Дилан вдруг чувствует, как сдается. В ту же секунду, как уголок его губы дергается вверх, он испытывает неподдельный ужас, ведь впервые поддается чьему-то воздействию и давлению. Он теряет внутренний стержень?

Нет, скорее его самоконтроль отступает, когда уговоры какого-либо характера приходят от Оушин.

Вряд ли это можно назвать улыбкой. Смесь усталости, сердитости, унылости и капелька апатии. Не ухмыляется, просто улыбается, слегка приподняв уголок губы. Но те заметно напряжены.

Этого вполне достаточно. Равнодушие Теи вмиг сменяется улыбкой, и она сильнее сдавливает ткань парня, дернув в разные стороны. Тот не способен противиться внутреннему позыву. Он… не контролирует себя. Это пугает, правда, сейчас ему плевать.

Оушин довольно переминается с ноги на ногу, чувствуя, как крепнет его хватка, и с успокоением шепчет:

— Если ты не будешь улыбаться, я не смогу уйти.

Оглушение. Внезапное. В башке будто взрывается снаряд. Дилан не сразу реагирует, до его разума медленно доходит. Уголки губ опускаются, глаза шире раскрываются. Не моргает. Пялится на девчонку, невольно пошатнувшись на ногах, которые вдруг теряют уверенность и твердость.

Что?

Только что. Она расковыряла его, пробралась внутрь, поселила отголосок теплоты, который затем сжала цепкими пальцами и вырвала. Таким образом, Дилан ощущает себя. Будто… Становится пусто. Дыра насквозь, через которую гуляет ветер. Он не может объяснить. Опять. Эта девчонка… Она творит с ним, что ей вздумается. Сколько раз был потерян контроль из-за Оушин? Сколько раз ему требовалось обдумать свои ощущения и проанализировать поведение? И вот опять.

В этот раз пустота сильнее. Его прошибает холод, током передергивая натянутые нервы. Дилан грубо отдергивает худые руки. Девушка продолжает смотреть на него, анализировать поведение, дабы убедиться в том, чего так сильно боится. Парень отступает назад. Теперь он не на шутку рассержен, и голос его звучит практически рвано:

— Идем, — отворачивается, ладонью скользнув по губам, которые до бледноты сжимает, глубоко вдохнув через нос. Тяжелым шагом подходит к двери магазина. Раскрывает, оглянувшись на девушку, продолжающую стоять на месте:

— Тея, — приказной тон. Не церемонится.

Она его достала.

Оушин с тревогой покачивает головой, отчего-то губы начинают дрожать. Она осознает реальность ужаса, которого не хотела признавать.

— Я тебе нравлюсь, — сколько чертова разочарования в её голосе. Сколько осуждения в глазах и вины. Этого не должно было произойти. Какого хрена она ему нравится? Как? Почему?

Если бы Оушин намеренно жаждала обескуражить О’Брайена, ей не пришлось бы прилагать усилий. Потому что сейчас Дилан ощутил, как последние капли его терпения высыхают. Не остается ничего. Он пристально, терзающее смотрит на Тею, чувствуя, что еще немного и… на хрен сорвется. Костяшки белеют. Ладонь до хруста в пальцах сжимает ручку двери. Оушин стоит в ожидании взрыва, но он происходит в ином виде. О’Брайен отворачивает голову, входит в магазин, громко хлопнув за собой дверью.

Уходит. Оставляет её. Она слишком сложная. Он не хочет сейчас думать о ней.

Дилан О’Брайен устал от Теи Оушин.

Девушка продолжает стоять на месте. Взгляд медленно скользит вниз. Пальцы сжимают край рубашки. Глаза непривычно горят. Что происходит? Сердце стучит. Громко и четко, но не так, как в ту ночь. Накрывает ладонью грудь, надавив на неё, и морщится, когда сильнейший удар застает её врасплох. Пищит, ногтями впившись в ткань. И без того бледное лицо становится белее мела. Дыхание спирает. Хриплость при попытке глотнуть кислорода дерет глотку.

А в мыслях панически крутится одно и то же. Этого не может быть. Это невозможно.

От одной лишь мысли ноющая боль усиливается. Так не должно быть. Тею скрючивает. Наклоняется головой ниже, сутулится, руками обхватывая живот, будто позывы, только во всем теле. Чувство тошноты.

И её тошнит. Приседает на корточки, успев упереться одной ладонью во влажный асфальт. Плюет, давится, задыхается, кашляет. Теперь, когда Тея полностью осознает и принимает реальность факта наличия чувств, она…

Накрывает горячий лоб ладонью. Жар окутывает глаза. Нет. Это неправильно. Это…

Чтобы кто-то испытывал подобные чувства к ней? Бред. Безумие.

Оушин обессилено опускается на колени, пальцами сдавив пульсирующие виски. Веки прикрывает, ощутив, как по щеке стекает одинокая горячая капля. Совсем мелкая, незаметная. Девушка касается её пальцем и опускает ладонь, смутным взглядом изучая.

Почему нельзя привязываться? Потому что Оушин помнит, какой ужас пережила, когда подруга бросила её.

Если кто-нибудь сильно привяжется к Тее, он переживет нечто подобное, верно? Поэтому, не привязывайтесь. Она предупреждала.

И лицо заметнее морщится. Ведь наличие слез говорит о худшем. Это значит, что она не просто осознает происходящее, принимая наличие привязанности парня.

Это значит, что Тея переживает о чувствах Дилана.

Снова тошнит.

Её организм физически реагирует на психологическую перестройку.

========== Fight, Dylan ==========

Сражайся, Дилан

Нечеловеческий крик оглушает, вызывает ощущение потери ориентации в пространстве, он буквально лишается устойчивости в ногах, все тело пробирает неизвестного происхождения дрожь. Откуда она берется? Зародилась из пустоты в организме ребенка, поселилась в здоровом сознании, и будет медленно извращать его, путая нити мыслей и видоизменяя его психику.

«Какого черта?!» — она кричит… с таким рвением, с таким желанием, словно вся её накопленная злость находит возможность обрушиться на кого-то одного, ведь подсознательно девушка боится повышать голос на крепкого мужчину, распивающего пиво в гостиной.

Поэтому она рвет его мозги на части.

«Просто оставь меня в покое!» — сидит на полу, еле соображая за пеленой нетрезвости. Мальчишка молча стоит на пороге комнаты, изучая свою мать со стороны. Девушка пытается приподняться, но вновь падает на колени, махнув ладонью на попытки подойти к двери и захлопнуть её перед носом ребенка. Вновь берется за бутылку пива. Совершает большие глотки. Мальчик наклоняет голову, больно пронзительным взглядом наблюдая за ней, и предпринимает попытку переступить порог, но девушка рвется криком:

«Пошел прочь!»

Он застывает. Смотрит. Она не подпускает к себе.

Забавно. Мать, которая раньше не позволяла сыну приближаться и касаться себя, теперь страдает от того, что её ребенок не допускает никакого физического контакта между ними.

Роббин пыхтит, хриплым стоном задыхаясь. Перед глазами плывет от количества употребленного спиртного. Пытается сфокусироваться на лице сына. Хмуро сощуривается. Мальчишка смотрит.

«Отродье дьявола…»

«ПРОЧЬ!»

Вскакивает, едва не захлебнувшись собственной слюной. Вскакивает так, будто его силой пихают от поверхности кровати. Вскакивает, ощутив удар в затылок. Вскакивает, не различая ничего перед собой, кроме темноты.

Садится на кровати, громко выпалив что-то нечленораздельное. На вздохе. Внутри черепа скачет давление, голова вот-вот разорвется на куски, а кровью зальется пространство вокруг. Дышит. Активно и хрипло. Внутри грудной клетки сидит демон, терзающий ребра, и скрежет его когтей ощущается реальным, а в ушах сохраняются отголоски кошмара, пропитанного запахами сигарет и алкоголя. И смех. Засевший глубоко в сознании. Он слышит его. И это… Не его смех, это… Это все ОН.

Отчим ржет. Хохочет не своим голосом, и судорога новой силой схватывает тело, вызывая спазмы в мышцах. Дилан сутулится, трясущими руками тянется к влажному от холодного пота лицу, касается лба пальцами. Пытается дышать.

Паническая атака. Давно она не терзала его. Очень давно. Почему вдруг вернулась?

Сердце в груди тяжелое. Непривычно ощущать его наличие. Окровавленный орган тянет вниз с ноющей болью. Дышать. Просто дыши. Но ни в коем случае не закрывай глаза.

Дрожь проходит по телу волной, мурашки покрывают кожу. Начинает различать предметы в темноте ночи. Фокусируется на реальных объектах, дабы скорее выдернуть себя из состояния, которое граничит с кошмаром. Сгибает ноги, локтями упираясь в колени, и сжимает ледяные ладони в кулаки, прижав к влажным губам. Моргает. Дышит. Смотрит в сторону зашторенного окна и балкона. Глаза стеклянные. Неживые.