Но выражение его сына теперь обретает безликость, совершенную потери личности, которую он так яро выдает за свою, скрывая животную агрессию и ту ненависть, которую он питает к окружающему миру:

— Лучше бы ты сдох от передозировки тех же сранных наркотиков, — шепчет. — Ты это заслужил. Я никогда не прощу тебя. За то, что пришлось пережить маме. Мне. И за то, какие мы с ней теперь. Каким я стал из-за тебя.

Делает шаг к столу, служащим преградой между собеседниками, и отец парня заметно вжимается в столешницу за спиной, чуть ни выронив стакан.

— Моя мать настоящая дура, раз решила вновь попробовать построить жизнь с тобой, — вот, что думает Дэн. — И не мне пытаться препятствовать идиотке. Поздравляю, тебе удалось сломить её психику. Ты ведь этого добивался? Чтобы она, несмотря на твою тиранию, оставалась с тобой, как все потенциальные жертвы?

Мужчина не может выдавить ни звука. Пристальный взгляд голубых глаз сжирает в нем любую выдержку.

— Я ненавижу тебя, — Дэн еле сдерживает тон голоса. — Я так хочу, чтобы ты умер. Но жизнь — сука несправедливая, — не желая больше ни секунды находится в одном помещении с отцом, двигается к порогу, покидая кухню. И шагает к входной двери. Уж лучше пропасть в стихии, чем дышать одной духотой с этим типом.

Открывает дверь, натянув на голову капюшон, и правда решительно пропадает в тирании непогоды.

Холодный паркет, на котором Брук сидит, все еще влажный. Напротив неё широкое панорамное окно. Девушка продолжает наблюдать за океаном, вдруг находя душевное равновесие и приятное равнодушие. Опустошенный взгляд опускается на баночку прописанных ей таблеток, которые она умело не принимает. В руках сжимает бутылку водки.

Пора?

И в ушах раздается душераздирающее мычание.

— Заткнись, свинья! — парень сидит сверху, сдавливая одной ладонью влажные губы полной девчонки. Её лицо все влажное от слез и холодного пота. Громкая музыка растекается по всему дому, голоса внизу отдаленно звучат вперемешку с шумом и смехом. Никто не услышит.

Она пытается вырваться. Пихается ногами, предпринимает попытку вырвать руки, но еще один парень сдерживает их, находя ситуацию забавной:

— Скажи спасибо. Когда еще к тебе будут проявлять внимание столько парней.

Смех. Они ржут над ней, пока она глотает слезы, давясь бурлящей паникой и ужасом. Её красные глаза устремляют внимание в потолок. Не прекращает мычать, но силы для борьбы иссякают окончательно, когда парень совершает первый толчок.

Реин подносит бутылку к губам, чувствуя, как давящая боль внизу живота вновь посещает её тело.

Музыка громыхает с новой силой. Никто не знает. Никто не замечает. Никому нет дела.

Брук продолжает сидеть в ванной на полу, забивается в угол под раковиной, крепко стиснув колени пальцами. Дрожит. Нет, хуже. Она… не знает, что происходит, не понимает. Её тело ноет. Это незнакомая боль, она… не понимает. Как это могло произойти? Сознание отказывается верить. На лице и плечах проявляются мелкие синяки. Вокруг бледных губ — табун из отметин пальцев и ногтей

Шаги. Тяжелые, развязные. Девушка со страхом реагирует на распахнувшуюся дверь. Теснится, сильнее поджимая ноги, боясь быть замеченной. Судя по виду, парень проходит к раковине. И он правда не заметил бы, учитывая свое опьянение, если бы случайно не пнул Реин стопой.

Девушка с ужасом опускает глаза, когда парень нагибается, опершись рукой на край раковины. И оба замирают. Он от неожиданности. А она по причине усилившейся боли.

— Брук? — Норам как-то иначе произносит её имя. Обычно из его уст оно звучит с максимальным отвращением, но сейчас даже его лицо выражает непривычные эмоции. — Что случилось? — может, это потому, что он пьян?

Девушка сильнее прижимает колени к груди, обхватив их руками, и продолжает дрожать, взглядом врезаясь в холодную плитку.

А он на удивление быстро схватывает:

— Кто это сделал? — и его вопрос срывает что-то внутри девчонки, которая в шокированном состоянии поднимает на него взгляд, отказываясь верить в эту ни к чему непричастную рожу:

— Твои ебаные друзья, — шепчет, обрастая новым видом ненависти. — Ты ведь этого добивался, — активно дышит, не усмиряя панику. — Ты хотел этого. Ты доволен, — её лицо выражает настоящее безумство. — Ты счастлив. Я вижу это, — шепчет, вдруг исказившись в улыбке, а глаза вновь наполняются слезами:

— Я сдохну, ладно, — обреченно сдается, не в силах больше существовать в том безумии, что является её обыденностью. — Ты доволен?

Но вместо ответа Норам встает. И не шевелится какое-то время, заставив Брук несладко понервничать. Она ждет от него всего, правда, только сейчас понимает, что он, вроде как, в последний раз вредил ей физически, когда они еще были детьми. На что он способен сейчас? Он ведь не захочет сдавать своих друзей, значит, заставив её молчать. От этой мысли Реин окончательно лишается рассудка, полностью поникнув. Но не успевает девушка представить весь тот ужас, что её ждет, как Нограм быстрым шагом покидает ванную комнату, захлопнув дверь. Брук с ужасом задерживает дыхание. Сердце замирает. Всё. Ей конец. Он сейчас приведет друзей. Они заставят её молчать.

Музыка внизу резко глохнет. Начинается неразборчивая возня. Реин не прислушивается. Не хочет.

Какое-то время царит тишина.

Может, она оглохла или…

Шаги. Дверь резко распахивается, заставив Брук в панике вжаться в угол между стеной и ванной. На пороге те же ноги. Норам. Брук готова самовольно выпрыгнуть в океан, только не мучайте её больше. Она не вынесет дополнительных издевательств.

— Братан, ты чего? — слышен голос из-за стены.

— Руки за голову, — Норам произносит ровно, чем-то указывая в сторону оставшихся в доме людей. Брук невольно подносит ладони к вискам, думая, что парень обращается к ней.

— Сюда пшли! — голос Норама прорывается, заставив девчонку вздрогнуть и зажать уши. — На колени!

Реин невольно роняет всхлип, когда на плиточный пол помещения требуемым способом опускаются два парня. И девушка с ужасом узнает в них друзей Норама, а сам белокурый парень стоит позади них, обратившись уже к девушке:

— Они?

Против своей воли и чувства самосохранения Брук опирается на пол руками, выглянув из-под раковины. Её пронизанный ужасом взгляд скользит по лицам присутствующих, но останавливается на оружие, которое Норам держит в одной из ладоней.

— Они? — Норам хоть и пьян, но прекрасно заметил отсутствие этих двоих. — Они? — повторяет, пристально следя за мимикой девушки, а та в страхе пялится на него в ответ, приоткрыв рот. Понятно. Норам щелкает затвором, и парни начинают в ужасе просить прекратить, мол, отстойная шутка, братан. Но Норам на полном серьезе направляет в затылок одного из них дуло, своей решительностью заставив Реин вскрикнуть:

— Стой. Давай… — он переводит на неё внимание, и девушка заикается, — полицию вызовем. Не надо… вредить, иначе ты попадешь под статью.

Она правда сказала это? Спасла насильников и оберегла Норама от тюрьмы? А ведь могла убить двух зайцев. Но в тот момент что-то пошло не так в её восприятии происходящего.

Всё закончилось довольно быстро. Норам вызвал полицию, но рассказывать об изнасиловании не стал. Реин не хотела это ни с кем обсуждать, поэтому, пока парень объяснял копам, что эти двое предприняли попытку ограбить дом, его уже бывшие братаны молча принимали информацию. Почему-то их успокаивал такой исход. Уж лучше их родители будут думать, что они грабители, чем насильники.

Брук сидела в гостиной, когда замок щелкнул. Закутавшись в плед после теплого душа, она предпочла наблюдать за дождем по ту сторону окна. За спиной раздались шаги. Звон бутылок. Девушка без желания перевела внимание на отражение в стекле: в помещении горит настольная лампа, поэтому без труда можно уследить за перемещением Норама. Он зачем-то склоняется над каждой бутылкой, проверяя её наполненность, и наконец находит две не открытые, после чего приближается к девушке с влажными волосами. Та не шевелится, лишь с подозрением косится на парня, присевшего сбоку. Протягивает Брук одну бутылку. Она принимает её, не чувствуя сил для сопротивления. Ей и правда хочется напиться. И всё забыть.