— Не только за Тею и Дилана, — даже не знает, как передать и описать причины своей тревоги, чтобы Рич её понял. — Два сложных человека. Они не совсем подходят друг другу, — на этих словах женщина немного скованно стреляет взглядом на Эркиза, будто бы припоминая, что именно таковыми являлись они сами, и так же быстро отводит глаза, поймав его внимание. — Порт — городок небольшой, — вздыхает, взяв в ладони горячую кружку. — Слухи расходятся быстро. Я знаю о похождениях Дилана. Боюсь, он попользуется Теей и…

— Ты сравниваешь Дилана со своим отчимом? — Эркиз не хочет торопить, но у него мало времени, а помочь своей девушке ему действительно охота.

— Он его сын, — женщина будто чувствует вину.

— Но воспитывала его ты, — Рич указывает на этот факт, правда Роббин отмахивается, с большей удрученностью взглянув в окно:

— Даже если так… — совершает долгие паузы, раздумывая над тем, как именно должна озвучить свои опасения. — Тея… Даже если Дилан испытывает к ней какие-то значимые чувства, — допустим, с кем не бывает в таком возрасте? — Оушин не лучший вариант, — чувствует на себе взгляд мужчины, поэтому продолжает, не обращая на Эркиза внимания. — Понимаешь, он любит стабильность, — опускает взгляд на кружку. — Он стремится к контролю. Всего. Помнишь, я рассказывала тебе, что произошло, когда он потерял дедушку, затем Норама? — хмурится. — Ужасное время, — не желает даже частично вспоминать, что тогда творилось в их жизни. — Что будет, если… — замыкается. — Боже, — пальцами давит на сжатые веки, — произойти может всё, что угодно. Вдруг Тея решит вернуться в больницу, или её отец добьется возвращения ребенка под свою опеку или опеку родственников, или… — заикается, тараторя от волнения, — или она покончит с собой.

— Робби… — Эркиз касается ладонью её колена, отвлекая от гнетущих мыслей.

— Я просто… — женщина убирает ладонь от лица, выражая искреннюю растерянность. -Я не знаю, как реагировать, — поднимает на Ричарда глаза, в которых открыто читается её беспокойство. — И чем это всё может обернуться.

— Я вижу звёзды.

Тея Оушин глубоко плюет на морозную погоду. Лежит на влажной траве, взглядом скользит по вечернему небу, открывшемуся из-за дождевых облаков, что пока мирно проплывают над городом. Дилан, сидящий на ступеньках террасы и покуривающий сигарету, отвлекается от раздумий и вскидывает голову, сощурившись:

— Да? — даже поднимается с кряхтением, выходя на газон. — Ни черта не видно.

— Видно-видно, — Тея укладывает ладони на живот, глубоко вдыхая аромат хвои, мокрой травы и морозной свежести. Спокойно мечтательным взглядом исследует небо, улавливая блеск. — Такие далекие, — шепчет, — загадочные и прекрасные, — совсем тихо произносит, когда Дилан ложится рядом, уставившись в черные облака. Ничего не разглядеть. Подносит сигарету к губам. Небо как небо. Ничего сверхпривлекательного. Поворачивает голову, взглянув на Оушин. На то, с каким по-детски ярким восторгом она обследует ничем не привлекательную гладь, готовящуюся обрушиться на них дождем. Странная девчонка. Её увлекают довольно примитивные вещи.

Дилан даже хмыкает: если он привлекает её, то он еще та примитивная вещица.

Да. Примитивное. Создание. С больной башкой.

— Что?

Возвращается из мыслей, получив вопрос от Теи, которая уже более минуты наблюдает за парнем краем глаз. О’Брайен выпускает из ноздрей никотин, отвернувшись и уставившись в небо, после чего с хмурым видом констатирует:

— Нравишься ты мне, мышь, — хочет затянуться, но тормозит, расслышав ответный смешок Теи:

— Оставь это ванильное дерьмо для кого-нибудь другого, — девушка переводит внимание на небо, а парень опять на неё. — Меня этим не сломить.

О’Брайен щурится, с вызовом проворчав:

— Да, тебя достаточно чуть придушить, — и осекается, не зная, как отреагирует Оушин на его черный юморок, но девушка смущенно улыбается, выдохнув пар изо рта. Дилан продолжает рассматривать её профиль, замечая, как улыбка продолжает расширяться. Знает, что парень наблюдает, но виду пытается не подавать. О’Брайен дымит через ноздри и ложится прямо:

— Мы не романтики.

— Да, — Тея спокойно соглашается. — Но небо красивое, — и резко шепчет. — Ой.

Крупная дождевая капля больно разбивается о её лоб, стекая к волосам. Девушка касается пальцем влажного участка кожи. Вот и тучи основательно подобрались. Готовы к обрушению на Порт. Оушин недолго рассматривает свои мокрые пальцы и переводит взгляд на теперь уже черное, мрачное небо.

— Надо в дом, — Дилан тушит сигарету о траву и присаживается, дернув девчонку за руку. — Идем, — но она продолжает лежать, завороженно наблюдая за бурлением в вышине. — Тея, — О’Брайен понимает, к чему это сейчас приведет, поэтому беспомощно падает обратно на траву, недовольно выдохнув:

— Ну зашибись.

«Супер», — Роббин раздраженно давит на педаль тормоза, останавливаю машину возле участка. Неестественно огромные капли дождя осыпают автомобиль. Громкий стук бьет по уставшей голове. Женщина глушит мотор, но продолжает сидеть в салоне, вслушиваясь дикий вой ветра, гоняющего по тротуарам и асфальту оставленные на улице пакеты. Тонкие деревья клонит к земле. Фонарные столбы гаснут. Мир погружается в безграничный мрак. Роббин опускает голову, прижимаясь лбом к рулю. Пытается исчезнуть. Шум должен затмить её собственные мысли. Обязан.

Выпрямляется. Сил никаких. Она хотела устроить серьезный разговор с её «детишками», но всё, к чему хочется стремиться, — к кровати. Упасть на неё, запереться в комнате и прекратить существовать.

Еле открывает дверцу, прикрывая голову сумкой. Дождь беспощадно «дырявит» её одежду. Без успеха добегает до крыльца, еле справляется с ключами и оказывается внутри темного коридора прихожей. Безумная стихия остается за спиной. Яркая вспышка света пробивает оконные стекла. За ней следует громкий рев. Свет не горит. Уже обрубили?

Роббин прислушивается, правда, из-за шума толком ничего не разбирает.

Зима в этом году особо суровая. В непривычном смысле.

Устало поднимается на второй этаж. При каждом шаге тяжелая сумка бьется о ногу, на коже наверняка останется синяк. Вяло шаркает к своей комнате, не обратив должного внимания на раскрытые двери. «Детишек» нет. Где они? Роббин должна взять себя в руки, она уже взрослый человек, она — мать. Ей не должно вести себя подобным образом.

Бросает сумку на стол, скидывает балетки. Тянет с плеч промокшую кофту. Ей не хочется видеть мир, так что приближается к окну, за которым открывается вид на грозовое небо. Пальцами касается штор, готовится задвинуть темную ткань, но вдруг улавливает движение внизу, на заднем дворе, и первая реакция — чисто материнское недовольство, вызванное двумя придурками, носящимися на морозе под проливным дождем.

Что за дети? Тея с таким невинным восторгом смеется, убегая и уворачиваясь от рук Дилана, который пытается увести её в дом, но девушка настолько ловкая, что поражает воображение. Кто бы знал. Даже О’Брайен слегка шокирован. Всё дело в её эмоциональной возбужденности? Возможно это придает ей сил. Оушин постоянно поскальзывается, и парень не отстает от неё в плане неуклюжести. Дождевая вода застилает глаза.

Роббин не дает себе отчет. Стоит и смотрит с явной тревожностью.

Тея вдруг падает на колени, кажется, подвернув ногу, но продолжает улыбаться и отбиваться от рук Дилана, который и сам растягивает губы, уже с отчетливой жесткостью заставляя Оушин подняться на ноги.

— Придурки, — мисс О’Брайен пристально наблюдает, как Тея встает, а Дилан опускается на корточки, и девушка опирается на его плечи руками, приподняв одну стопу, чтобы парень подергал ею, проверяя, ничего ли не потянула, но Оушин проходит проверку, поэтому О’Брайен спешит встать, вот только у девчонки подозрительно сощурены веки. И не зря. Она отпускает плечи Дилана стопой пихнув его в грудь, и парень валится на мокрую траву, обалдело уставившись на в голос хохочущую девчонку, которая даже голову запрокидывает. Настолько ей смешно, но Роббин вдруг ловит себя на мысли, что эмоции Оушин больше похожи на истерику, будто она постоянно на грани.