— Ага, — О’Брайен фыркает, чем смешит Рубби, которая давит на плечи парней:

— Может, тройничек?

Дилан щурится, уже без удовольствия потягивая никотин:

— Не, с извращением завязал.

— Ты не завязал, — у Рубби заплетается язык, — ты просто трезвый, — покачивается с ноги на ногу, втягивая в рот дымок травки:

— О чем воркуете? — приседает на корточки, поворачивая голову то в сторону Томаса, то в сторону Дилана, но они оба остаются молчаливыми, поэтому девушка закатывает глаза, встав и дав им обоим подзатыльники:

— Ясно… — парни не морщатся, но недовольные взгляды на девчонку поднимают, когда она проходит между ними, начав спускаться вниз на берег. — Пойду, погоняю чаек, — оборачивается, покачнувшись на слабых ногах. — Это намного приятней, чем сидеть с нариками, — и бросает «прощайте» на французском, что вызывает у Дилана искреннее удивление, а у Томаса привычное раздражение:

— Никогда не понимал её акцент…

— Вы местные? — О’Брайен сощуренным взглядом наблюдает за неуклюжей беготней Рубби по берегу.

— Ага, — Томас также не сводит с девчонки внимания. — Друзья с детства.

— М-м…- Дилан задумчиво тянет, бросив на парня косой взгляд. — Просто друзья?

Томас не сдерживает смешок. Его попытки чиркнуть зажигалку и зажечь третью сигарету выглядят очень нервными, так что у О’Брайена не остается сомнений насчет того, какие там этих двоих связывают отношения. Интересно, каково Томасу наблюдать, как его ненаглядная спит с другими парнями? Мерзко, наверное.

Невольно пытается представить, какие чувства у него вызвало бы известие о том, что Оушин спит с другими, но вдруг вспоминает, что Тея и правда спокойно трахается с теми, с кем её сводит случай, и отбрасывает мысли, решая в данный момент сосредоточиться на образовавшейся ситуации.

— Хотите сбежать? — возвращается к тому, о чем они говорили. — Зачем начинать возиться в дерьме, если потом придется руки мыть?

— Просто если есть возможность, — Томас проявляет больше раздражения, он теряет собранность, скорее всего, виновата в этом Рубби. — То сообщи кому-нибудь.

— Боишься, что вас будут преследовать? — Дилан по-прежнему не понимает, почему эти двое просто не сбегут, не покинут группку ребятишек, увлеченных распространением наркоты, хотя… Норам ведь тоже не мог.

— Ты ничего не понимаешь, — Томас прикрывает веки, ладонями устало трет лицо, сигарету зажав между пальцами.

— Понимаю, — О’Брайен хмыкает. — Травка у вас интересная, — поворачивает голову, встретившись с хмурым взглядом русого типа, и не сдерживает ухмылку. — Состав, наверное, необычный.

Томас всматривается в ответ, почему-то шепотом подтвердив свои подозрения:

— Понимаешь, — да, этот тип прекрасно осознает. Может, знает не все, но ему известно достаточно, чтобы понимать, что не так с этой травкой.

— Я оставлю тебе номер, — Томас опять переводит свое внимание на Рубби, наблюдая за её беспечной игрой с птицами. — Просто сдай притон и сообщи мне, когда сделаешь это.

— Какая мне с этого выгода? — Дилан фыркает. Он не должен им помогать. Что ему с этого? Но ответ у Томаса, вдруг, находится:

— Ты не похож на кретина, которого устраивает зависимость, — он наклоняет голову, более не пытаясь восстановить с собеседником зрительный контакт. О’Брайен удерживает сигарету возле губ, которые увлажняет, скользнув кончиком языка.

Кажется, ему постоянно говорят то, что он и сам прекрасно понимает. Если бы он сдал притон, он обезопасил бы себя от срывов, но… Не сдает. Почему? Ему одному известно. А ведь ладони потеют, в глотке встает ком. Да… Никто и не говорил, что от зависимости легко избавиться, но он пообещал себе стараться. И не только себе.

Но притон не сдает. Значит ли это, что однажды Дилан вернется туда?

Вырывается из своих мыслей, когда слышит женский визг, полный восхищения. Смотрит на Рубби, ноги которой настигает волна ледяной воды. Она кричит и смеется, убегая прочь от океана. Спотыкается о камни, чуть было не рухнув на землю, из-за чего Томас слегка подскакивает на месте, сердито проворчав:

— Ну, мать её… — и повышает голос. — Эркиз! — в очередной раз рявкает на девчонку, чем осведомляет её о своем недовольстве, а Дилан еще секунду сидит с каменным выражением лица, как вдруг осознает.

И резко поворачивает голову, врезавшись нечитаемым взглядом в лицо Томаса:

— Её фамилия Эркиз? — с непонятным омерзением произносит. — Рубби Эркиз?

На лакированной двери, которую распахивает Роббин О’Брайен, расположена табличка, гласящая: «Доктор Р. Эркиз», и дополнительная надпись мелким шрифтом о том, какую должность он занимает. Женщина даже не вчитывается. Она бывает в этом помещении довольно часто, поэтому без стука врывается, встретившись взглядом с приятным на вид мужчиной, занимающим свой рабочий стол, напротив которого стоят два кресла. Доктор Эркиз с уместной сердитостью смотрит на Роббин, правда, невольно смягчается, заприметив, как женщина бледна. Мисс О’Брайен проходит внутрь, метнувшись напряженным взглядом на мужчину, который сидит в одном из кресел, закинув ногу на ногу: полный, на вид, лет сорок, темные сальные волосы до плеч, хмурое морщинистое лицо, тонкие искусанные губы. Одет в черную куртку и потертые джинсы. Притоптывает ногой, откланяется на спинку кресла, постукивая искусанными ногтями по подлокотнику. Всем видом показывает свое нетерпение и недовольство, ведь его заставляют ждать. Поворачивает голову, врезавшись в лицо Роббин взглядом. И женщина невольно давится вздохом, а глаза накрывает черная пелена. Всего на мгновение ее сознание подменивает образы, заставляя поверить, что перед ней человек, который был давно убит. Отчим. Они до ужаса похожи.

Но голос Эркиза выдергивает из кошмара:

— Вы уже общались по телефону, — встает со своего кресла, без желания представив своего гостя, указав на него ладонью. — Брэдфорд Оушин.

Неужели Дилану позволяют уединиться? Мысленно отгородиться и перейти к насущной проблеме, с которой он намерен разобраться. Парень пришел сюда потренировать удары на груше, делать все автоматически, дабы не было необходимости контролировать свое тело, пока отдаешься размышлениям.

Теперь, когда его оставляют в покое, он может подумать об Оушин. Даже в его голове это звучит неправильно и с каким-то маньячеством, но девчонка не дает ему покоя. Дилан серьезно намерен прекратить это метание и прийти к умозаключению, даже если на это уйдет день, ночь, второй день. Он не вернется домой, пока не разберется.

Колотит боксерскую грушу, недолго пребывает в тишине сознания, когда внезапно открывает поверхностную истину.

Ответ очевиден. Наверное, поэтому Дилан так долго исключал его из сознания, пытаясь найти иное объяснение происходящему с ним.

Кажется, Тея Оушин ему нравится. Но это чувство зарождалось другим образом, не так, как было с Брук. Реин привлекла его с первого взгляда, поэтому он поздно осознал, что в качестве собеседника она ему не особо интересна. Точнее, Дилан, как и любой другой парень, закрывал на это глаза, подкупая себя красотой девушки.

С Оушин вышло немного… нестандартно. Первое впечатление было… неприятным, ладно, оно было мерзким. Девушка ничем не привлекла, от её вида стягивало желудок и тянуло блевануть, причем не один раз. Говорить с ней не удавалось, вела она себя странно. В общем, все в ней отталкивало. Дилан сомневался в возможности подружиться с ней.

Но чем дольше находился под одной крышей, в одной комнате, чем больше завтракал, обедал, ужинал, смотрел фильмы, занимался всякой домашней ерундой, разговаривал, тем сильнее росло его желание узнать её. Внешне отталкивающий человек оказался таким ненормальным и интересным внутри. Первое время это вызывало жесткий диссонанс, но когда Дилан рассмотрел в Тее человека, с которым его связывает нечто общее, все будто встало на свои места. Его одурило дикое желание сделать Оушин своим другом, сблизиться с ней, потому что-то, с каким спокойствием она рассуждала о его проблемах, это брало вверх над парнем, делающим его зависимым от бесед с Теей. Иметь рядом человека, который принимает его «особенности», считает их наличие признаком «индивидуальности», дарит возможность не скрываться и быть собой… Ему башку сорвало. Так происходит постоянно. Роббин много раз проводила с сыном воспитательные беседы на этот счет. Контроль. Желание держать другого в принадлежности, ослабляя его свободу. Дилан прекрасно понимает, что не должен вести себя подобным образом, но увы.