, усиливающие головокружение. Опять? Так часто? Это радует.

Готовлюсь к легкой потери равновесия, но сила удара куда мощнее, чем раньше, поэтому кое-как реагирую, схватившись за перила обеими руками, и опускаюсь на корточки, сильно сдавив веки, ибо охватывает ощущение, что от пульсации в сердце разрывает грудную клетку. Меня колотит от дрожи, но это приятно. Это поистине лучшее, что мне приходилось переживать за всю свою сознательную жизнь, и…

— Чё ты села? — не могу взглянуть на Дилана. Открываю глаза, а перед ними всё до такой степени плывет, что мне начинает укачивать. Могу лишь слышать его ворчание и видеть силуэт.

— Не беси сейчас, — судя по всему, он возвращается к подножью лестницы, возвышается надо мной, значит, я нахожусь внизу. При потере сознания, ударилась бы не так сильно, как хотелось бы.

Моргаю, пытаясь вернуть себе зрительную четкость и здоровое, по моим меркам, восприятие окружающего пространства. Слышу вздох. Дилан приседает на корточки напротив меня, с безысходностью проворчав:

— Ну, что опять? — видимо, намеревается прикосновением привлечь мое внимание к себе, я чувствую, как он опирается ладонями на мои колени, крепко сжав их холодными пальцами. И это действительно помогает. Реагирую резко. Тут же встаю, качнувшись от потери равновесия, и в голову повторно бьет боль, прямо в лоб, и Дилан на автомате, думаю, хватает меня за колени, помогая удержаться на месте. Одной ладонью накрываю лицо, наклонив голову, и пытаюсь привести себя в чувства, перебороть состояние потери контроля над сознанием:

— Ничего, — нервно тараторю. — Просто устала, — даю нелогичное объяснение упадку своих сил, решительно игнорируя то, как парень сдерживает меня на месте: