В окнах мелькают тени. Кто-то приближается к подоконникам и быстро отступает. Игнорирую неспособность тела действовать и вскакиваю, подбегая к мужчине. Спешно хватаю нож с асфальта, размахиваюсь. В голове одна мысль — спасти. А на остальное чертовски насрать. Хочу на хрен вырезать этому уроду глазные яблоки.

Уроду, который должен оставаться в прошлом. А не врываться в мое настоящее.

Мужчина резко оглядывается, перехватив мою руку, и наносит мне удар под дых. Я хриплю, сморщившись от боли, роняю нож, но успеваю откинуть его стопой в сторону. Правда, оказывается, он несильно ему нужен.

Мужчина опрокидывает меня на асфальт, схватив за волосы, отчего рву глотку криком, вцепившись в свои локоны на затылке, которые он сворачивает в кулак, потянув меня чуть вверх за голову. Лезет второй рукой за пазуху.

Разжимаю один глаз, с болью отыскав Дилана, который кое-как пытается приподняться на руки, стоя на коленях, но хватается за живот, рухнув лицом в жесткую поверхность. Губы дрожат. Я мычу, захлопав стопами по асфальту, когда мужчина тянет меня за волосы, волочит за собой. Готовлюсь дать отпор, но над головой звучит щелчок затвора, после чего макушки касается ледяное оружие.

— Не сопротивляйся! Иначе я на хуй пристрелю вас! — его голос. Голос из кошмаров.

Мычу сквозь сжатые губы и сжимаю веки, роняя слезы, когда мужчина продолжает тащить меня за волосы по асфальту. Задеваю босой стопой нож, и распахиваю веки, рванув туловищем к оружию, но меня с новой силой оттягивают назад, нанеся удар ногой в спину.

Кричу от боли. Он что-то шепчет под нос, бубнит. Мне не разобрать. Мозг отказывается верить, а Деградация жжением посмеивается надо мной. Миг — и мужчина рывком волос заставляет меня встать на дрожащие ноги.

Распахиваю веки, продолжая ногтями вредить его запястью руки, держащей меня за волосы. С замеревшим сердцем пристально смотрю на распахнутый багажник чужой машины. Жалобно пищу, понимая, что этот кошмар действительно происходит. Это…

Мужчина спешит, выкручивает мне одну руку за спину, заставив наклониться и опереться второй на дно багажника.

— Залезай! — орет на ухо, приставив дуло к виску. Качаю головой, срываясь на плач, и он подхватывает меня, рывками запихивая внутрь тесного багажника. Я кричу от ужаса, но мой голос обрывается в момент, когда пальцы ладоней, проникнув глубже, нащупывают что-то ледяное, металлическое. Не до конца разобравшись, что это (в этом нет необходимости, черт возьми), сжимаю губы, нахмурившись, и хватаю тяжелый для меня предмет, развернувшись и со всех оставшихся сил врезав… огнетушителем для машин по голове мужчины, которому все это время избегала смотреть в глаза.

Один удар. Его голова откланяется в сторону. Я повторяю удар с новой порцией ярости. Адреналин правит телом. Паника перерастает в злость. Агрессия дарует мне сил. Третий удар по жирной роже — и, сидя на краю багажника, обеими ногами пихаю мужика от машины. Он не падает на асфальт, но отходит на пару шагов, разбитым носом выдохнув сгусток крови, а я подскакиваю к нему, с хриплым воплем повторив удар тяжелым предметом по лицу, отчего голова мужчины резко отворачивается в сторону, но он не падает полностью. Лишь валится на колени, опершись руками на асфальт, в одной из ладоней по-прежнему сжимая оружие. И резко оглядывается, направив его на меня, но с очередным криком, помогающим мне действовать с особым гневом, бью по мелкому пистолету, вышибив в сторону.

Разум отдает команды. Существует отдельно от меня. И он приказывает телу ринуться за оружием, что я моментально исполняю, бросившись за пистолетом. Рухнув на колени, карябаю джинсы, кажется, травмирую суставы, но в руках оказывается заветное оружие. Вскакиваю, хромая, и оборачиваюсь, молниеносно вытянув перед собой пистолет. В этот миг мужчина застывает, успев привстать всего на одно колено. Руки раскинуты в стороны. Напряжены.

Наши взгляды встречаются. Я смотрю в темные глаза своего кошмара, и разум канет в тот ужас, что свойственен мне. Ребенок внутри меня забивается в дальний угол, прячется, рыдая навзрыд. Он смотрит. Прямо. Не моргает.

Я не помнила его лица. До этого момента. Но я всегда знала, как выглядят его глаза: карие с широкими зрачками. Всегда знала, как от него пахнет: чем-то собачьим, с примесью алкоголя.

Дышу паром, пальцами крепче сжав покрытое каплями дождя оружие. Пристально взираю на свой кошмар, застывший в одной позе, словно животное, готовое вот-вот наброситься. На его лоб сползает червь черных сальных волос.

Дрожат. Руки.

Он видит это.

Мой взгляд сверкает в сторону О’Брайена, которому удается подняться на ноги, сгибающиеся в районе колен. Обхватывает живот. Держится за забор. Но не могу разобрать его эмоций. Мои глаза покрыты пеленой Деградации. Животности, свойственной прошлой Тее, животности, которой нет места в душе новой.

Я так… жалею, что не убила тебя.

Палец скользнул на курок. Брови мужчины дергаются, а лицо искажается в смеси гнева и страха, заглушающего теми препаратами, что он принимает. Принимал всегда.

Горячие слезы скользят по щекам. Лицо морщится от эмоций, боль стучит в груди, вынуждая меня проронить всхлип.

Я так зла. Я так… Почему это происходит со мной?

Агрессия медленно испаряется, оставляя после себя вялость, от которой руки еле удерживают тяжелое оружие. Адреналин больше спасает ситуацию.

Отступаю назад.

Почему я не могу убить тебя?

Мужчина будто ощущает мой животный ужас, мою несобранность. Всё то, что свойственно той Тее, которую он держал в запертой комнате и телом которой торговал долгие годы. Мать которой повесил. Подругу которой насиловал. Жизнь которой разрушил. Которую хочет забрать назад. В кошмар.

Мужчина вдруг бросается вперед, оттолкнувшись ногами от земли, и я на эмоциях и от испуга жму на курок. Выстрел оглушает, эхом разносясь по округе, путаясь, сплетаясь с шумом дождя.

Меня передергивает. Оружие вдруг обжигает, но пальцы не выпускают его. Мужчина валится на асфальт, громко простонав от боли. Хватается за висок, откуда начинает струиться кровь. Катается по земле, страдая и вырыгивая матерные слова в мой адрес. Не разбираю. Дышу.

Дрожу.

Медленно мой взгляд поднимается выше, переползая на Дилана, который, незаметно для меня, преодолел половину расстояния, и теперь замер в нескольких метрах, сжав в одной руке нож, поднятый с земли.

Бледный. Избитый. С окровавленным боком живота, что сдавливает пальцами. Смотрит на меня, косясь в сторону из-за невозможности удерживать ровное положение.

Меня мысленно оглушает. Сознание прекращает оценку реальности. Руки судорожно сжимают оружие. Затуманенным воспоминаниями взглядом отвечаю на зрительный контакт О’Брайена, который не сводит с меня глаз, хромая к мужику, и наваливается на его спину, кряхтя от боли, хватает за волосы, заставив запрокинуть голову, и лезвием ножа давит на шею, что-то с ненавистью процедив.

Но вижу только, как с его губ слетает пар. Отступаю.

Деградация манит. Живость — единственный способ выжить.

Ты знала, что кошмар тебя найдет. Он всегда находит. Как хорошо бы ты не спряталась. Твоим единственным выходом была смерть. Он бы не нашел тебя там. Я же говорила. Я была права. Ты никогда не сбежишь. Никогда не обретешь свободу. Пока заключена в этом гребаном теле, Тея Оушин!

Паника стучит в висках. Опускаю потерянный взгляд на оружие, чуть приподняв его к лицу, и также медленно перевожу внимание на Дилана, который выпускает немного крови из шеи мужика для достоверности своих намерений, а сам что-то говорит мне.

Не понимаю. Из головы Она вытесняет все мысли. Она не позволяет мне слышать.

Она вот-вот обретет власть надо мной.

Деградация.

Моргаю, ощутив осевшую во всем теле тоску и усталость. Уныние отражается в глазах, покрыв их бледной пленкой апатии.

Дилан вскидывает голову, встревожено уставившись на меня, а за его спиной соседи выглядывают из-за двери дома.

— Тея?