***

У меня были исключительные сомнения по поводу поездки. Но они куда-то улетучились, стоило мне сделать пару глотков пива. Не налегаю на алкоголь, боясь знакомого чувства расслабления, правда позволяю себе немного слабости.

Я была в этом доме всего раз. В самом начале своего пути к переосмыслению. Полезно оказаться здесь снова, будучи уже слегка иным человеком с иным взглядом на вещи.

Атмосфера сама собой разгладилась, хотя не думаю, что кто-то кроме меня испытывал напряжение.

Давно уже опускается вечер. Сумерки темнотой сочатся сквозь стволы высоких хвойных деревьев. Меня привлекает позднее время своей особой тишиной. Но только не внутри стен дома.

— Так, — Норам, будучи навеселе, одной рукой удерживает бутылку, другой выхватывает сковородку из ладоней Брук. — Нет. Ты не будешь готовить.

— Я прекрасный повар, — и чего Реин тянет к изготовлению кулинарных шедевров в состоянии опьянения? Её максимум — это сваренная картошка. Которую иногда она забывает почистить и нарезает прямо так, в кожуре. Сижу за столом, молча наблюдая за борьбой людей, не способных нормально удерживать равновесие. Зачем они враждуют за плиту? У нас с собой куча всякой неполезной еды, вроде чипсов и прочего. Подпираю ладонью щеку, вздохнув, когда сковорода с картошкой падает на пол, заставив Брук залиться громким смехом и так же осесть на паркет. Норам не уступает ей. Похожим образом опускается, давясь пивом из-за смешков, которые пытается сдерживать.

Да уж. Может, тоже напиться внулину, чтобы хихикать, как идиотка, а заодно не осознавать всей неловкости своего пребывания здесь?

Опускаю скучающий взгляд на полную бутылку пива, и образовавшийся во рту привкус горечи заставляет меня сморщиться.

Не. Пожалуй, откажусь от безудержного веселья.

Оглядываюсь на прихожую. Куда опять пропадает О’Брайен?

***

Уж лучше пялиться в окно, пока эти трое наслаждаются компанией друг друга. Тея подпирает ладонью щеку, не прикасаясь к пиву в бутылке, которую крепко держит пальцами. Её колено нервно подрагивает вверх. Непроизвольно брошенный взгляд в сторону настенных часов — уже половина одиннадцатого вечера. Оушин разучилась отрываться. Ей уже спать охота.

Конечно, картошка продолжает жариться. Никто о ней практически не вспоминает. Кому она нужна? Есть же чипсы и пиво. Но Брук продолжает восклицать о необходимости сварить еще и спагетти. Реин сидит рядом с Норамом напротив Оушин с Диланом. И Тея никак не может понять причину своей неприязни, вдруг возникшей к девушке. Да, она осознает свою ревность, но… что-то еще. Что-то… Тея никак не может разглядеть. Она порой слишком пристально наблюдает за Реин, анализирует её поведение, но замечает за ней лишь желание быть центром для этих двоих. Манипуляция?

— Давайте разведем костер? — девушка с таким ажиотажем восклицает свое предложение, с таким огнем в глазах и хлопком по столу, что Тея невольно вжимается в спину стула, возжелав оказаться в отдалении от Реин. Ведет себя крайне неадекватно. Ей не стоит пить, учитывая проблемы с головой. Почему ребята ей позволяют?

— Только не здесь, — Дилан подносит горлышко бутылки к губам, окинув взглядом помещение кухни и напомнив подруге о «несчастном» случае, произошедшем когда-то в этом самом месте.

«Брук похожа на африканскую птицу», — внезапно понимает Оушин, наблюдая весь колорит эмоций, что выдает девушка. Ей не хватает пестрых перьев, которые она могла бы распушить от раздражения.

— На улице, приурок, — ворчит девушка, заставив Норама прыснуть смешком. Дилан с довольным выражением лица наблюдает за попыткой Реин поймать губами соломинку, дабы испить алкоголя из стакана.

— При-ду-рок? — О’Брайен уточняет, на что Брук реагирует безмятежно и крайне важно:

— Я так и сказала.

— Ладно, разведем, — Дилан внезапно загорается идеей пожарить что-нибудь на костре. Это ассоциируется у него с приятными воспоминаниями. Так что почему бы и нет?

Он поднимается с бутылкой в руках под вниманием Теи. Реин резко вскакивает:

— Я помогу! — и спешит за парнем к порогу, получив в спину недовольное:

— Эй. А картошка? — Норам бурчит в пустоту, ведь Брук уже вешается на плечо Дилана, пропадая вместе с ним за стеной. — Зараза, — усмехается, сделав большой глоток, и встает, дабы занять себя готовкой. Находиться наедине с Теей ему некомфортно. Он не знает этого человека и, что уж таить, чувствует исходящее с её стороны напряжение. Но она — девушка О’Брайена. Исходя из наблюдения, довольно-таки простая по натуре. Вот только её молчание нельзя назвать привычным. Норам словно может улавливать шум, исходящий от мыслительного процесса Оушин. Это… странно. И, скорее всего, надуманно, так что он улыбается ей:

— Не нравится пиво? — о чем еще можно говорить?

Тея долго пялится в сторону коридора, затем медленно двигает губами, нехотя отвечая:

— Я любила выпить.

— А кто ты, когда пьяна? — Норам на фиг снимает сковородку с плиты. — Я — паркурщик, Брук — повар, Дилан…

— Дилан — спящая красавица, — Оушин перебивает, и Норам давится смехом, кивая головой:

— Тоже заметила, да?

— Он может уснуть в любом месте, в любой позе, — голос девушки ровный, а глаза вновь устремлены в сторону коридора.

— Таки… А ты кто? — Норам садится напротив неё, вдруг чувствуя себя гораздо раскованней в компании незнакомки. Тея задумчиво мычит под нос, никак не меняясь в лице, и с таким же спокойствием шепчет:

— Я — царь Леонид.

Норам клонит голову к плечу, вопросительно прищурив веки:

— В смысле?

Уголок губ Оушин дергается, но она сдерживает улыбку, опять подперев ладонью щеку:

— Ногами размахиваю.

Повышенная влажность зимними вечерами способна вырвать тебе глотку, если ты как следует не утеплишься перед выходом на улицу. По этой причине Брук кутается в шерстяной плед, натягивает капюшон куртки и лишь после выходит за Диланом на задний двор. Парень обходится одной кофтой. Наверное, ему охота ощущать на теле дискомфорт, приносимый холодом. Тот немного остужает пылающий разум.

О’Брайен набрасывает углей, находит более-менее сухие ветки. Выложенный камнями круг использует для рамок предполагаемого костра.

Когда Реин выходит к нему, огонь уже начинает разгораться. Дилан садится на бревно напротив, продолжая переворачивать угли палкой. Холод медленно врастает в кожу. Брук шаркает к спине О’Брайена, мягко ворошит пальцами его волосы и садится рядом, укутавшись по самый нос в теплый плед.

Какое-то время между ними царствует молчание. Девушка с приятной ностальгией прислушивается к скрежету дерева, к постанывающему где-то в кронах елок ветру, к трещанию сверчков и далекому уханью совы. Прикрывает веки, чуть скинув голову, и губы сами собой расплываются в улыбке. Так приятно вновь оказаться здесь, в этом же составе. Ну, почти. Только Тея Оушин не к месту — вот, о чем невольно задумывается Брук, когда переводит взгляд на огоньки, возникающие в разных местах костра.

— В последнее время ты какой-то… зажатый, — нетрезвый мозг — не помощник в процессе душевных бесед. Дилан задумчиво смотрит на разгорающиеся угли, тревожа их палкой:

— Думаешь? — задает вопрос с наигранной безмятежностью и моргает, когда огонек пламени начинает резать взгляд.

Брук мнется, заерзав на бревне. Прячет ладони в карманах, грея пальцы, и со вздохом вновь смотрит на профиль парня, неуклюже подбираясь к главному:

— Ты… зная тебя… ты, наверное, чувствуешь себя…

— Брук, — Дилан прерывает её попытку залезть ему под кожу. С некоторых пор ей там не место. — Всё хорошо, — смотрит на неё искоса. — Главное, чтобы ты справилась со своими… — замолкает, полагая, что так или иначе выразиться не совсем корректно. Реин внимательно изучает его лицо, слишком вдумчиво для человека, погрузившего в себя три бутылки пива. И с проявившейся в глазах виной опускает их, с трудом втянув в легкие достаточно кислорода для «фильтрации» мыслей:

— Прости меня.

О’Брайен нервно откашливается, недовольно зыркнув на Реин, но не принимается остановить её попытки быть услышанной. Девушка пристально наблюдает за разгорающимся огнем, выражая всё больше эмоций на лице, главная из которых отражается в глазах: