Бьет по груше. Злость только усиливается.

Он пытался стать частью чужой жизни и сам позволил себе быть другим, лишь бы избавиться от одиночества. Было ли это верным решением? Наверное, нет. Он сам виноват. После курса реабилитации, намеревался вести нормальную подростковую жизнь, а вышло как обычно.

Дэниел Браун боится себя самого. Он больше не хочет возвращаться в лечебницу, а для этого необходимо оградиться от того, что вызывает в нем всплеск агрессии.

То есть… от всего?

***

Наполняю ладони холодной водой, но не спешу одарить ею лицо, которое после сна обладает необъяснимой тяжестью. Ощущение «опухлости» присутствует во всем теле. Смотрю на свои руки, склонив голову. Ванная комната переполнена каким-то томным светом, действующим удушающе на меня. Странное ощущение, словно я стою здесь уже минут сорок. Все мышцы затекли, а несменное выражение лица напрягает мимику, превращая мускулы в камень.

В груди… почему в груди так тихо?

Алая капля падает на дно раковины, разбивается, кровью пачкая мрамор. Вздрагиваю, но как-то лениво, будто у меня не находится сил для нормальной реакции. Пальцами касаюсь впадинки над губой, чувствуя, как из ноздри течет теплая жидкость. Несобрано реагирую, подставив обе ладони, чтобы кровь каплями сыпалась в них, и еле выдаю хмурость на лице при виде своих тонких запястий и костлявых пальцев. Я всегда была нездорово худой, но не настолько.

Поднимаю глаза на зеркало, застыв в ужасе: худощавое лицо, не мое. Щеки слишком ушли, бледная кожа обтягивает кости, вырисовывая форму черепа. Глаза неестественно глубоко посажены, взгляд не принадлежит мне, а чему-то, что давно сидит глубоко внутри.

Приоткрываю рот, давясь кровью, что начинает стекать по носоглотке. Хватаюсь костлявыми пальцами за шею, охваченная приступом удушения. Вся дрожу и трясусь, а отражение в зеркале сохраняет неподвижность, сверлит меня взглядом, явно чего-то ожидая. Приходится взяться одной рукой за край раковины, чтобы не упасть. Ноги подкашиваются. Мне страшно узнать, в каком они состоянии. Сердце в груди продолжает молчать, а паника сказывается на возможности видеть четче.

Выстрел.

Оглушительный, режущий.

Еле поворачиваю голову, хрустнув шеей. Дверь ванной вдруг оказывается распахнутой. Там, в темноте коридора, мои глаза различают два тела на полу. И я узнаю в бездыханных жертвах Роббин и Дилана, отчего ужас на моем лице выражается с новой мощью. Рядом с ними стоит мужчина. Мне не разглядеть его лица, не узнать черт, но разум самостоятельно находит ответ в своих глубинах, рёвом пронзив голову.

Он.

Моргаю, заливаясь слезами, и кашляю, вдруг ощутив, как в коленях что-то хрустит. Ноги надламываются, кости настолько ослабли из-за истощения, что больше не смогли удерживать небольшой вес моего тела. Валюсь на плитку, испытав шок от неописуемой боли поломанных ног, и, не в силах сдерживать её, рву глотку хриплым криком.

Который вырывает меня из кошмара.

Автоматически приподнимаюсь на локтях, оторвав лопатки вспотевшей спины от матраса. Непроизвольное движение тела. Сигнал о панике поступил в мозг и привел мышцы в действия. Замираю в таком положении, чуть согнув ноги в коленях. Быстро дышу ртом. Пристально смотрю перед собой, чувствуя, как ко лбу липнут волосы.

Первые минуты прихожу в себя. Сознание продолжает с жадностью рисовать впечатавшиеся картинки кошмара, путая их с действительностью. Сильно сдавливаю веки, до белых вспышек в глазах. Приседаю. Окидываю вниманием комнату. Светло. За окном белое утро. Опять пасмурно. Кажется, я могу разглядеть витающие снежинки. На второй кровати пусто. Рубби уже встала, наверное.

Выдыхаю, упершись локтями в коленки и опустив лицо в холодные ладони. Пытаюсь справиться с давящим ощущением, ломающим ребра. Мысленно веду с собой беседу, прося успокоиться. Это всего лишь сон.

Пальцами скольжу в волосы, зачесав их к затылку, и поднимаю голову, устремив задумчивый взгляд в сторону окна.

Разум играет со мной злую шутку, демонстрируя то, чего я так боюсь.

Невольно откидываю одеяло, изучая свое тело. Худое, не настолько, как в кошмаре, но при виде даже такой худобы у меня вдруг возникает чувство отвращения, даже тошноты, комком засевшей в солнечном сплетении.

Определенно новые ощущения. Никогда прежде не смотрела на себя с такими чувствами.

Вдох. Выдох.

Дрожью до сих пор охвачено тело. Меня переполняет желание поскорее оказаться в зоне комфорта, точнее, там, где я могу переждать эмоциональную бурю и навести внутри себя порядок.

Еле поворачиваюсь к краю кровати, опустив на холодный пол босые стопы.

Я хочу к Дилану. К нему под кожу.

Еле шаркаю ногами, выходя в коридор. Тихо. Наверное, взрослые уже ушли. Со стороны ванной слышен гул воды. Иду к комнате парня, без стука приоткрываю дверь и встаю на пороге, окинув измотанным взглядом помещение. Его нет. Сохраняю эмоциональную пустоту. Я слишком вымотана кошмаром, чтобы выражать сильные чувства.

Но… честно, я разочарована. Опять. Тяжело вдыхаю, наполнив грудную клетку кислородом. Даже голова идет кругом от его переизбытка. Выдыхаю. Продолжаю смотреть в пол пустой комнаты.

Из ванной выходит Рубби. Краем глаз различаю её силуэт. Девушка по привычке напевает что-то под нос, зажав за щекой щетку, волосы скованы полотенцем, а на теле одна большая футболка. Несмотря на мое присутствие, она не ощущает скованности.

— Он ушел, — Рубби подходит к порогу своей комнаты, оценивающе окинув меня вниманием.

— Ладно, — не двигаюсь, продолжив смотреть в пол. Думаю, со стороны это выглядит странно, поэтому еще пару секунд чувствую на себе взгляд девушки. А после она уходит к себе, продолжив напевать мычанием.

Сглатываю, зачем-то повторив:

— Ладно, — и лбом прижимаюсь к дверному косяку, не испытывая никакого желания шевелиться.

Сон не хочет отпускать меня. Не могу прекратить думать о том, что нарисовало мое сознание.

Кошмар, граничащий с реальностью и имеющий к ней непосредственное отношение.

***

Оставляю машину за территорией больницы. В это время парковка забита, не стану наворачивать круги. Блокирую двери. Стою, до хрена долго изучая свои ладони. Улавливаю дрожь, но не серьезную. Пора бы завязывать с этим, но… пока не время.

На территории больницы запрещено курить. Норам стоит под козырьком пустой остановки, глядит куда-то в сторону горизонта океана, с хмурым видом потягивая никотин. Так непривычно видеть его. Идти к нему на встречу. Говорить и контактировать иными способами.

Его не было всего пару лет, а я… чувствую, словно всё это нереально. Столько времени выбрасывать друга из башки, а теперь ежедневно видеть и разговаривать. Мой мозг по понятным причинам отрицает реальность происходящего, боясь, что это очередной ностальгический загул, который может привести меня к дисбалансу.

— Здорова, — Норам замечает меня, когда подхожу достаточно близко. Наверное, он сильно погружен в раздумья, обычно бдительность его не подводит.

— Привет, — мой разум требует скованности. Сую ладони в карманы кофты, невольно озираясь по сторонам. Мне некомфортно. Но при этом внутри всё горит и пляшет. Эмоциональная пирушка, черт возьми. Только один раз в жизни я испытывал такое противопоставление эмоций внутри себя. Когда мне пришлось выбирать между Брук и Норамом, учитывая все факторы. Я не обладал достаточным количеством информации. Я был в самом пике гормонального бушевания, подростком, по уши влюбленным и отдающим значение чувствам, которые возводил до пика значимости. А Норам медленно становился наркоманом. Сложив две эти вещи, я принял решение в угоду друга избавиться от него. Тем самым, я разлучил их с Брук и избавил Норама от зависимости, ведь заключение в лечебнице действительно помогло ему.

Конечно, я не знал, что Реин лгала насчет изнасилования. И сам отрицал тех звоночков, которые посещали мой мозг.

У Брук тоже была цель. Она была полна ненависти к Нораму. Неудивительно, как всё обернулось.