Что я чувствую?

— Теплый, — ровным тоном шепчу, сильнее прижавшись к нему. — Хочется залезть тебе под кожу, — не разжимаю веки, предпочитая оставаться в темноте, которая подарит мне необходимую отстраненность от окружающего мира. Дилан тяжко вздыхает. Чувствую, как приобнимает меня рукой, пару минут барабанит пальцами по коже моего плеча. Видимо, нервно обдумывает, как реагировать на мои слова. И выбирает молчание. Наверное, закрывает глаза, более не желая отвергать свое желание окунуться в сон, и я была бы не против провалиться в себя. Только вот сердце в груди не прекращает колотиться, не позволяет расслабиться. Лежу без движения. Не мешаю О’Брайену. Дышит ровнее. Долгое время находиться в такой близости с ним трудно. Не понимаю, каким образом, но от него исходит жар. Наверное, поэтому он предпочитает прохладу. А я… я постоянно холодная. У нас противоположные температуры тел. С одной стороны это притягивает, но мне уже жарко.

Обжигает.

Интересно, а он легко ли переносит мой холод? Хотя, его тепло в буквальном смысле подавляет, вытесняя мороз из моего организма. Ладони пылают, щеки горят. Душно.

Не могу предположить, сколько проходит времени. Я уже довольно долго лежу и контролирую свои двигательные процессы. Веки давно приоткрыты. Взгляд устремлен в шею Дилана. Могу проследить за его постепенным углублением в сон.

Но… мне нужно отойти в уборную, так что придется выкручиваться. Причем, в прямом смысле. Я сглатываю, осторожно выбираясь из полуобъятия Дилана, который не сразу реагирует на мою попытку «бегства». Успеваю присесть на кровати, даже сползти с неё, ногами коснувшись пола, как вдруг О’Брайен отрывает голову от подушки, сначала попытавшись обнаружить меня на том месте, на котором я лежала (даже рукой поводил по простыне), а после переводит на меня взгляд, находя отходящей к двери:

— Куда ты? — парень вполне искренен в выражении недовольства. Оглядываюсь, рассмотрев в темноте его сонное лицо. И недопонимание в хмурых глазах. — Если намереваешься сбежать, то напомню, это твоя комната, — плюхается щекой на подушку, прикрыв веки. Боже, он настолько хочет спать, что еле связывает слова в предложение. Не могу прекратить улыбаться с «такого» Дилана, поэтому растягиваю губы, шепотом проронив:

— Я в туалет хочу, — касаюсь ручки двери, продолжив смотреть в сторону парня, который приоткрывает один глаз, протянув:

— А-а… — и ерзает, кутаясь в одеяло. — Отлей там за меня, а то мне лень вставать, — бубнит, а я морщусь, накрыв ладонью губы:

— Фу, Дилан, — не думала, что подобный юмор рассмешит меня, но да ладно. О’Брайен опять пропадает, углубляясь в сон. Постараюсь больше не тревожить его, иначе точно получу по голове чем-нибудь тяжелым. Правда, все, что мне грозит, — это возможность быть погребенной под О’Брайеном. Нет, серьезно, он слишком активно спит. Мне страшно.

Тихо хихикаю со своих размышлений. Переступаю порог, прикрываю за собой дверь до тихого щелчка. Оказываюсь в темном коридоре, теперь понимая, что подразумевал Дилан, говоря о духоте. Здесь так свежо. У меня в комнате слишком жарко. Интересно, почему? Никогда этого не замечала. Мне постоянно холодно.

Обычно мне неприятно находиться в темноте, но в доме О’Брайенов смогла выработать привычку ко мраку, поэтому спокойно вышагиваю по коридору к ванной комнате. Руки складываю на груди. Никаких звуков вокруг. Это не кажется странным. Не слышу своих шагов, не слышу шарканья своих ног, не слышу гуляющего сквозняка. Но почему-то это не вызывает лишней тревоги. Подхожу к двери ванной, открыв её, и касаюсь пальцами переключателя, но после щелчка свет не загорается, а мои ноги почему-то переступают порог черноты.

— Тея?

Вздрагиваю, вырвавшись из какого-то непонятного состояния. Голос О’Брайена врезается в сознание, воздействуя подобно толчку, помогающему мне вернуться из… откуда-то. Глаза ослепляет бледный свет, льющийся со всех сторон, и первое время мне с трудом удается держать веки раскрытыми. Щурюсь, наверное, со слишком потерянным и мрачным видом оглядываюсь по сторонам, что Дилан решает немного помочь мне.

