«Тея. Она нормальная?»

Дилан напряженно сдавливает зубы, его брови еле заметно хмурятся. Открыто смотрит в глаза Оушин, в движении ладони которой возникает скованность. Она заметно мнется, принявшись скакать взглядом из стороны в сторону, в итоге возвращаясь к зрительной встрече с парнем, который с каждой секундой становится мрачнее.

О’Брайен совершает ошибку. Он толком не разбирается. А уже заменяет Брук Теей.

Идиот. Опять. На те же грабли.

***

Утро проходит в спешке: во-первых, Роббин просыпает, не расслышав звенящего будильника, не успевает погладить одежду, поэтому надевает мятое, не принимает душ, чтобы как следует взбодриться, не завтракает, а во-вторых, она никак не может найти ключи, поэтому носится по дому, параллельно проверяя, остался ли Норам на ночь. Радуется, что нет, ибо пришлось бы потратить время на приготовление обещанного завтрака. Забывает о каникулах и будит Дилана, который обещает отомстить ей за несобранность и закопать в подушках. Пока Роббин носится по дому, существуя в каком-то своем ритме, О’Брайен лениво садится на кровати, лениво тянется руками к потолку, лениво потирает щеки ладонями. Чувствует себя раздавлено, но кружка кофе должна помочь исправить ситуацию. Эмоционально напиток не восстановит, но сон отгонит точно. Слышит возню матери. Обычно парень реагирует резко негативно на прерванный сон, но в данный момент он слишком подавлен. Не способен ни на какие эмоции.

Продолжает потирать щеки, затылок, скользит пальцами по волосам, приводя те в больший беспорядок, и покидает помещение, окутанное белым светом, не реагируя на шум со стороны комнаты Роббин. Любит она буянить с утра пораньше. Дикая женщина.

Дилан минует открытую дверь комнаты Оушин и тормозит на пороге, изучив помещение. Девушку не находит. Чешет висок. Медленно соображает. Чего все так рано повскакивали? Семейка неадекватных.

Шаркает вниз по лестнице, сунув ладони в карманы мягких штанов, и чуть не поскальзывается на последней ступеньке, озадачившись своей неуклюжестью. Нет, ему противопоказан ранний подъем. На пороге кухни парень стоит минуты две, исследуя светлое помещение. Никого не обнаруживает, просто долго соображает, взглядом застыв на двух кружках с холодным кофе, оставленных на столе. Погода за окном «бледная». Белый свет проникает внутрь помещения, вызывая привычный дискомфорт. Дилан вынужденно трет веки, развернувшись, и врезается плечом в дверной косяк, пошатнувшись в иную от него сторону. Никакого больше шампанского. Голова разрывается. Долбанный «игривый» напиток. Обессилено шаркает к двери террасы, покачивается из стороны в сторону, с каждым шагом все больше теряет равновесие, поэтому в итоге касается ладонью стены, передвигаясь вдоль неё. Добирается до двери, коснувшись холодной ручки. Не спешит открыть её, через стеклянную вставку оглядев задний двор. Взгляд цепляется на Оушин: девушка сидит на влажной траве, уложив колени набок, аккуратно перебирает ростки растений, с особым вниманием изучая их. Губы шевелятся. Она разговаривает? С ними? Дилан хмурится, сложив руки на груди. Сутуло стоит на месте. Наблюдает. Не хочет сейчас выходить и шевелить языком. Он мысленно связать слова в предложения не способен.

А времени практически не остается. Роббин посматривает на наручные часы, плюнув на потерянную связку ключей, и спешит вниз по лестнице, вновь и вновь перерывая содержимое сумочки:

— Куда я их дела? — ворчит под нос, заправляя за ухо выбившийся из косички локон нерасчесанных волос. Хочет попросить Дилана одолжить свои ключи, но понимает, что он откажет. Один раз парень уже доверил ей свою связку — и все, больше ту никто не видел, пришлось полностью менять замки. Кто его знает? Вдруг ключи попадут в нехорошие руки. О’Брайен «слишком параноик», чтобы закрыть на подобное глаза.

Роббин хочет скорее выпить стакан воды и рвануть к автобусной остановке, но не успевает переступить порог кухни, как замечает сына, стоящего возле двери террасы. Конечно, у неё нет времени, но это не повод не проявить заинтересованность поведением парня, поэтому женщина между необходимостью избавиться от сухости и разговором с сыном выбирает второе.

Продолжает впустую рыться в сумочке, приблизившись к Дилану, и, кажется, застает его врасплох, оттого он так необычно вздрагивает, когда женщина заговаривает:

— Норам ушел еще ночью?

Парень обращает на неё короткое внимание и кивает головой, вновь уставившись в окошко двери. Роббин оценивает его сонную физиономию, параллельно интересуясь:

— У него все в порядке? — снова кивок сына. — Ну, слава Богу, — и резко перепрыгивает на другую тему. — Представляешь, опять ключи посеяла, — она слишком быстро говорит, Дилан еще недостаточно проснулся, чтобы поспевать за ходом её мыслей. Он лениво прижимается плечом к косяку двери, сложив руки ну груди, и со вздохом окидывает вниманием сумку матери:

— Небось, забыла на работе.

— Стоит поискать в каждой палате, — шутит, но парень остается безразличным к её бодрому настроению:

— Ага, — выдыхает, продолжая разглядывать кого-то по ту сторону стекла. Роббин не мнется, подавшись вперед, чтобы рассмотреть источник интереса своего сына, а находит Оушин, поэтому с коварной улыбкой выпрямляется, решая немного поддеть парня, дабы расшевелить. Выглядит он подавленным.

— Наблюдаешь? — но подколка не срабатывает. Дилан как-то легко признается в своей заинтересованности:

— Ей нравится возиться с чем-то, — парень наклоняет голову, видя, как Оушин что-то шепчет растению, приподнимая его листья выше.

— Мне кажется, ей доставляет удовольствие быть полезной чему-то, — Роббин высказывает свое предположение. — Её нужно занимать чем-то, — натягивает лямку сумки на плечо, и внезапно замирает, всего мгновение обдумывая пришедшую в голову идею, после обработки которой загадочно улыбается:

— У меня есть мысль… — таинственно произносит, касаясь пальцами губ, будто еще анализирует. — Скоро ведь Рождество…

— Да, кстати, насчет этого, — Дилан не дает ей закончить, и с открытой неприязнью морщится, качнув головой. — Давай ничего не будем планировать, — обращает на мать внимание, которая предполагает:

— Всю ночь будешь с друзьями зависать?

— Нет, — что? — Я ничего не хочу, — парень ломает шаблоны. — Буду спать, — изучает лицо матери, которая прикусывает губу, с волнением поскакав взглядом по стене, и хмурится, догадываясь:

— А у тебя были планы?

Боги, женщина выглядит так, словно готовится выпросить у своего грозного начальника отгул. Это должно злить Дилана, но ему наоборот нравится подобное отношение со стороны матери, значит, его мнение еще весомо.

Роббин потирает ладони, выдавливая из себя то, о чем хотела спросить ближе к праздникам:

— Там будут все отделы, — тараторит, как ненормальная, чем вызывает у парня удивление, — нет, я даже глотка не сделаю, — сразу оправдывается и обещает, — попоем в караоке, — и с большей тревогой сообщает о мужчине, с которым она хочет провести большую часть вечера, — и Эркиз не станет пить, привезет меня до двенадцати домой, целой и невредимой… — аж запыхается не на шутку, а в ответ слышит равнодушное:

— Как хочешь.

Роббин затыкается, сжав ладони между собой, без доверия смотрит на сына, который снова обращает свой взгляд в сторону окна, чтобы видеть Оушин.

— Правда? — женщина не верит. — Можно?

Дилан пожимает плечами. И все.

— Окей, — Роббин все еще осторожничает. — Тогда я… — делает неуверенный шаг назад. — Пойду? — опять спрашивает? Хочет развернуться и с хорошим настроением ринуться на работу, сообщить коллегам и, главное, Эркизу, что они смогут провести время вместе, но очередное обращение со стороны сына заставляет притормозить, ощутив удар в под дых.

— Мам.

Роббин останавливается, сжав пальцами лямку сумки, висящей на плече. Смотрит перед собой, оценивая тон голоса Дилана, и медленно оглядывается, осознавая всю важность того, о чем он сейчас может сказать. Парень нечасто обращается к ней подобным образом. «Мама». Это такое редкое слово. Она практически не слышит его.