Парень наносит сильный удар по боксерской груше и делает большой шаг назад, глубоко и хрипло глотая пыльный воздух.

Осознание. Просто повторно осознай и попытайся здраво оценить собственные мысли.

Тея Оушин не принадлежит тебе.

Повторяет удар по груше, зло сощурив веки.

Тея Оушин принадлежит.

***

— Черт возьми… — шепчу, пытаясь оттереть тряпкой грязь с рукавов и прочей ткани рубашки. Угораздило же меня поскользнуться у самых ступенек? Я уже столько одежды порвала и испачкала из-за своей неуклюжести, неловко перед Роббин, которая стирает и гладит их. А еще больше неловко перед Диланом, ведь именно он в этом доме исполняет роль швеи. Сколько раз он уже пришивал пуговицы? Немереное количество.

И вот я опять измазалась. Упала в лужу, хлопнув по дождевой воде ладонями. Вся передняя часть вымазана и промокла. В темноте мне сложнее ориентироваться. Не зря Робин просила меня не возиться вечером во дворе… Прекрасно.

Кстати, она уже вернулась? Или нет? Я долгое время провожу в саду, затем в сарае, поэтому не знаю, кто вообще находится дома. Вечер опускается внезапно, я не успеваю проследить за утекающим часами, что провожу в одиночестве за рисованием.

Вхожу в дом. Свет горит, значит, кто-то здесь. Не спешу окликнуть кого-нибудь. Надо привести себя в нормальный вид. Ступаю вверх по лестнице, все еще пытаясь оттереть грязь с ладоней, когда слышу за спиной шаги. Оборачиваюсь, встретившись взглядом с Диланом, который выходит с кухни, держа в руках упаковку лекарства от кашля. Все-таки приболел.

— Привет, — бодро здороваюсь с ним, а он окидывает меня прищуренным взглядом, изогнув брови:

— На тебя напала соседская кошка? — хриплым голосом интересуется, сорвавшись на сухой кашель. Дергаю ткань рукавов, виновато опустив лицо:

— Я поскользнулась и упала в грязь, — бубню под нос, коснувшись его пальцем, дабы почесать, и, судя по влажному ощущению, оставляю на кончике грязный след. О’Брайен поднимается ко мне, с деловитым недовольством фыркнув:

— Потрясающе, — и дергает мою рубашку рукой. — Не порвала? Я немного подзадрался штопать твои ве… — и срывается на смешок, отступив назад, ведь я с улыбкой тяну к нему грязные ладони, заставляя отойти к стене:

— Не трогай меня, — он не сдерживает улыбку, уворачиваясь от моих рук. — Тея, я не шучу, — начинает быстро подниматься. Спешу за ним на второй этаж, с довольным лицом подметив:

— А разве все грязное не выглядит сексуально? — шагаю за парнем, который с озадаченным, но веселым видом оглядывается на меня:

— Не помню, чтобы я такое говорил.

— Знаю, — сворачиваю в свою комнату. — В твоем понимании, — Дилан сует ладони в карманы джинсов, остановившись на пороге. — Сексуально то, что мокрое, — беру футболку, спальные штаны и полотенце, сложенные на кровати, и шагаю обратно к О’Брайену. — В моем, все грязное — есть сексуальное, — намеренно с умным видом подшучиваю над парнем, выскользнув в коридор, и уверенной походкой направляюсь к ванной комнате, по шарканью догадываясь, что Дилан следует за мной.

— Тея? — он обращается ко мне только тогда, когда включаю свет, оказавшись в ванной.

— М? — вопросительно мычу, уложив вещи на стиральную машинку, и разворачиваюсь к раковине, изучив свой внешний вид в зеркале. О’Брайен складывает руки на груди, опершись на дверной косяк, недолго наблюдает за моей попыткой стереть с кончика носа грязь и, наконец, продолжает:

— Почему ты помешена на теме «привязанности»?

— О чем ты? — непринужденно интересуюсь, включив воду. Ура, мне удается повернуть ручки крана без лишней помощи. Расту.

— Не строй из себя дуру.

Ладони замирают под потоком воды, взгляд не поднимаю, но все положительное настроение моментально испаряется. Дилан заговаривает со мной серьезным тоном. И мне это не нравится.

— Не сработает, — парень переступает порог, прикрыв за собой дверь, и будто с угрозой произносит. — Не в этот раз.

Я не поднимаю глаз на зеркало, но ощущаю, как меняется выражение моего лица. Оно мрачнеет, взгляд обретает привычную холодность, а голос звучит ровно, жестко:

— Что ты хочешь от меня? — правда, что? Слегка поворачиваю голову, не выпрямляясь, и врезаюсь зрительно в лицо парня, чтобы дать ему понять — я не стану церемониться. Мне надоедают его давящие расспросы, его попытки что-то вытянуть из меня. Серьезно, что за упертый баран?