— Уснула?

Мозг начинает функционировать, анализировать окружающую обстановку. Это салон. Автомобиля. Тот находится в движении, но проблема в том, что… последнее, что я помню, было далеко не наша утренняя рутина, которая могла бы закончиться здесь, в машине, в которой я уснула. Нет, только коридор. Ночью. Это произошло только что, я… Морщусь, продолжая крутить головой, от непонимания хмурым взглядом изучая салон, в итоге находя в себе силы взглянуть на парня за рулем, позади которого светит бледное небо. Дилан выглядит «свежее». Он наверняка выспался, а вот я чувствую себя паршиво, будто не смыкала глаз на протяжении всей ночи. Скорее всего так оно и было, просто я не могу вспомнить.

— Мы подъезжаем, — парень поглядывает на меня, стараясь особо не отвлекаться от дороги. Судя по скорости, которую набирает автомобиль, мы опаздываем на мой осмотр. Значит, собирались в спешке. Почему ничего не помню? Опять провалы в памяти из-за стресса? Но чем он вызван в данной ситуации?

Удобнее усаживаюсь на сидении, вновь окинув вниманием салон, после улицу, и с таким же выраженным негативом возвращаю взгляд на Дилана, озадаченно спросив:

— Чем мы занимались утром?

— В смысле? — он пускает смешок, обратив на меня внимание, — и его легкая усмешка моментально пропадает, оставив место для недоумения, ведь, уверена, выгляжу я не самым лучшим образом, думаю, хуже, чем обычно, поэтому парень переходит на вполне серьезный тон, пока воссоздает картинки вроде как пережитого нами утра:

— Ну-у, — мнется, заерзав на сидении, — мы кое-как встали, умылись, — пытается не так часто смотреть на меня, как ему хотелось бы. — Я шлепнул тебя полотенцем по заднице, и ты заверила, что месть твоя будет страшна, — улыбается краем губ, но не отвечаю на его эмоциональное состояние, лишь сильнее хмуря брови, уставившись на свои колени, которые сжимаю пальцами. — Оделись. Ты предприняла провальную попытку мне отомстить, — его улыбка вновь растет, а я щурюсь, пытаясь откопать хотя бы какой-то намек на воспоминания. — И мы поехали, — стучит пальцами по рулю. — Я говорил с тобой о проблемах вселенной, — со сдержанной усмешкой смотрит на меня, повторив попытку вызвать ответную улыбку. — И судя по всему, утомил.

Но мне не «весело». Провалы в памяти давно не случались. И это нехорошо. Любое вернувшееся отклонения что-то за собой несет. Поэтому я так напряжена. Обычно потеря памяти происходила из-за сильного стресса. Например, часто случался провал, когда отец приводил клиентов. Я не помнила большую часть событий проведенной с ними ночи. Мой разум будто действовал самовольно, решая исказить действительность и тупо выбросить уничтожающие воспоминания, погрузив меня на время в изолированный вакуум.

Но сейчас. В данном случае, что не так? Это все из-за эмоционального срыва?

— Я не помню, — мускулы моего лица слабнут. Я быстро устаю просто хмуриться. Откуда такая вялость? Выражение обретает безразличие.

— Неудивительно, — Дилан произносит без напряжения, но краем глаз вижу, как он нервно чешет плечо, с большей хмуростью уставившись на дорогу. Раз уж считает это ненормальным, почему пытается убедить меня в обратном? Чтобы я не переживала? — Ты все утро какая-то несобранная, — находит оправдания моему поведению. — В полусне, я бы сказал, — и старается перескочить на другую тему. — Волнуешься? — поглядывает на меня. — Из-за «ревизора»?

Затылком ложусь на спинку сидения, повернув голову к окну:

— Наверное, — шепчу без эмоций, провожая взглядом ускользающие улицы Северного Порта, который сегодня выглядит по-особенному неприветливо.

— Ты в порядке?

Оборачиваюсь, держа в руках футболку, которую приходится снять, чтобы пройти обследование. У плеча стоит Дилан. Смотрит на меня, чуть наклонив голову к плечу, чем выражается его особый вид заинтересованности. Моргаю, глотнув воды во рту, и сдержанно улыбаюсь, кинув головой: