— Да, — роняю вздох, бросив футболку на кушетку. — Я просто… — посматриваю на парня, который приседает на неё, втянув ладони в карманы джинсов. Сонно щурится, отвечая на мой зрительный контакт, а мне приходится быстро соображать, что говорить, поэтому в итоге выходит какая-то чепуха. — Не могу собраться, — откашливаюсь, снова опустив глаза на кушетку, напротив которой стою. Палата для осмотра скудна. Мне не нравятся её серо-голубые стены. Они давят, цвет угнетает. Зашторенное окно. Кушетка со столом за ширмой, за которой мы как раз «прячемся», весы и шкафы с разными папками.
Поправляю лямку тканевого лифчика, больше напоминающего топик. Бросаю короткие взгляды на Дилана, который готов поклевать носом даже здесь, вне зоны своего комфорта, и касаюсь пальцами ремня на джинсах, который обычно удерживает на мне штаны:
— Ты будешь здесь? — вновь смотрю на парня, тот приоткрывает веки, взглянув на меня, и с хмурым видом кивает, будто ответ на поставленный вопрос очевиден и не требует подтверждения.
— Хорошо, — киваю в ответ, вытянув ремень и уложив его на кушетке. Сажусь, снимая джинсы. Глаза парня непослушно прикрываются. Томно вздыхает. А казался выспавшимся. Опять притворялся? Заикается постоянно о честности, но сам продолжает «играть свою роль».
Натягиваю легкую больничную рубашку неприятного бледно-голубого оттенка. Сижу на краю кушетки, нервно перебирая пальцами ткань, покачивая ногами в воздухе. Еще немного и начну кусать губы. Уже начинаю. Слежу за дыханием и состоянием сердца, дабы не потерять контроль над эмоциями. Кто бы ни приехал, моя задача показать себя с лучшей стороны. С нормальной стороны. Насколько это вообще возможно. Посматриваю на О’Брайена, находя его присутствие спасательным маячком для моей оценки ситуации. Убежденность в своей безопасности помогает держать осанку.
Тяжелые шаги. Откланяюсь назад, зрительно встречая мужчину, вошедшего в палату.
— Доброе утро, — Эркиз такой же уставший на вид, наверное, работал ночную смену.
— Оно было бы добрым на пару часов позже, — Дилан дает о себе знать, и мужчина уже без желания проходит за ширму, проигнорировав ворчание парня. О’Брайен с привычным негативом реагирует на появление своего потенциального недруга. Смотрит исподлобья, будто Эркиз намеревается напасть на него, что глупо, учитывая, как мужчина сторонится Дилана — это во-первых. Во-вторых, у О’Брайена больше шансов навредить взрослому человеку. Слышала от Роббин, однажды Дилан врезал-таки Эркизу.
Мужчина устало улыбается мне:
— Тея. Помнишь мистера Вортсена? — у меня плохая память на имена, но это выучить я смогла за время нахождения в реабилитационном центре, который был прикреплен к комплексу из приюта, детского дома и больницы для душевнобольных. Внешне не реагирую, борюсь с желанием исказиться в негативе, но не могу противостоять тревоге от осознания, что именно этот человек вызвался приехать ко мне. И волнение обретает новые краски, стоит мне бросить взгляд на парня, сидящего рядом.
— Он помощник твоего лечащего врача.
Моргаю, уставившись на свои колени, которые сдавливаю ладонями. Хмурюсь. Такая активная работа мозга вызывает спазмы в висках. Анализ ситуации… очень щекотливой ситуации. Этот человек… почему именно он? Вновь стреляю коротким вниманием на Дилана, пристально и недружелюбно смотрящего на Эркиза. Это будет трудно. Надо что-то придумать.
— Ничего сверхпугающего. Все, как обычно, типичное обследование, — доктор неверно трактует выражение моего лица, полагая, что я переживаю о предстоящем осмотре. Покусываю нижнюю губу, ощутив привкус металла на языке. Думаю. Пытаюсь найти решение. Попросить О’Брайена уйти? Он слишком смекалистый. Поймет, что что-то не так и останется, с еще большим напряжением присмотрится к прибывшему «ревизору». Но ничего не говорить — не выход. Я хорошо знаю Вортсена. Он выкинет что-нибудь, что не понравится не только мне. Я-то смолчу, а вот Дилан, боюсь, нет. А промолчать придется, чтобы этот псих не подделал результаты.
Верно. В моих интересах «задобрить» его, чтобы не пришлось вместе с ним одним рейсом возвращаться в больницу. А для этого необходимо терпеть.
Оценив повисшее в помещении молчание, Эркиз принимает решение скорее оставить нас, дабы больше не тратить своего времени на тщетные попытки взбодрить:
— Ладно, подожди немного, — говорит мне, закрывая папку, которую сует себе под мышку. — Он заполняет бумаги…
— То есть, мы могли бы приехать позже? — встревает Дилан, отчего мужчина ускоряется, протараторив со сдержанной улыбкой:
— Удачи, Тея, — полуразворачивается, все же обратившись к парню с легким кивком головы:
— Дилан, — будто дает понять, что замечал его все это время, но открыто игнорировал.
— Мудила, — О’Брайен в долгу не остается, также кивнув головой.
— Рад, что тебе лучше, — колкость на колкость. Хм, а эти двое нашли бы общий язык.
Как только мужчина выходит, Дилан ворчит с особым раздражением:
— Бесит, — он даже ногой притоптывает, словно ребенок, но увы, от предмета неприязни не так просто избавиться, когда это парень твоей матери.
Я не теряю времени, соскакиваю с кушетки, встав напротив О’Брайена, который отвлекается от своих негативных мыслей, обратив на меня взгляд:
— Что?
Сжимаю пальцами край рубашки, а парень выказывает раздражение на мое молчание:
— Что опять?
Почему именно сегодня у него такое настроение? Совершенно не во время. Тянуть нельзя. Беру себя в руки, а ладонями касаюсь щек Дилана, который даже затылком вжимается в стену. Настолько не ожидает очередного телесного контакта. Смотрит. Не так сердито. С напряжением вглядываюсь в его глаза, медленно скользнув ладонями к его коленям, сжав их пальцами, а сама приседаю на корточки, с тревогой попросив:
— Ничего не говори.
Ясное дело, он не понимает ни смысла моих слов, ни занимаемой мною позы:
— Что? — на секунду прикрывает веки, надавив на них пальцами, и подается вперед, локтями опираясь на свои колени. Сцепляет ладони в замок, подперев подбородок. Отвечаю на зрительный контакт, сохраняя тревогу:
— Чтобы сейчас ни случилось, ничего не говори, никак не реагируй.
— Ты о чем? — он начинает злиться, а я дергаю ладонями возле его лица, призывая слушать меня:
— Обещай, — нарочно хватаю его за шею, сжав кончики волос. — Пожалуйста, — будто гипнотизирую. — Молчи.
Киваю головой. Дилан хмурым взглядом изучает мое лицо. Чувствую напряжение, но парень не успевает докопаться до сути, ведь мы оба слышим щелчок двери, который заставляет меня вскочить, отшагнув от него назад. Что, естественно, реакция со стороны О’Брайена пугает, но он не шевелится.
— Здравствуй, Тея, — незнакомцы посчитают его голос приятно бархатистым, но мне известно, что скрывается под образом «идеального» мужчины. Поворачиваю голову, еле воздержавшись от желания обхватить свои плечи руками. Мужчина, лет сорока. Смуглая кожа. Темные глаза. На подбородке шрам. Говорят, его оставила одна из пациенток, противясь приставанию. Но это лишь сплетни. В которые не грех поверить.
— Давно не виделись, — мужчина медленным, шаркающим шагом приближается ко мне. Не знаю, каким образом остаюсь на месте. — Как самочувствие? — пристальным интересом изучает меня, словно за время отсутствия я сильно изменилась.
— Прекрасно, — ровно проговариваю, всё-таки обняв себя одной рукой, и отступаю в сторону, позволяя мужчине пройти к столу за ширмой. На Дилана стараюсь не смотреть. Он-то слишком проницателен, дабы ничего не заподозрить.
— Вижу, — мужчина дергает уголок папки с моим делом, которое ведут в здешней больнице. — Это не займет много времени.
Киваю, незаитересовано уставившись в окно. Доктор значительно сбавляет шаг, ровняясь со мной, продолжает открыто разглядывать, а мне остается только надеяться, что Дилан не поведет себя агрессивно.
Мужчина одаривает меня сдержанной улыбкой и оборачивается, желая подойти к столу. И наконец замечает присутствие «третьего лишнего». Я сжимаю ладони в кулаки. Голову опускаю, исподлобья наблюдая за Диланом, который не сбавляет процент недружелюбия. Доктор притормаживает, исказившись в безэмоциональном удивлении:
