— Теплые вещи? — Роббин продолжает тащиться за сыном в халате. — Еды? — Дилан выходит с кухни, держа в руках небольшую коробку с отобранной едой. — Таблетки Тее?

Парень закатывает глаза, обернувшись на пороге дома, и женщина замирает, с округлившимися глазами уставившись на сына. Дилан пытается как можно мягче напомнить ей:

— Роббин. Всего на день.

— Да, — женщина нервно кивает, почесав макушку, и складывает руки на груди, еле удержав себя на месте, когда сын выходит на улицу к друзьям, укладывающих свои вещи в багажник. У Роббин имеется множество причин вести себя взволнованно. И сутки отсутствия Дилана с Теей как раз-таки ей необходимы для принятия одного из самых сложных решений. От которого будет зависть её дальнейшая жизнь. И жизнь сына. И Теи. И Эркиза. И Рубби.

Роббин кусает ногти, наблюдая за беззаботным общением троих друзей, предвкушающих легкий отрыв от реальности. Будто бы женщина не в курсе, что там в рюкзаке Норама так заманчиво звенит. Едут пить. Определенно. Но ладно. Она не станет пороть их психику нравоучениями. Главное, чтобы отдохнули и весело провели время.

А она будет думать над своим положением. Крайне неожиданным положением.

Наблюдая за ними через окно, создается впечатление, будто бы их и будет трое — трое близких друзей, отправляющихся в дорогу и ожидающих неплохого отдыха. Тея внимательно изучает движения Брук, ловя девушку на физической вялости. То же можно сказать о мимике её лица. Судя по всему, она принимает прописанные ей таблетки. Вообще, насколько Оушин известно, противопоказано совмещать прием лекарств с распитием алкоголя, но Реин уже прячет за спину открытую бутылку пива, втихаря попивая, пока не видит Роббин. И почему ребята это одобряют?

Тея отходит от окна, убедившись, что у неё есть время, и поправляет удушающий ворот рубашки в клетку, мелкими шажками приблизившись к спортивной сумке О’Брайена. Приседает на колени, раскрывая молнию, и начинает шарить по внутренним карманам, с волнением в глазах посматривая в сторону открытой двери и прислушиваясь к звукам. Руки дрожат от беспокойства, но она обязана это проделывать. Когда-нибудь до О’Брайена дойдет. И тогда они смогут это обсудить. А пока в его планах скрывать, она продолжит действовать на свое усмотрение.

Тея находит практически на самом дне упаковку сигарет, раскрывает. На этот раз в ней действительно обычные сигареты. И четыре косяка. Они едут всего на день. Зачем ему столько? Неужели, потребность начинает расти? Нехорошо.

Оушин не медлит. Кладет упаковку обратно, сжав косяки в ладони, застегивает молнию, вскакивает, подбегая к книжному шкафу, и выдвигает несколько книг, положив завернутую травку на полку за ними. Сейчас у неё нет времени избавиться от этого дерьма, но как только вернутся, сразу же разберет и смоет в унитаз.

Ставит книги на место. Вовремя, так как в комнату сворачивает парень, удивленно взмахнув руками:

— Только не говори, что ты опять читала вместо того, чтобы собраться?

Тея умело натягивает улыбку, скрыв свое волнение, и оборачивается, подскочив к кровати и схватив с неё рюкзак. Дилан наблюдает за её дерганным перемещением, невольно мысленно проводя параллель с неугомонной мартышкой, что вызывает у него улыбку:

— Идем? — подходит к сумке, подняв её с пола. Выпрямляется, набросив ремень через плечо, а Оушин невольно пристально следит за его действием, будто боится, что вот прямо сейчас раскроется похищение травки из упаковки, но это всё пустые страхи. Ведь Дилан обращает на неё взгляд и видит не взволнованность, а какое-то растерянное детское лицо, из-за чего в очередной раз усмехается:

— Что? — подтягивает ремень на плече. Оушин смотрит ему в глаза. И также забавно пробегает мимо под смеющимся вниманием парня, который не сводит с неё подозревающего взгляда, пока девушка не пропадает за стеной, кажется, поскользнувшись на повороте. Роббин вчера драила полы. Надраила настолько отменно, что Оушин, в своих домашних носочках устраивает фееричное ледовое шоу, когда спешит в какую-нибудь часть дома по каким бы то ни было срочным делам. Девчонка, живущая в своем ритме, своей жизнью, в своей голове. Порой парню охота забраться в её сознание, чтобы понять, как там всё устроено. Пару раз Тея даже врезалась в стены. Конечно, Дилану стоит сделать серьезную мину и попросить Тею не носиться, но за этим неуклюжим комком слишком забавно наблюдать. Главное, чтобы с лестницы не повалилась.

Дорога плывет. Стекла окон опущены. Прохладный ветер сочится в салон, разгоняя аромат никотина. Небо пасмурное, местами бугрится тучами, но это не влияет на настроение. Дилан, Норам и Брук безумолку общаются. Тея, к сожалению, не может принять участие, ведь обсуждается прошлое. Их прошлое. Оушин не стремится предпринять попытку стать частью разговора. Её задумчивый вид разнится с общим настроением присутствующий.

Ребят объединяют воспоминания. Чувство ностальгии. Тея не станет лезть, нарушать их атмосферу. Она просто хочет быть рядом с Диланом. Возможно потому, что желает проконтролировать его состояние. Всё-таки… они собираются неплохо так выпить. Кто его знает, как О’Брайен поведет себя после пару бутылок пива?

Сидит на заднем сидении, подперев ладонью щеку, смотрит в окно, кутаясь в отданную ей кофту Дилана, чтобы не простудиться. Брук занимает место так, дабы выглядывать между передними сидениями и общаться с парнями. Она продолжает пить пиво, уже вторая бутылка, делит одну сигарету с Норамом. Дилан одной рукой держит руль, второй потягивает никотин. Он нечасто позволяет себе курить во время вождения, но сейчас он становится тем Диланом, которого знают Норам с Брук. Это напрягает Тею. Часто люди, встречая тех, с кем их связывало прошлое, начинают вести себя привычно для того времени. Причем неосознанно.

Норам тянет руку к радио, принявшись переключать каналы, как вдруг салон заполняет тихий кантри-рок. Дилан резко переводит на передатчик взгляд:

— О нет.

— О да, — Норам тянет с широкой улыбкой, и Брук хихикает, покачивая головой в такт музыке, и оба Реина начинают подпевать, пребывая на одной своей волне. О’Брайену остается только закатить глаза и смириться:

— Совсем не меняется.

— Кантри вечен, — Норам с довольным лицом протягивает Брук сигарету и переводит на неё внимание, заворожено наблюдая за тем, как девушка втягивает в рот никотин, исподлобья взглянув на него в ответ.

— Помнишь эту песню? — Норам пихает Дилана в плечо, и тот как-то странно косится на него, нервно сощурившись, мол, не упоминай. Не сейчас. Только нетрезвая Брук рядышком не улавливает сигналом:

— Я помню, чем мы втроем занимались под неё, — звучит пошловато, и таким образом воспринимает её тон Оушин, сложив руки на груди. Хотя под эту песню они когда-то, нехило набравшись водки, решили принять пенную ванную в одежде.

О’Брайен всё же улыбается, перебросившись взглядом с Реин. Тея вздыхает, скованней стискивая руки на груди, и ерзает, искоса следя за профилем Дилана и эмоциями, которые он выражает.

Пока он кажется спокойным. Но еще не вечер. И он еще не пьян.

На телефон приходит очередное сообщение за утро. Эркиз интересуется, смогла ли Роббин выспаться или же опять нашла причину вскочить пораньше. Женщина оттягивает ответ. Бродит по комнате. Медленно перебирает ногами, покусывая кончики ноготков. Одной рукой обхватывает живот, ощущая тянущую боль где-то в желудке. От волнения её тошнит.

В ладони сжимает небольшой аппаратик, купленный в аптеке больницы. Один из шести. Посматривает на наручные часы. Прикрывает веки, вздыхает. Продолжает бродить по спальне, отдаваясь тревожной тишине, царящей в доме.

Приседает на край кровати, ссутулившись и опершись локтями на колени. Свободной ладонью проводит лицу. Опускает руки. Пальцами крутит вытянутый предмет, не сразу решаясь взглянуть на результат.

И сглатывает, резко вскинув взгляд в сторону окна. Сдержанно дышит, пытается прогнать нарастающий страх.

Что ж. Уже третий положительный тест. Пора серьезно подумать.