— Да неужели? — Дилан неправильно реагирует на мою эмоциональную перемену. Он усмехается краем губ, чувствует себя свободно, в отличии от меня, скованно стоящей в застывшей позе у раковины. — Это окончательная версия Теи Оушин? — с издевкой в голосе уточняет, вальяжно шаркая за спиной, при этом взглядом соскочив с моего профиля на зеркало, чтобы видеть мое лицо через отражение. — Или мне стоит еще немного поддавить?

Продолжаю смотреть в сторону. Тяжелый взгляд опускается в пол. Недолго испепеляю холодное покрытие, резко взглянув исподлобья на зеркало, дабы встретиться с этим типом в зрительном сражении, вот только его собранность и уверенность уничтожает моментально.

Он встает сбоку, рукой опираясь на край раковины, и с неизменным чувством превосходства растягивает губы, пырнув меня словами в грудь:

— Мне нравится.

— Что. Тебе. Надо, — не даю ему возможности смутить меня. Говорю четко и твердо.

— Объяснись, — он возвращается к изначальному вопросу. — Я не понимаю, почему не должен привыкать к тебе.

— Идиот, — я переминаюсь с ноги на ногу, проворчав с надменной усмешкой. — Я уеду по окончанию реабилитации, поэтому… — еле сдерживаюсь, чтобы не пискнуть, ощутив, как Дилан прерывает мои слова, больно ущипнув меня за бедро. С другой стороны. Его ладонь ложится на край раковины, а сам он встает чуть позади меня, заточая меня в подобии моральной камеры. Не шевелюсь. Взглядом пронзаю водосток. Думаю, как вывернуться, в какую сторону рвануть, но парень заметно сдавливает пальцами поверхность раковины по обе стороны от меня, словно дает понять, что прочитывает мои мысли и не позволит уйти.

— Если мы захотим, опека над тобой полностью перейдет Роббин, — наклоняет голову, тяжко вздохнув. — И тебе не придется уезжать, — подбородком давит на мой висок, пытаясь заставить взглянуть на него через зеркало, но не поддаюсь. Продолжаю пялиться вниз, напряженно глотая кислород.

— Все решаемо, ты пытаешься впихнуть мне отговорки, — не сомневалась, что он расколет меня. — Говори правду, — сжимаю ладони в кулаки. — Почему?

— Это не твое дело, — защищаюсь решительным, но дрожащим от волнения голосом. — Не пытайся пролезть в мой мозг, — взглядом мечусь из стороны в сторону, проронив куда тише. — Тебе там не место.

— Мне кажется, я уже там, — его уверенность в себе когда-нибудь прикончит меня. Дилану приносит удовольствие мое скованность и моральное скитание, он чувствует себя хозяином ситуации. Я и не спорю. Я не способна противостоять.

— На отдельной полочке, — О’Брайен выдыхает мне в висок, следит за выражением моего лица, именно поэтому я срываюсь, не позволяя ему затуманить свое сознание:

— Прекрати, — жестко приказываю, впившись пальцами в край раковины и сильнее ссутулившись. — Зачем ты все усложняешь?

— Так я уже на полочке? — он выворачивает сказанное мною, сильным давлением взгляда пронзив мое лицо, и я срываюсь, резко вскинув голову, чтобы ответить на зрительный контакт:

— Хватит, — решительно выпаливаю, не сдержав злости. — Ты мне не интересен. Ни с каких сторон, — подаюсь немного вперед, чтобы увеличить расстояние между нами. — Я просто хочу поддерживать положительные отношения, — напоминаю, не позволяя себе заикнуться, иначе вновь замолчу. — Поэтому перестань. Это неуместно, — мой голос срывается на визг, а он выглядит таким спокойным, даже бровью не водит, пока слушает и позволяет мне попытаться убедить его. — Не знаю, что ты о себе возомнил, но меня ты не привлекаешь.

— Ну да, — встревает холодно, без эмоций. Я замолкаю, широко распахнутыми глазами уставившись на человека, который с каменным выражением лица кивает, вдруг поднося ладонь к верхним пуговицам моей рубашки, и дергает ткань ворота, расстегивая. — Не привлекаю, — напряженно сглатываю, опустив внимание на свою шею, кожу которой он открывает нашему обзору. Отметины. Его отметины. При виде которых я окончательно теряю шанс нормализовать дыхание. Моргаю, сжав ворот рубашки, чтобы скрыть следы, а Дилан вновь слегка улыбается, кивнув головой: